А Сидз и Пам перешли тем временем к обсуждению дел служебных – но так, чтобы их беседа была понятна новичку. Сидз подтвердил слова Пам о временном изъятии – для исправлений и дополнений – брошюрки про особенности «Альбиона», но вдвоем, припоминая по очереди подробности, они почти дословно пересказали Грайсу ее содержание. Он узнал о Книге опозданий, хранящейся у одноруких швейцаров, о правилах получения зарплаты в первый четверг каждого месяца, о графике отпусков, о шести свободных днях с сохранением содержания, ежегодно предоставляемых администрацией служащим (но обязательно вразбивку, а не подряд), и о многом другом. Эти шесть льготных дней – правило, с которым Грайс не сталкивался ни на одной из прежних служб, – особенно заинтересовали его. Он сразу же представил себе, как они с Пам удирают на денек в Брайтон – поездом девять с чем-нибудь туда и шестнадцать с чем-нибудь обратно. А его неведомые жене похождения, естественно, не будут ее и удручать.
– А как в «Альбионе» насчет общественных развлечений? – спросил Грайс у Сидза, безуспешно приманивающего кофейную тележку. Пам с Грайсом решили обойтись без пудинга, хотя он стоял на прилавке горячих блюд, а Сидз, как приверженец «Салатницы», где пудинга не было, хотел завершить обед чашечкой кофе и поэтому приманивал к их столику служительницу кофейной тележки. Грайс, надеявшийся перемолвиться с Пам еще парой слов наедине, сказал, что если б он так не наелся, то обязательно взял бы на десерт ревень со сливками, но Сидз, пробормотав машинально «Взять иль не взять, вот в чем вопрос», не сдвинулся с места. Пам не присоединила свой голос к намеку Грайса, хотя могла бы, наверно, подвигнуть Сидза на поход за ревенем, сказавши ему что-нибудь вроде «Дерзайте, мой друг, ревень – это прекрасно». Да, жаль, ведь у них так хорошо все началось.
– Смотря что вы называете общественным развлечением, – откликнулся с некоторым запозданием на вопрос Грайса Сидз. – Ф-ф-фхо! – (Значит, это был смех.) – Главное общественное развлечение в «Альбионе» вы увидите, если глянете на соседний столик.
Грайс повернул голову и украдкой оглядел сидящую за соседним столиком парочку. Мужчина и женщина средних лет, не притронувшись к еде, обсуждали что-то очень для них важное. Женщина казалась несчастной, а мужчина измученным, и Грайс подумал, что они угрюмо тянут начавшийся очень давно роман. Вот чем может обернуться невинный бокал вина, если потеряна осторожность.
– Любовный сон, – негромко сказала Пам.
– Это Каргил, давний страдалец из Отдела зарплаты, – вполголоса пояснил Сидз. – А женщина, как вы, наверно, поняли, отнюдь не миссис Каргил… хотя очень, я думаю, хочет ею стать.
– Но не может преодолеть препятствие в виде подлинной миссис Каргил? – ухмыльчиво спросил Грайс. Ему было приятно, что его сразу же начали знакомить с интимной жизнью «Альбиона».
– Очень солидное, насколько мне известно, препятствие, – ответил Сидз. – Но мы можем указать вам и на счастливую, ни от кого не таящуюся любовь, – добавил он.
– Не будьте сплетником, – умиляясь собственной порядочности, сказала Пам.
– Я говорю про нашу вдовушку миссис Рашман и одного складского джентльмена. У них уже, по-моему, даже назначен день свадьбы.
– Двадцать пятое, – подтвердила Пам. И добавила для Грайса: – Вы, вероятно, запомнили миссис Рашман, ее представил вам сегодня утром Копланд. Она выходит замуж за своего верного поклонника со Склада снабжения. Воистину, наш «Альбион» превращается постепенно в брачное бюро.
– То же самое происходило и на моей последней службе – сказал Грайс. Стало быть, роман, взращенный в барах, расцвел свадебным цветком – счастливый контраст с бесплодными страданиями за соседним столиком. – У нас было четыре… нет, даже пять свадеб в прошлом году. И все между коллегами, или по крайней мере между бывшими коллегами.
– И кто-нибудь всякий раз обходил отдел с кружкой для пожертвований, – уверенно предположил Сидз.
– Это уж как водится, – сказал Грайс, подумав, что и ему, пожалуй, могут предложить раскошелиться в пользу миссис Рашман. Хотя, впрочем, вряд ли они решатся на такое нахальство. – А если не намечалось свадьбы, – продолжал он, – то кто-нибудь дослуживался до пенсии или собирался сменить работу, – Тут Грайс вспомнил, что, когда он уходил из «Комформа», ему, в первый раз за всю его трудовую жизнь, сослуживцы ничего не подарили. Да и кто станет думать о подарках при массовом изгнании?
– Ну, здесь-то вам не будут надоедать кружками для пожертвований, – обнадежил Грайса Сидз. – С «Альбионом» люди расстаются только ногами вперед.
– Миссис Рашман уходит из «Альбиона» в жизнь, а не на кладбище, – как бы неожиданно для самой себя сказала Пам, и Грайсу почудилось, что она сразу же пожалела о сказанном.
– Исключения только подтверждают правило, – спокойно парировал Сидз. При этом он как-то странно глянул на Пам. Если б тема не казалась такой безобидной, Грайс решил бы, что взгляд Сидза был предостерегающим и что Пам его предостережение приняла. Возможно, у любовной истории миссис Рашман была какая-то тайная подоплека.
Да-да, наверняка – потому что Сидз круто и довольно неуклюже сменил предмет разговора:
– Но вы спрашивали про общественные развлечения. У нас есть несколько клубов. Шахматный, например.
Грайс признался, что он разбирается в шахматах, как свинья в апельсинах, и его собеседники сказали, что они тоже. Все трое наперебой заговорили о своей неспособности постичь шахматные законы и о забавных разгромах, нанесенных им юными племянниками и племянницами, когда они пробовали играть с ними в эту загадочную игру.
– Что еще мы можем вам предложить? – раздумчиво сказал Сидз, явно удовлетворенный сменой темы. – Скуош. Теннис. Плавание. Вообще, почти любой спорт: у нас заключен договор со Спортивным центром в Актоне, и наши сотрудники бесплатно допускаются на его стадионы. Так мне по крайней мере говорили. Я-то, признаться, не спортсмен, и вся моя физкультура ограничивается утренней прогулкой до ближайшей станции метро.
– Моя тоже, – сказал Грайс. Ему все больше нравился его первый альбионский обед. Они приманили в конце концов кофейную тележку, и за кофе общая беседа стала столь оживленной, что Грайсу даже не удавалось вставить, как хорошо он здесь себя чувствует.
– Ну, и у нас есть своя труппа, – с оттенком какой-то странной неуверенности в голосе сказала Пам. А Сидз, почти грубо оборвав ее, только резче оттенил эту странную неуверенность.
– Набор в труппу закончен! – вскинулся он, и Грайс опять заметил его предостерегающий, или даже злобно предостерегающий, взгляд. Однако на этот раз Пам не захотела повиноваться предостережению.
– Мне, солнышко, как ответственному секретарю Приемной комиссии, это известно не хуже, чем вам, – процедила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80