..
Затем, успокоившись, брезгливо разобрал ком протухшей
эсэсовской формы. Плотно сложив ее, упаковал в заплесневелый
портфель. Эти аксессуары истории теперь по праву
принадлежали баку для мусора, что стоял на углу перекрестка.
Он переоделся в свежее белье, натянув джинсы, рубашку с
короткими рукавами и, охватив в ознобе ладонями ребра,
подошел к окну, где косо хлестал дождь со снегом и морозные
струи воздуха ползли из щелей в рамах.
После уселся за стол, углубившись в чтение.
Через несколько часов с некоторым даже раздражением осознал:
перед ним некий оккультный труд, понять который невозможно
хот бы потому, что значения практически всех терминов -
неизвестны, никакой сюжетной структуры в записях нет, и
уяснение содержания требует многодневной, кропотливой
расшифровки едва ли не каждой фразы. А ветхие древние
манускрипты, переложенные коричневой пергаментной бумагой, и
вовсе были доступны для прочтения и понимания какому-нибудь
изощренному профессионалу.
Его отвлек стук в дверь.
Ричард спешно разместил бумаги и оружие в ящиках письменного
стола.
- Херр Валленберг! - раздался голос Михаила.
- Слушаю вас... - Ричард раскрыл дверь.
- Пора поужинать, - сказал Миша. - Погода - дерьмо:
снег с дождем. Чего вам идти в ресторан? Вы не думайте, -
упредил он возможный отказ, - что мои приглашения могут как-
то повлиять на на наши деловые релэйшнс... В России просто
так принято... Вы не стесняйтесь. У нас это ни к чему не
обязывает. У нас даже знаете как? - хозяин гостя приглашает,
кормит-поит, целуются, а потом заморочка какая-то, и -
запросто тесак под ребро... А потом чего уж там вспоминать,
кто сколько съел или принял на грудь... Ничего так
инвитэйшн, да? Ну, эт-я шучу... Не бойтесь. Братец никак не
отойдет от вчерашнего, влежку... Ну, а мы вдвоем тихо-мирно
и посидим, как?
- Хорошо, - сказал Ричард. - Только без тесаков. Я это
не люблю.
Миша хохотнул в ответ и - загромыхал толстыми подошвами
башмаков по лестнице, ведущей на первый этаж.
На ужин предлагалась прожаренная в специях свинина,
овощной салат и красное вино. Ричард, впрочем,
удовлетворился холодной кока-колой.
Миша смешно и интересно рассказывал ему о событиях своего
прошлого московского бытия, о порядках и нравах незабвенного
коммунистического государства, и Ричард, наверное, засиделся
бы с ним до полуночи, если бы не одолевавшая его
сонливость... Сонливость и чувство глубокой досады.
Он, влекомый каким-то упорно-механическим чувством
кладоискателя, откопал эти отсыревшие идиотские бумаги,
вкупе с пистолетами и кинжаламим, и - что дальше?
Его грызло осознание того, что он крупно и глупо проиграл.
Проиграл во всем. И безусловно права Элизабет, что развелась с
ним - неудачником, своею судьбой и природой на неудачи
обреченным.
- Миша. - Он поднялся из-за стола. - Спасибо за ужин. Я
- ваш должник. Компанию более составить не могу: что-то
тянет в сон...
- А разница, - сказал Миша. - Во времени. Вы же к
своему привыкли, к американскому... Вот и сбои. А завтра
проснетесь в пять часов утра и будете думать, куда бы себя
деть... Вы бы пересилили себя, посидели бы еще чуть...
- Не могу, - признался Ричард искренне. Повторил: -
Спасибо.
- Ну, - Миша протянул ему руку, - Отдыхайте. Извините,
как говорится, что обошлось без драки... - И - уткнулся в
телевизор, где сообщались последние российские новости.
В районе Карлсхорста, к великому Мишиному удовольствию,
до сих пор принималась трансляция программ бывшего
советского телевидения, что еще более приближало его
берлинскую жизнь к некоей новой ипостаси прежней,
московской.
Ричард же, укладываясь спать, уже в наступающей полудреме,
путано размышлял и о себе, и о своем недавнем собеседнике,
как о заложниках времени, диктующего постоянно меняющиеся
правила игры, что вмиг разоряют недальновидных и
увлекающихся; времени, должным в итоге, конечно же, слиться
с Вечностью, упраздняющей и время, и правила.
И неотвратимость такого слияния определилась в его
сознании столь очевидно, что он подумал: ведь к этой истине
способен придти любой и каждый, кто только в состоянии о ней
задуматься... Только в состоянии... В состоянии...
На него уже начал действовать клофелин, подмешанный во
время ужина коварным Михаилом в кока-колу.
