– Не посмеет. Уолтер Штамм не ответил.
– Это же похороны моего брата, – продолжала настаивать я.
Он кивнул, явно испытывая неловкость.
– Они могут не разговаривать со мной, если не хотят, но не могут же они запретить мне пойти туда!
– Хелен говорит… – начал он и осекся. – Хелен показалось, что ваш отец несколько… неуравновешен. Я имею в виду сейчас. Трудно предположить… что именно… он может…
– Вы не понимаете, – безо всякой связи сказала я. – Вы не знаете, насколько мы близки… были близки… отец и я. Мы были как… Все хорошее, что было у меня в детстве, связано с отцом. Он водил меня везде, дарил подарки. Любил меня больше, чем Мартина, из-за этого я чувствовала себя виноватой, но ничего не могла поделать, его не изменишь. Вот почему все это так… жутко.
Жутко. И необъяснимо. Этого не может быть!
– Это для меня страшнее, чем смерть Мартина. Понимаете?
– Думаю, да.
– Я хотела ему объяснить, но он не слушал. Вы не представляете, насколько мы были близки.
– Возможно, представляю. Он вырастил прекрасную дочь. – Он все еще чувствовал себя неловко, но жалел меня, и мне стало стыдно за то, что я взваливаю на него свои беды.
– Он так не думает, – ответила я. – Наоборот, он… – Но я не могла сказать ему, что отец обвинил меня в смерти Мартина. Наверное, я боялась, что стану ему неприятна, если он узнает хотя бы частицу правды о моей прежней жизни. Я до сих пор думаю, что не ошибалась тогда.
Мы допили виски, он пошел принять душ и переодеться, а я – спать. Меня разбудила Фернет и сообщила, что звонил Дэвид и что через полчаса он будет здесь.
Я ждала его в библиотеке, все еще в розовом Лоттином халате, потому что не было сил переодеться. Пока я там сидела, вернулись Борис и Лотта; она быстро прошла мимо открытой двери, едва бросив на меня взгляд, но Борис подбежал ко мне и поцеловал.
– Почему вы здесь одна?
– Жду Дэвида.
Он молча встал и направился к выходу.
– Борис, не уходи, пожалуйста.
– Мне очень жаль, что это случилось с Мартином, – сказал он, не оборачиваясь.
– Не побудешь со мной?
– Мне пора идти спать. – Он исчез.
Раздался звонок. Я пошла открывать, не дожидаясь Фернет. За дверью стоял незнакомый юноша, наверное, приятель Лотты. У него оказалось какое-то необычное имя, что-то вроде Брук Карпентер. В прихожей появилась разодетая Фернет, которая явно собиралась уходить. Я попросила ее передать Лотте, что ее ждут, и по пути в библиотеку поняла, что сегодня канун Нового года, поэтому юноша и зашел за Лоттой. В новогодний вечер все стремятся забыть о реальности, а я готова ухватиться за соломинку, чтобы не потерять связи с окружающим миром.
Минут через пять пришел Дэвид и принес две картонные коробки, перевязанные багажными ремнями. Я провела его в библиотеку. Он поставил коробки на пол и закрыл дверь. Я села на диван. Он сел рядом и обнял меня. Я положила голову ему на плечо, и мы долго сидели так, не говоря ни слона. Наконец я подняла голову.
– Тея сказала, что придет завтра после похорон. Он кивнул.
– Почему после? Она думает, что я не пойду? Я вполне могу пойти туда, просто не буду разговаривать с ними.
– Ты уверена, что хочешь там быть?
– Нет. – Я отвела глаза и уставилась на коробки. – Что в них?
Ты ведь сама знаешь. На что ты еще надеешься?
– Твои вещи. Одежда. Книги. Все, что было.
Я кивнула:
– Как говорится, выставили за порог со всеми пожитками. Кто их тебе дал? То есть кто уложил? Вряд ли мама была в состоянии… Или все-таки мама? Она не просила ничего мне передать?
