Но на сей раз Дженевра не стала плакать. Град еще падал, с силой колотя их, но ни он, ни она не замечали этого. Дженевра улыбнулась – радостной улыбкой, которой не озарялось ее лицо пять долгих месяцев.
– Я и не собиралась прыгать, Роберт. Я просила Господа исцелить меня. И он ответил на мои молитвы! О, Роберт!
Она бросилась прямо в его распростертые объятия.
И тогда пришли слезы, исцеляющие слезы, от которых камзол Роберта намок больше, чем от града, который уже начинал стихать.
– Любимая, – снова сказал он, прижавшись щекой к платку Дженевры. – Слава Богу! А я подумал, что толкнул тебя на тяжкий грех самоубийства.
– Нет, Роберт. Просто буря всегда успокаивает меня. Мне нравится наблюдать за морем, когда оно разбивается о скалы. Я была в отчаянии, но умереть не хотела. Я слишком люблю Уилла, покинуть его не в моих силах.
Она не стала говорить о своей любви к мужу, чтобы не раздражать его.
– Слава Богу! – повторил Роберт. – Но ты промокла насквозь. Пойдем!
Он не стал больше ждать – поднял ее на руки и пошел к замку, а вслед за ним понуро поплелась дрожащая Уимси. Это был долгий путь, и Дженевра боялась показаться Роберту слишком тяжелой. Однако он ни разу не оступился.
Она обняла одной рукой его за шею, а другую прижала к груди. Сердце у него билось ровно, уверенно. Он легко проследовал через внезапно умолкший большой зал, направляясь в их спальню.
Когда они вошли, Сигрид повернула юное личико к двери и от изумления широко раскрыла глаза. И, отложив шитье, тут же вскочила на ноги.
– Миледи! Вы вымокли. Позвольте мне…
– Можешь оставить нас, – бросил ей Роберт. – Уведи с собой собаку и оботри ее досуха.
Сигрид с поклоном удалилась, подталкивая вперед упиравшуюся Уимси.
Дженевра размышляла, какую сказку ей придумать для большого зала, пока Роберт укладывал ее на кровать и снимал с нее мокрую одежду.
Порывистая лихорадочная страсть вдруг овладела ими. Дженевра не сопротивлялась, напротив, она помогала Роберту снимать одежду с нее, а потом с него – неловкими пальцами путаясь в застежках на камзоле, она чуть не порвала его. Через мгновение они, уже обнаженные, лежали в кровати.
Однако Роберт не стремился поскорее избавиться от своей страсти. Дженевра не торопила его. Они ласкали друг друга, пока не наступили драгоценные мгновения взаимного восторга. Дженевре казалось, что она парит над своим телом, видит, как оно растягивается, слабеет, наслаждается под крепким мускулистым телом мужа. Роберт зарылся лицом в ее волосы, которые выпростал из-под чепца. И после того, как он поднял голову, душа Дженевры вернулась в тело.
– Любимая, – пробормотал муж и нежно поцеловал ее, а потом, крепко обняв, положил голову Дженевры к себе на плечо. – Мне так не хочется ехать в Ардингстон! – прошептал он, целуя ее волосы. – Я бы с радостью предпочел остаться здесь. Но в скором времени нам все равно предстоит путешествие в Тиркалл. Мы можем отправиться туда сразу после визита к Нортемпстону.
– А потом? – сонно спросила Дженевра.
– Потом будет уже слишком поздно возвращаться сюда. Мы отпразднуем Рождество в Тиркалле, а весной, объехав все мои владения, вернемся сюда. Это будет нашей летней резиденцией, Дженевра. Ты согласна?
Дженевра понимала, что ее муж уже принял такое решение, но ей было приятно, что он спрашивает ее мнение.
– Ваше желание для меня закон, милорд, – весело произнесла она.
Он засмеялся.
– Если бы я не знал тебя лучше, то почти поверил бы тебе.
– Но это так, – возразила Дженевра. И тоже засмеялась. – Я очень послушна, когда меня не заставляют делать то, что мне не нравится.
– Дерзкая девчонка, – поддразнил ее Роберт, возобновляя ласки.
Глава двенадцатая
В замке начали готовиться к путешествию. Роберт собирался въехать в Ардингстон торжественно и пышно, поэтому вся его свита, включая отца Джона, которому предстояло ехать в качестве их личного священника, собиралась в дорогу. Первым делом занялись оружием и доспехами – полировали, удаляли с кольчуг ржавчину, чинили и чистили седла, упряжь, попоны, флажки и знамена.
Путешествие могло занять по крайней мере две недели, а может, и больше, учитывая возраст Уилла. Уимси за лето подросла, но вряд ли могла бежать всю дорогу рядом с лошадьми. Еще щенком она выучилась ездить на лошади, припав к ней впереди сидящей в седле Дженевры. Так что ее мог посадить к себе кто-нибудь из свиты, если только конь примет столь необычного седока.
