– Но я никогда раньше… я не знаю, смогу ли…
– Это вовсе не так сложно, как ты думаешь, – сказал Альва с уверенностью, которой на самом деле не испытывал. О том, как обстоят дела с сексом у Древних, умные книжки молчали. Может быть, они способны возбуждаться только на женщин. До сих пор сам Альва не вызывал у Итильдина никакой физиологической реакции. Правда, он и не пытался…
Словно в ответ на его сомнения, Итильдин прошептал, стыдливо пряча глаза:
– Моему народу незнакома плотская страсть. Мы делим ложе только для продолжения рода. Я эльф, господин мой, я могу только отдавать свое тело.
– А я бог любви и магистр любовных искусств – так меня называют в Трианессе, и страсти во мне хватит на двоих, – сказал кавалер Ахайре и подкрепил свои слова обжигающим, долгим поцелуем.
И когда они прервались, чтобы отдышаться, Альва увидел, что в глазах эльфа больше нет страха, только безграничное доверие.
– Научи меня получать удовольствие и дарить его в ответ! Я хочу, чтобы каждая ночь приносила радость нам обоим.
– Охотно, любовь моя. Для начала нам понадобится большая кровать, а то здесь несколько жестковато, на мой вкус. Я, знаешь ли, гурман… – И Альва счастливо засмеялся.
Беспокойство их оказалось напрасным. Хваленая эльфийская холодность растаяла без следа под касаниями умелых рук и ласковых чувственных губ молодого кавалера Ахайре. Неведомое раньше блаженство подхватило эльфа, как девятый вал, сорвало с него всегдашнюю бесстрастную маску, и в его широко распахнутых глазах теперь отражались изумление, желание и безумное, всепоглощающее счастье. От сдержанности Итильдина не осталось и следа – он громко стонал и извивался, пока любовник ласкал его горячим ртом, прижав за бедра к кровати. А потом Альва позволил ему овладеть собой, и после первой неловкости, после первых секунд привыкания, телесного взаимного познания, Итильдин взял его так умело и нежно, как будто всю жизнь этим занимался, жарко шепча на ухо Альве:
– Лиэлле, эрве, ми алэссе… Любимый, жизнь моя…
Задыхаясь от страсти, Альва чувствовал, что тает, растворяется в своем возлюбленном, а тот – в нем. Никогда раньше он не переживал такого слияния души и тела, и оргазм обрушился на них с Итильдином одновременно, как яростный прибой обрушивается на прибрежные скалы.
– Я хочу еще. Я все время тебя хочу.
– Лиэлле… Так всегда бывает? Так всегда бывает у людей? Каждую ночь?
– С любимыми – да… Но у нас будет еще лучше.
– Разве может быть лучше?
– Наверное… не знаю… стоит попробовать. Боже милосердный, мне еще никогда не было так хорошо! Если будет лучше, это меня убьет. Шучу, не пугайся так, радость моя. Иди ко мне. Я проверю, как ты усвоил урок. Я строгий учитель…
– Теперь ты должен попробовать… Пожалуйста. Возьми меня.
– Не сейчас, радость моя. У нас еще будет время. Сегодня я твой. И завтра, и послезавтра, сколько захочешь. Любимый…
Всю ночь до утра рыжее мешалось с серебряным, сиреневое с алым, ослепительно белое с загорелым золотистым, расплавленное серебро отражалось в прозрачном изумруде. Они любили друг друга то неторопливо и нежно, то страстно и яростно. Рассвет застал их в объятиях друг друга, томных и расслабленных, но все еще полных желания.
Небо за окном заалело. Двое на постели лениво целовались, прижимаясь друг к другу, и тихонько разговаривали, потому что сил у них ни на что больше не было.
– Так ты все-таки говоришь на всеобщем…
– Теперь – да.
– Выучил за два месяца?
– За один.
– Так быстро? Разве это возможно?
– Дар Древних. Мы быстро учимся.
– По книжкам?
– Нет. Ездил в Нэт Сэйлин, вы его называете Фаннешту. Изучал ваш язык, обычаи, историю, географию, литературу. Там был даже томик твоих стихов, я прочел.
– Да? И как тебе?
– Мне сложно понимать человеческую поэзию.
– Почему же?
– Слишком строгие формы.
– Кажется, я тебя утомил. Ты неразговорчив.
– Я отвечаю на твои вопросы.
– Разве ты не хочешь просто… поболтать?
Итильдин улыбнулся:
– Ты задаешь так много вопросов. Я к этому не привык. Эльфам не нужно много слов, чтобы понимать друг друга.
– Вы обмениваетесь мыслями?
– Нет. Чувствами.
Теперь понятно, откуда эта лаконичность и бесстрастность, граничащая с надменностью. Вовсе это не эльфийская гордость. Просто им не нужен язык тела или длинные фразы для выражения своих чувств.
– Я пока не умею понимать тебя без слов. Придется задавать вопросы. Так тебе понравились мои стихи?
– Да. Кое-что. «Лед и пламя, медь и кобальт, жар застывших губ…»
– Никогда бы не подумал. Разве тебе не положено восхищаться чем-нибудь вроде такого: «Бледный лик соловья, звонкий голос луны…»
– Это для вас природа – экзотика.
– А для тебя – чувства?
– Да… очень странно и необычно. И красиво. Завораживает.
– Лучше бы ты вместо Фаннешту сюда приехал, – легкая горчинка обиды в голосе Альвы. – Я бы сам читал тебе свои стихи.
– Прости. Мне надо было вас понять, хотя бы немного, прежде чем отправляться в путь. Чтобы случайно не поставить тебя в неловкое положение.
– Сомневаюсь, что тебе бы это удалось.
– Я не мог по-другому. Так было надо.
– Как только тебя твои родичи отпустили…
Итильдин отвел глаза и надолго замолчал. Альва уже заметил, что он так делал всякий раз, когда не решался сказать правду. Интересно, умеют ли вообще Древние лгать? Хотя бы другим, если не самим себе?
– Ты так хочешь узнать?
– Шутишь? Я хочу знать о тебе все. Будешь рассказывать мне историю своей жизни долгими зимними вечерами.
– Моя прежняя жизнь закончилась.
– О чем ты?
Лицо эльфа было, как всегда, бесстрастным, когда он сказал:
– Мой народ отказался от меня. На мне клеймо изгнанника.
С удивленным вскриком Альва сел на постели.
– Они тебя изгнали? Твои родичи? Великий боже, да как такое может быть?
– Я знал, что так будет, когда возвращался, – равнодушно произнес Итильдин.
– Тогда зачем?.. Ты мог остаться со мной… – Альва прикусил губу и отвернулся. Воспоминания о долгих неделях жизни без Итильдина всколыхнулись в нем, причиняя почти физическую боль. Подумать только, эльф мог бы не покидать его тогда… уехать с ним в Трианесс…
– У меня были обязательства перед моим народом.
Альва и раньше подозревал, что история пленения Итильдина не так проста, как кажется. В самом деле, не ради же развлечения отправились пятеро эльфов в Дикую степь. Древние никогда не переступали границ Грейна Тиаллэ, Великого леса, без веской причины. Кавалер Ахайре оказался прав в своих подозрениях. Пятеро эльфов сопровождали шестого. Когда они услышали приближающихся варваров, то запутали следы, увели погоню в сторону и вступили в неравный бой, чтобы шестой мог спастись. Эссанти так и не узнали, что с ними был кто-то еще.
– Я должен был убедиться, что Миэ добралась благополучно до Грейна Тиаллэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97