Он покачал головой. Я встала, раздосадованная его молчанием.
– К чему такая таинственность?
– Я нашел их на вашей площадке, когда возвращался домой. Похоже, твой отец вышвырнул все за дверь, как только ты ушла. Твоей матери еще не было дома. Моя кое-что слышала и кое-что видела в окно.
Не сомневаюсь.
– Значит, отец не пустит меня на похороны?
– Нет.
Слезы навернулись мне на глаза.
– Дэвид, если бы ты об этом от кого-нибудь услышал, то есть если бы ты не знал, что все это правда, ведь ты бы не поверил? Ведь это же дикость?
Он кивнул.
– Я сама до сих пор не могу поверить. Никогда бы не подумала… – Нет, я не могу тебе сказать. Ты решишь, что я сошла с ума. – А если я все-таки пойду на похороны? Он не имеет права прогнать меня.
– Можешь нарваться на неприятность. Он слегка не в себе.
– На похороны ходят не ради удовольствия.
– Ты же сказала, что сама не уверена…
– Не про похороны. Про встречу с ним.
Дэвид снова кивнул.
– Видимо, никто не пытался его переубедить, – с упреком заметила я.
– Бессмысленно, – спокойно ответил Дэвид. – Говорю же тебе, он не в себе. Приходит в ярость при одном упоминании твоего имени.
– Прекрасно, – не удержалась я, – надеюсь, это его доконает.
Дэвид не ответил.
– Что молчишь? Осуждаешь меня?
– Я ведь ничего не знаю, Руфь.
– А я думала, знаешь. Ты же сказал, твоя мать все слышала.
– Не все. Слышала, как ты кричала, что Мартин специально убил себя, чтобы не возвращаться домой.
– А до этого? Она слышала, что он мне сказал до этого?
– Не знаю. Если и слышала, мне не сказала.
– Он… он обвинил меня… – Я снова замолчала. Вдруг Дэвид подумает, что отец прав? Что это из-за меня погиб Мартин? Я не переживу. Я могу пережить все остальное, коль уж так случилось. Но если Дэвид будет считать меня виновной…
– Хочешь выпить? – спросила я.
– Давай.
– Пошли. Выпивка в столовой.
Он взял коробки и пошел за мной в комнату для гостей.
– Мило, – заметил он, оглядевшись. – Ты пока здесь поживешь?
– Может быть. Она сказала, я могу оставаться, сколько понадобится, хоть до окончания университета. – Мне хотелось, чтобы он понял: я не одинока в этом мире, обо мне есть кому позаботиться.
– Классно.
Я пожала плечами:
– В смысле денег – да. И вообще, это… Снимать бы я такое не могла.
Только вот тебе придется пробираться ко мне тайком. Если бы я снимала комнату, нам не надо было бы прятаться.
– Ну, так в чем дело? – спросил Дэвид. – Не теряйся.
– А я и не теряюсь. Пошли, поищем что-нибудь выпить. Мы прошли в гостиную. Штаммы играли в шахматы. Рядом с ним стоял бокал, рядом с нею – чашка кофе. Я в первый раз почувствовала себя лишней. Мы направились к выходу, но Хелен Штамм успела нас заметить.
– Входите, молодые люди, присаживайтесь.
– Мы не хотим мешать.
– А вы и не мешаете, я все равно проигрываю. Кстати, Дэвид, вы, конечно, играете и шахматы. Доиграйте за меня, а я приготовлю всем нам чего-нибудь выпить.
Она вскочила с кресла, а Дэвид послушно занял ее место. Принесла из кухни лед, смешала три коктейля. Потом Уолтер Штамм и Дэвид заканчивали игру, а мы с ней сидели на большом диване и разговаривали о моих занятиях и о том, как все устроить с Борисом и Лоттой, если я останусь жить у Штаммов. Появился Борис, который был в гостях у мальчика в этом же доме, и ему позволили перед сном выпить бокал вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Это же похороны моего брата, – продолжала настаивать я.