Мег попросила разрешения взять Эдану и Уистэна с собой – Бернард ехал старшим конюхом, и семья не хотела разлучаться. Так как отец Джон отправлялся в путь с ними, Роберт согласился взять сына Эннис Гарри пажом, чтобы тот не пропускал занятий. Нет нужды говорить, в каком восторге пребывал мальчик. Эннис же не слишком была этому рада.
Дженевра с грустью расставалась с Мартином и Эннис. Она подружилась даже с капитаном Нори. Можно было лишь надеяться, что разлука продлится не больше полугода.
И вот настал день отъезда. Пестрая вереница всадников, вьючных животных и пешей свиты – тронулась в путь. Перемещался обоз довольно медленно – со скоростью не более четырех миль в час, или около семи лиг в день.
Дженевра чувствовала себя обновленной, мрачное расположение духа покинуло ее. Она наслаждалась прекрасными отношениями с Робертом, ей доставляли радость дни, проведенные в седле, и ночи, которые они коротали под незнакомыми крышами. К сожалению, путешествие омрачалось сильными дождями. Когда же наконец выглянуло солнце и своим ослепительным блеском высушило путников, никто не встретил его с большим облегчением, чем Дженевра.
Уилл путешествовал в маленькой люльке, привязанной позади седла Дженевры. Его молоденькая няня не так хорошо ездила верхом, чтобы взять ребенка к себе. Вооруженные воины, включая Роберта, Алана и отца Джона (у священника был громадный меч, которым он хорошо владел), не одобряли поведения хозяйки, однако Дженевра не могла доверить младенца никому – ни преданным слугам, ни даже Мег или Сигрид. Она решила везти сына сама.
Уиллу было сухо под кожаным навесом, но он, подобно прочим путешественникам, не любил дождливых дней. Крепкому малышу, уже научившемуся сидеть, в плохую погоду приходилось лежать неподвижно. Разумеется, это вызывало у него протест.
Бернард скакал с плетеными корзинами, перекинутыми по обе стороны седла. В каждой лежал младенец. Их мамаша, мешковато сидевшая в седле, трусила позади Дженевры и Сигрид, которая тоже была неважной наездницей. Мег то и дело встревожено оглядывалась назад, где Бернард вез ее драгоценную ношу.
– Они в полном порядке, – успокаивала ее Сигрид. – Бернард – хороший наездник и сможет приглядеть за двойняшками! При такой заботе с ними ничего не случится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Я и не собиралась прыгать, Роберт. Я просила Господа исцелить меня. И он ответил на мои молитвы! О, Роберт!
Она бросилась прямо в его распростертые объятия.
И тогда пришли слезы, исцеляющие слезы, от которых камзол Роберта намок больше, чем от града, который уже начинал стихать.
– Любимая, – снова сказал он, прижавшись щекой к платку Дженевры. – Слава Богу! А я подумал, что толкнул тебя на тяжкий грех самоубийства.
– Нет, Роберт. Просто буря всегда успокаивает меня. Мне нравится наблюдать за морем, когда оно разбивается о скалы. Я была в отчаянии, но умереть не хотела. Я слишком люблю Уилла, покинуть его не в моих силах.
Она не стала говорить о своей любви к мужу, чтобы не раздражать его.
– Слава Богу! – повторил Роберт. – Но ты промокла насквозь. Пойдем!
Он не стал больше ждать – поднял ее на руки и пошел к замку, а вслед за ним понуро поплелась дрожащая Уимси. Это был долгий путь, и Дженевра боялась показаться Роберту слишком тяжелой. Однако он ни разу не оступился.
Она обняла одной рукой его за шею, а другую прижала к груди. Сердце у него билось ровно, уверенно. Он легко проследовал через внезапно умолкший большой зал, направляясь в их спальню.
Когда они вошли, Сигрид повернула юное личико к двери и от изумления широко раскрыла глаза. И, отложив шитье, тут же вскочила на ноги.
– Миледи! Вы вымокли. Позвольте мне…
– Можешь оставить нас, – бросил ей Роберт. – Уведи с собой собаку и оботри ее досуха.
Сигрид с поклоном удалилась, подталкивая вперед упиравшуюся Уимси.
Дженевра размышляла, какую сказку ей придумать для большого зала, пока Роберт укладывал ее на кровать и снимал с нее мокрую одежду.
Порывистая лихорадочная страсть вдруг овладела ими. Дженевра не сопротивлялась, напротив, она помогала Роберту снимать одежду с нее, а потом с него – неловкими пальцами путаясь в застежках на камзоле, она чуть не порвала его. Через мгновение они, уже обнаженные, лежали в кровати.
