И, чтобы у него не осталось сомнений в смысле сказанного мною, столь же четко добавил: - Я в курсе всех дел вашей компании.
Упор на слово «всех» он явно заметил, но сделал вид, что не понял истинной подоплеки поставленного мною акцента. И, должен признать, вышло это у него довольно искусно. Еще бы - ведь я имел дело с матерым профессионалом. Для того чтобы увидеть это, не надо было даже обладать моими сверхспособностями.
- Интере-е-есно, - протянул он, не зная, что сказать еще. И, наверное, чтобы собраться с мыслями, забарабанил по столу пальцами.
Я же тем временем почувствовал, что тараканы окончательно вытеснили мурашек. Они заняли их тропу и носились сейчас по ней галопом. Если муравьи перемещались осознанно, мотивированно, как и полагается обработанному по западным книжкам персоналу, то тараканы носились без цели, в свое удовольствие, находя его в самом процессе этих бессмысленных скачек. Еще я понял, что скоро настанет момент истины. Мое ясновидение уже набирало силу, и, если не принять таблетку немедленно, процесс станет необратимым. Таблетку же, по известным причинам, я принять по-прежнему не мог.
В какой-то момент тараканы да такой степени усилили давление на мою черепную коробку изнутри, что мне стало совсем не по себе. Я покачнулся на стуле и едва сумел сдержать стон. Было удивительно, как эти маленькие твари...
- Что вы сказали? - слабым голосом спросил я, с содроганием думая, какие откровения откроются мне в следующую секунду. Может, я в преисподней, и сейчас на голове директора вырастут знакомые мне по картинкам рога? - Нет-нет... мне вовсе не плохо. Это, наверное, просто жара. И еще... - я напрягся, вспоминая настольный справочник нанимающегося на работу, - мне очень хочется работать именно в вашей фирме, чтобы... чтобы...
И тут наступил момент истины. Я понял, что нахожусь в гестапо. Ну, а интервью - это обычный допрос, грозящий вскоре перейти в допрос третьей степени.
Не знаю, как я обо всем догадался, я бы даже не смог внятно ответить на этот вопрос, вздумай мне его кто-то задать, но с этого момента все стало очевидным. А то, что место, в котором я находился, совсем не походило на гестапо, лишь еще более утверждало меня в моем озарении, усугубляло эту и без того имеющую место данность.
- Так вы работали по специальности? - зачем-то повторил он, глядя на меня почему-то со страхом. Возможно, он понял, что разоблачен, и опять не знал, что говорить дальше. Или же, скорее, вел какую-то тонкую игру, правила которой были известны ему одному.
- Я... я...
Я смотрел на лжедиректора во все глаза. На его плечах внезапно появились витые из золота погоны оберштурмфюрера и я понял, что он уже решил перестать скрываться. Это подтверждала и свастика на рукаве, выглядевшая, надо признать, довольно эффектно.
Тем временем момент истины продолжался. Все предметы, имеющие двойное дно, вдруг проявились, наружу выплыл их потаенный смысл. При этом я, естественно, не должен был выдать открывшееся мне знание ни единым словом или движением. Изображая безразличие, я как бы машинально прошелся взглядом по кабинету...
Мне стоило огромных усилий сдержаться, когда истинное предназначение обычных на первый взгляд канцелярских офисных предметов явило мне свою тайную суть. Как и следовало ожидать, случайных вещей здесь не было. Все они служили либо оружием, либо орудиями пыток. Вот этим стильным черным дыроколом меня наверняка вскоре будут пытать, используя его по назначению, то есть, прокалывая мои уши и ноздри. А для того чтобы я не дергался, мои пальцы пригвоздят к столу вот тем вот огромным скрепером. Не будь я опытным разведчиком, не пройди я специальную подготовку или имей более слабые нервы, я бы давно себя раскрыл. Но, хотя меня вовсю колотила внутренняя дрожь, внешне я оставался совершенно спокойным. По крайней мере, я на это надеялся, да и поведение оберштурмфюрера это подтверждало - хотя, без сомнений, опытный работник гестапо провоцировал меня на активные действия, провоцировать он меня по каким-то причинам мог лишь пассивно.
Внезапно в кабинет кто-то вошел без стука. Тяжелые шаги приблизились, и этот кто-то оказался за моей спиной. Конечно, это нервировало меня, но обернуться я не решился. Это сразу показало бы мою слабость, отсутствие владения собой, что было недопустимо; разведчик в тылу врага должен обладать крепкими нервами, иначе ему нечего на такой работе делать. Единственное, что я мог определить в точности, по звуку, на вошедшем были тяжелые штурмовые ботинки городского типа «Кобра» с металлическими супинаторами, и задниками, усиленными термопластическим материалом «Tecno GI» производства Италии.
Некто за спиной не издавал ни звука и не двигался, а мое внутреннее зрение почему-то дало сбой, и я не мог определить, кто это и что он замышляет. В гестапо же в подобной ситуации можно было ожидать чего угодно - внезапного выкрика над ухом, выстрела над ним же, болезненного удара по голове или по другому жизненно важному органу, дергания за волосы или каких-то иных мер физического воздействия, целью которых являлось вывести тебя из равновесия, заставить раскрыться, получить от тебя подтверждение, что ты из стана конкурирующей организации.
Конечно, можно было допустить, что человек за спиной просто готовился показать директору какие-то бумаги, и сейчас стоял, сосредотачиваясь перед разговором или ища в этих бумагах главную, но это было малодопустимо, а проверить это было нельзя. Иного выхода, как продолжать игру, эту войну нервов, у меня не было, и я постарался выйти из этого положения с честью. Не поворачивать же мне было голову - так можно раньше времени раскрыться. Это все равно что громко крикнуть: да, я разведчик, и вот тому доказательство! Берите меня тепленьким, устраивайте допрос третьей степени, выворачивайте мои члены хирургическими инструментами с хрустом костей и криками проявившей слабость своих нервов жертвы!
Поэтому я, разумеется, и ухом не повел, изображая спокойствие и уверенность в себе. Пауза затянулась, но и длиться до бесконечности она не могла. Рано или поздно человеку за моей спиной надлежало сделать какой-то жест; в конце концов, он не статуя, да и не могли профессионалы, каковыми, несомненно, являлись все работники гестапо, позволить себе «переиграть», подобно неопытным актерам.
Еще через секунду я убедился, что был прав. Хорошо, что я не позволил себе ни малейшего движения, этим я заставил их играть по моим правилам - у них первых сдали нервы.
- Иван Иваныч, подпишите, пожалуйста, здесь и здесь...
То есть, человек, в полном соответствии с моими догадками, якобы нашел нужное место в документах и сейчас сунет их главному на подпись. Кстати, то, что Лев Борисович стал вдруг Иваном Ивановичем, не укрылось, естественно, от моего внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33