Он кивнул, явно испытывая неловкость.
– Они могут не разговаривать со мной, если не хотят, но не могут же они запретить мне пойти туда!
– Хелен говорит… – начал он и осекся. – Хелен показалось, что ваш отец несколько… неуравновешен. Я имею в виду сейчас. Трудно предположить… что именно… он может…
– Вы не понимаете, – безо всякой связи сказала я. – Вы не знаете, насколько мы близки… были близки… отец и я. Мы были как… Все хорошее, что было у меня в детстве, связано с отцом. Он водил меня везде, дарил подарки. Любил меня больше, чем Мартина, из-за этого я чувствовала себя виноватой, но ничего не могла поделать, его не изменишь. Вот почему все это так… жутко.
Жутко. И необъяснимо. Этого не может быть!
– Это для меня страшнее, чем смерть Мартина. Понимаете?
– Думаю, да.
– Я хотела ему объяснить, но он не слушал. Вы не представляете, насколько мы были близки.
– Возможно, представляю. Он вырастил прекрасную дочь. – Он все еще чувствовал себя неловко, но жалел меня, и мне стало стыдно за то, что я взваливаю на него свои беды.
– Он так не думает, – ответила я. – Наоборот, он… – Но я не могла сказать ему, что отец обвинил меня в смерти Мартина. Наверное, я боялась, что стану ему неприятна, если он узнает хотя бы частицу правды о моей прежней жизни. Я до сих пор думаю, что не ошибалась тогда.
Мы допили виски, он пошел принять душ и переодеться, а я – спать. Меня разбудила Фернет и сообщила, что звонил Дэвид и что через полчаса он будет здесь.
Я ждала его в библиотеке, все еще в розовом Лоттином халате, потому что не было сил переодеться. Пока я там сидела, вернулись Борис и Лотта; она быстро прошла мимо открытой двери, едва бросив на меня взгляд, но Борис подбежал ко мне и поцеловал.
– Почему вы здесь одна?
– Жду Дэвида.
Он молча встал и направился к выходу.
– Борис, не уходи, пожалуйста.
– Мне очень жаль, что это случилось с Мартином, – сказал он, не оборачиваясь.
– Не побудешь со мной?
– Мне пора идти спать. – Он исчез.
Раздался звонок. Я пошла открывать, не дожидаясь Фернет. За дверью стоял незнакомый юноша, наверное, приятель Лотты. У него оказалось какое-то необычное имя, что-то вроде Брук Карпентер. В прихожей появилась разодетая Фернет, которая явно собиралась уходить. Я попросила ее передать Лотте, что ее ждут, и по пути в библиотеку поняла, что сегодня канун Нового года, поэтому юноша и зашел за Лоттой. В новогодний вечер все стремятся забыть о реальности, а я готова ухватиться за соломинку, чтобы не потерять связи с окружающим миром.
Минут через пять пришел Дэвид и принес две картонные коробки, перевязанные багажными ремнями. Я провела его в библиотеку. Он поставил коробки на пол и закрыл дверь. Я села на диван. Он сел рядом и обнял меня. Я положила голову ему на плечо, и мы долго сидели так, не говоря ни слона. Наконец я подняла голову.
– Тея сказала, что придет завтра после похорон. Он кивнул.
– Почему после? Она думает, что я не пойду? Я вполне могу пойти туда, просто не буду разговаривать с ними.
– Ты уверена, что хочешь там быть?
– Нет. – Я отвела глаза и уставилась на коробки. – Что в них?
Ты ведь сама знаешь. На что ты еще надеешься?
– Твои вещи. Одежда. Книги. Все, что было.
Я кивнула:
– Как говорится, выставили за порог со всеми пожитками. Кто их тебе дал? То есть кто уложил? Вряд ли мама была в состоянии… Или все-таки мама? Она не просила ничего мне передать?