Однако Роберт не стремился поскорее избавиться от своей страсти. Дженевра не торопила его. Они ласкали друг друга, пока не наступили драгоценные мгновения взаимного восторга. Дженевре казалось, что она парит над своим телом, видит, как оно растягивается, слабеет, наслаждается под крепким мускулистым телом мужа. Роберт зарылся лицом в ее волосы, которые выпростал из-под чепца. И после того, как он поднял голову, душа Дженевры вернулась в тело.
– Любимая, – пробормотал муж и нежно поцеловал ее, а потом, крепко обняв, положил голову Дженевры к себе на плечо. – Мне так не хочется ехать в Ардингстон! – прошептал он, целуя ее волосы. – Я бы с радостью предпочел остаться здесь. Но в скором времени нам все равно предстоит путешествие в Тиркалл. Мы можем отправиться туда сразу после визита к Нортемпстону.
– А потом? – сонно спросила Дженевра.
– Потом будет уже слишком поздно возвращаться сюда. Мы отпразднуем Рождество в Тиркалле, а весной, объехав все мои владения, вернемся сюда. Это будет нашей летней резиденцией, Дженевра. Ты согласна?
Дженевра понимала, что ее муж уже принял такое решение, но ей было приятно, что он спрашивает ее мнение.
– Ваше желание для меня закон, милорд, – весело произнесла она.
Он засмеялся.
– Если бы я не знал тебя лучше, то почти поверил бы тебе.
– Но это так, – возразила Дженевра. И тоже засмеялась. – Я очень послушна, когда меня не заставляют делать то, что мне не нравится.
– Дерзкая девчонка, – поддразнил ее Роберт, возобновляя ласки.
Глава двенадцатая
В замке начали готовиться к путешествию. Роберт собирался въехать в Ардингстон торжественно и пышно, поэтому вся его свита, включая отца Джона, которому предстояло ехать в качестве их личного священника, собиралась в дорогу. Первым делом занялись оружием и доспехами – полировали, удаляли с кольчуг ржавчину, чинили и чистили седла, упряжь, попоны, флажки и знамена.
Путешествие могло занять по крайней мере две недели, а может, и больше, учитывая возраст Уилла. Уимси за лето подросла, но вряд ли могла бежать всю дорогу рядом с лошадьми. Еще щенком она выучилась ездить на лошади, припав к ней впереди сидящей в седле Дженевры. Так что ее мог посадить к себе кто-нибудь из свиты, если только конь примет столь необычного седока.
Мег попросила разрешения взять Эдану и Уистэна с собой – Бернард ехал старшим конюхом, и семья не хотела разлучаться. Так как отец Джон отправлялся в путь с ними, Роберт согласился взять сына Эннис Гарри пажом, чтобы тот не пропускал занятий. Нет нужды говорить, в каком восторге пребывал мальчик. Эннис же не слишком была этому рада.
Дженевра с грустью расставалась с Мартином и Эннис. Она подружилась даже с капитаном Нори. Можно было лишь надеяться, что разлука продлится не больше полугода.
И вот настал день отъезда. Пестрая вереница всадников, вьючных животных и пешей свиты – тронулась в путь. Перемещался обоз довольно медленно – со скоростью не более четырех миль в час, или около семи лиг в день.
Дженевра чувствовала себя обновленной, мрачное расположение духа покинуло ее. Она наслаждалась прекрасными отношениями с Робертом, ей доставляли радость дни, проведенные в седле, и ночи, которые они коротали под незнакомыми крышами. К сожалению, путешествие омрачалось сильными дождями. Когда же наконец выглянуло солнце и своим ослепительным блеском высушило путников, никто не встретил его с большим облегчением, чем Дженевра.
Уилл путешествовал в маленькой люльке, привязанной позади седла Дженевры. Его молоденькая няня не так хорошо ездила верхом, чтобы взять ребенка к себе. Вооруженные воины, включая Роберта, Алана и отца Джона (у священника был громадный меч, которым он хорошо владел), не одобряли поведения хозяйки, однако Дженевра не могла доверить младенца никому – ни преданным слугам, ни даже Мег или Сигрид. Она решила везти сына сама.
Уиллу было сухо под кожаным навесом, но он, подобно прочим путешественникам, не любил дождливых дней. Крепкому малышу, уже научившемуся сидеть, в плохую погоду приходилось лежать неподвижно. Разумеется, это вызывало у него протест.
Бернард скакал с плетеными корзинами, перекинутыми по обе стороны седла. В каждой лежал младенец. Их мамаша, мешковато сидевшая в седле, трусила позади Дженевры и Сигрид, которая тоже была неважной наездницей. Мег то и дело встревожено оглядывалась назад, где Бернард вез ее драгоценную ношу.
– Они в полном порядке, – успокаивала ее Сигрид. – Бернард – хороший наездник и сможет приглядеть за двойняшками! При такой заботе с ними ничего не случится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58