БЕРЛИН. КАРЛСХОРСТ.
ДЕКАБРЬ 1992г.
Дождавшись, когда Валленберг поднимется по лестнице в
свои апартаменты, Михаил скоренько сполоснул тарелки, убрал
остатки еды в холодильник и, выключив телевизор, прислушался
к воцарившейся в доме тишине.
Лже-брат Алексей почивал в соседней комнате, откуда время
от времени доносился легкий храп; крепость же сна американца
никаких опасений у Аверина не вызывала, а потому, взяв
запасные ключи от дверей второго этажа, он смело отправился
наверх, захватив карманный фонарик.
Мысль о том, что в доме остались какие-то ценности, не
вывезенные родителями Ричарда в Америку, зародилась у
Михаила еще тогда, когда новый хозяин настойчиво потребовал
очистить подвал, а затем быстро нашла свое подтверждение,
ибо, вернувшись из магазина и, обследовав пол, он заметил,
что одну из плит настила буквально несколько часов назад,
сразу же после уборки, приподнимали.
А вот что за ценности хранились в подполе, именно сейчас
и предстояло выяснить.
Он прошел в кабинет, и луч фонарика сразу же высветил
желтый портфель с многочисленными проржавевшими застежками,
стоявший у письменного стола.
Вот оно!
Стараясь не шуметь, он поднял портфель и двинулся обратно.
Времени для обследования содержимого этого саквояжа у него
было предостаточно.
Спустившись на кухню, поставил портфель на стол. От отсыревшей
кожи несло холодной затхлой землей и плесенью.
Криво усмехнувшись, он взялся за застежку, просунутую в
металлическую петлю...
Трепетов, словно выполняя учебное упражнение, бесшумно
вынырнул из-за двери, и - опустил кусок водопроводной трубы,
обмотанной свитером - на голову согнувшегося над портфелем
Михаила, чье тело в тот же миг послушно и мягко завалилось
под кухонный стол.
" А все-таки, - подумалось ему с долей хвастливости, -
выигрывать должен профессионал, ребятки..."
Он уже протянул руку к портфелю, как вдруг в доме погас
свет.
Что это? Пробки? Или же...
Интуитивно он ощутил какую-то неведомую опасность...
Стараясь двигаться бесшумно, взял со стола портфель и двинулся
в сторону прихожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Затем, успокоившись, брезгливо разобрал ком протухшей
эсэсовской формы. Плотно сложив ее, упаковал в заплесневелый
портфель. Эти аксессуары истории теперь по праву
принадлежали баку для мусора, что стоял на углу перекрестка.
Он переоделся в свежее белье, натянув джинсы, рубашку с
короткими рукавами и, охватив в ознобе ладонями ребра,
подошел к окну, где косо хлестал дождь со снегом и морозные
струи воздуха ползли из щелей в рамах.
После уселся за стол, углубившись в чтение.
Через несколько часов с некоторым даже раздражением осознал:
перед ним некий оккультный труд, понять который невозможно
хот бы потому, что значения практически всех терминов -
неизвестны, никакой сюжетной структуры в записях нет, и
уяснение содержания требует многодневной, кропотливой
расшифровки едва ли не каждой фразы. А ветхие древние
манускрипты, переложенные коричневой пергаментной бумагой, и
вовсе были доступны для прочтения и понимания какому-нибудь
изощренному профессионалу.
Его отвлек стук в дверь.
Ричард спешно разместил бумаги и оружие в ящиках письменного
стола.
- Херр Валленберг! - раздался голос Михаила.
- Слушаю вас... - Ричард раскрыл дверь.
- Пора поужинать, - сказал Миша. - Погода - дерьмо:
снег с дождем. Чего вам идти в ресторан? Вы не думайте, -
упредил он возможный отказ, - что мои приглашения могут как-
то повлиять на на наши деловые релэйшнс... В России просто
так принято... Вы не стесняйтесь. У нас это ни к чему не
обязывает. У нас даже знаете как? - хозяин гостя приглашает,
кормит-поит, целуются, а потом заморочка какая-то, и -
запросто тесак под ребро... А потом чего уж там вспоминать,
кто сколько съел или принял на грудь... Ничего так
инвитэйшн, да? Ну, эт-я шучу... Не бойтесь. Братец никак не
отойдет от вчерашнего, влежку... Ну, а мы вдвоем тихо-мирно
и посидим, как?
- Хорошо, - сказал Ричард. - Только без тесаков. Я это
не люблю.
Миша хохотнул в ответ и - загромыхал толстыми подошвами
башмаков по лестнице, ведущей на первый этаж.