Он покачал головой. Я встала, раздосадованная его молчанием.
– К чему такая таинственность?
– Я нашел их на вашей площадке, когда возвращался домой. Похоже, твой отец вышвырнул все за дверь, как только ты ушла. Твоей матери еще не было дома. Моя кое-что слышала и кое-что видела в окно.
Не сомневаюсь.
– Значит, отец не пустит меня на похороны?
– Нет.
Слезы навернулись мне на глаза.
– Дэвид, если бы ты об этом от кого-нибудь услышал, то есть если бы ты не знал, что все это правда, ведь ты бы не поверил? Ведь это же дикость?
Он кивнул.
– Я сама до сих пор не могу поверить. Никогда бы не подумала… – Нет, я не могу тебе сказать. Ты решишь, что я сошла с ума. – А если я все-таки пойду на похороны? Он не имеет права прогнать меня.
– Можешь нарваться на неприятность. Он слегка не в себе.
– На похороны ходят не ради удовольствия.
– Ты же сказала, что сама не уверена…
– Не про похороны. Про встречу с ним.
Дэвид снова кивнул.
– Видимо, никто не пытался его переубедить, – с упреком заметила я.
– Бессмысленно, – спокойно ответил Дэвид. – Говорю же тебе, он не в себе. Приходит в ярость при одном упоминании твоего имени.
– Прекрасно, – не удержалась я, – надеюсь, это его доконает.
Дэвид не ответил.
– Что молчишь? Осуждаешь меня?
– Я ведь ничего не знаю, Руфь.
– А я думала, знаешь. Ты же сказал, твоя мать все слышала.
– Не все. Слышала, как ты кричала, что Мартин специально убил себя, чтобы не возвращаться домой.
– А до этого? Она слышала, что он мне сказал до этого?
– Не знаю. Если и слышала, мне не сказала.
– Он… он обвинил меня… – Я снова замолчала. Вдруг Дэвид подумает, что отец прав? Что это из-за меня погиб Мартин? Я не переживу. Я могу пережить все остальное, коль уж так случилось. Но если Дэвид будет считать меня виновной…
– Хочешь выпить? – спросила я.
– Давай.
– Пошли. Выпивка в столовой.
Он взял коробки и пошел за мной в комнату для гостей.
– Мило, – заметил он, оглядевшись. – Ты пока здесь поживешь?
– Может быть. Она сказала, я могу оставаться, сколько понадобится, хоть до окончания университета. – Мне хотелось, чтобы он понял: я не одинока в этом мире, обо мне есть кому позаботиться.
– Классно.
Я пожала плечами:
– В смысле денег – да. И вообще, это… Снимать бы я такое не могла.
Только вот тебе придется пробираться ко мне тайком. Если бы я снимала комнату, нам не надо было бы прятаться.
– Ну, так в чем дело? – спросил Дэвид. – Не теряйся.
– А я и не теряюсь. Пошли, поищем что-нибудь выпить. Мы прошли в гостиную. Штаммы играли в шахматы. Рядом с ним стоял бокал, рядом с нею – чашка кофе. Я в первый раз почувствовала себя лишней. Мы направились к выходу, но Хелен Штамм успела нас заметить.
– Входите, молодые люди, присаживайтесь.
– Мы не хотим мешать.
– А вы и не мешаете, я все равно проигрываю. Кстати, Дэвид, вы, конечно, играете и шахматы. Доиграйте за меня, а я приготовлю всем нам чего-нибудь выпить.
Она вскочила с кресла, а Дэвид послушно занял ее место. Принесла из кухни лед, смешала три коктейля. Потом Уолтер Штамм и Дэвид заканчивали игру, а мы с ней сидели на большом диване и разговаривали о моих занятиях и о том, как все устроить с Борисом и Лоттой, если я останусь жить у Штаммов. Появился Борис, который был в гостях у мальчика в этом же доме, и ему позволили перед сном выпить бокал вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85