На ужин предлагалась прожаренная в специях свинина,
овощной салат и красное вино. Ричард, впрочем,
удовлетворился холодной кока-колой.
Миша смешно и интересно рассказывал ему о событиях своего
прошлого московского бытия, о порядках и нравах незабвенного
коммунистического государства, и Ричард, наверное, засиделся
бы с ним до полуночи, если бы не одолевавшая его
сонливость... Сонливость и чувство глубокой досады.
Он, влекомый каким-то упорно-механическим чувством
кладоискателя, откопал эти отсыревшие идиотские бумаги,
вкупе с пистолетами и кинжаламим, и - что дальше?
Его грызло осознание того, что он крупно и глупо проиграл.
Проиграл во всем. И безусловно права Элизабет, что развелась с
ним - неудачником, своею судьбой и природой на неудачи
обреченным.
- Миша. - Он поднялся из-за стола. - Спасибо за ужин. Я
- ваш должник. Компанию более составить не могу: что-то
тянет в сон...
- А разница, - сказал Миша. - Во времени. Вы же к
своему привыкли, к американскому... Вот и сбои. А завтра
проснетесь в пять часов утра и будете думать, куда бы себя
деть... Вы бы пересилили себя, посидели бы еще чуть...
- Не могу, - признался Ричард искренне. Повторил: -
Спасибо.
- Ну, - Миша протянул ему руку, - Отдыхайте. Извините,
как говорится, что обошлось без драки... - И - уткнулся в
телевизор, где сообщались последние российские новости.
В районе Карлсхорста, к великому Мишиному удовольствию,
до сих пор принималась трансляция программ бывшего
советского телевидения, что еще более приближало его
берлинскую жизнь к некоей новой ипостаси прежней,
московской.
Ричард же, укладываясь спать, уже в наступающей полудреме,
путано размышлял и о себе, и о своем недавнем собеседнике,
как о заложниках времени, диктующего постоянно меняющиеся
правила игры, что вмиг разоряют недальновидных и
увлекающихся; времени, должным в итоге, конечно же, слиться
с Вечностью, упраздняющей и время, и правила.
И неотвратимость такого слияния определилась в его
сознании столь очевидно, что он подумал: ведь к этой истине
способен придти любой и каждый, кто только в состоянии о ней
задуматься... Только в состоянии... В состоянии...
На него уже начал действовать клофелин, подмешанный во
время ужина коварным Михаилом в кока-колу.
БЕРЛИН. КАРЛСХОРСТ.
ДЕКАБРЬ 1992г.
Дождавшись, когда Валленберг поднимется по лестнице в
свои апартаменты, Михаил скоренько сполоснул тарелки, убрал
остатки еды в холодильник и, выключив телевизор, прислушался
к воцарившейся в доме тишине.
Лже-брат Алексей почивал в соседней комнате, откуда время
от времени доносился легкий храп; крепость же сна американца
никаких опасений у Аверина не вызывала, а потому, взяв
запасные ключи от дверей второго этажа, он смело отправился
наверх, захватив карманный фонарик.
Мысль о том, что в доме остались какие-то ценности, не
вывезенные родителями Ричарда в Америку, зародилась у
Михаила еще тогда, когда новый хозяин настойчиво потребовал
очистить подвал, а затем быстро нашла свое подтверждение,
ибо, вернувшись из магазина и, обследовав пол, он заметил,
что одну из плит настила буквально несколько часов назад,
сразу же после уборки, приподнимали.
А вот что за ценности хранились в подполе, именно сейчас
и предстояло выяснить.
Он прошел в кабинет, и луч фонарика сразу же высветил
желтый портфель с многочисленными проржавевшими застежками,
стоявший у письменного стола.
Вот оно!
Стараясь не шуметь, он поднял портфель и двинулся обратно.
Времени для обследования содержимого этого саквояжа у него
было предостаточно.
Спустившись на кухню, поставил портфель на стол. От отсыревшей
кожи несло холодной затхлой землей и плесенью.
Криво усмехнувшись, он взялся за застежку, просунутую в
металлическую петлю...
Трепетов, словно выполняя учебное упражнение, бесшумно
вынырнул из-за двери, и - опустил кусок водопроводной трубы,
обмотанной свитером - на голову согнувшегося над портфелем
Михаила, чье тело в тот же миг послушно и мягко завалилось
под кухонный стол.
" А все-таки, - подумалось ему с долей хвастливости, -
выигрывать должен профессионал, ребятки..."
Он уже протянул руку к портфелю, как вдруг в доме погас
свет.
Что это? Пробки? Или же...
Интуитивно он ощутил какую-то неведомую опасность...
Стараясь двигаться бесшумно, взял со стола портфель и двинулся
в сторону прихожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76