перегородки слегка пружинили, но не падали. Братья Пенни напомнили Грайсу двух деревенских увальней около забора, огораживающего скотный двор, – они напевали песенку «У Макдональда ферма что надо, хо-хо[». Остальные служащие шутливо подхватили сельскую тему, и Сидз мечтательно сказал: «Эх, неплохо было бы сейчас пососать соломку… которая вставлена в бокальчик вина». Так закончился у них утренний перерыв на чай. А после перерыва Грант-Пейнтон снова вспомнил про мебель.
– Теперь нам не хватает только наших столов, – проговорил он. Однако на Грайса при этом не посмотрел, А ведь как заместитель отсутствующего начальника он мог просто предложить Грайсу начать поиски, и это предложение, даже сделанное очень вежливо, автоматически обрело бы силу приказа. Но Грант-Пейнтона явно не тянуло командовать. И он, конечно, был прав: ему не платили начальническую прибавку к жалованью – так с какой стати будет он брать на себя бремя руководства?. Ну а раз его реплика прямо Грайсу не предназначалась, тот счел за благо ее не заметить.
Про вчерашнее собрание альбионской труппы никто из любителей не упоминал, и только Бизли, предлагая Грайсу лотерейный билет, неопределенно шепнул: «За наше общее дело», – а когда Грайс полез в карман, подмигнул ему на манер Ваарта. Вполне возможно, что Детский клуб, как и дочерние компании «Альбиона», всего лишь фикция, подумал Грайс. Но спросить, какое именно «общее дело» он поддерживает своими десятипенсовнками, Грайс не успел: Бизли многозначительно прижал палец к губам.
Что ж, такие предосторожности были вполне оправданны. Ведь любителей со всех сторон окружали враги – ну а если и не враги, то по крайней мере прохвосты-бездельники, как говорила Пам, или верноподданные ослы, как сказал бы сам Грайс. Братья Пенни, которых не было на собрании, казались ему особенно опасными: только вымолви при них неосторожное словечко, и они мигом разнесут его по всему «Альбиону».
Бизли опоздал со своим бизнесом на сутки: обычно он распространял лотерейные билеты в четверг, а не в пятницу. Но вчерашний день, закрутившийся с утра кувырком, можно было вычеркнуть из расписания. Тем более что на сегодня никаких мероприятий все равно не намечалось: Хаким, загоравший в Альгарве, лишил канцпринадлежников традиционных кондитерских утех. А жаль – без мебели, с разложенными прямо на полу коробками сладостей у них, как правильно сказал Ардах, получился бы настоящий восточный базар.
Канцпринадлежники взволнованно обсуждали возникшие из-за отъезда Хакима трудности. Было единогласно решено, что он поступил по-предательски, не напомнив им вовремя о своем отпуске. Грант-Пейнтону жена поручила купить для дома коробку шоколадных конфет; Ардах собирался приобрести ко дню рождения племянника уцененный конфетный набор, оставшийся, как он знал, у Хакима с рождества. Ну а Копланд, по всеобщему убеждению, просто не смог бы протянуть рабочую неделю без очередной банки «Подарочного ассорти».
Выяснилось, однако, что братья Пенни, эти пентюхи, могут, как ни странно, предложить выход из создавшегося тупика. Они дружили с миссис Рашман и время от времени принимали участие в ее гастрономических экспедициях. («Ай да братцы!» – услышав об этом, подхихикнул Ваарт.) Они знали, что на рынке неподалеку от «Альбиона» есть кондитерский киоск удешевленных товаров. Если покупать у Хакима, экономия, конечно, получалась бы куда заметней, но лучше уж хоть немного, чем совсем ничего. Предложение братьев было принято, канцпринадлежники собрали деньги, составили список нужных покупок и отрядили Тельму на рынок. За Копланда заплатил из лотерейных денег Бизли, наказав Тельме взять у киоскера отдельный счет.
После этого в отделе наступило временное затишье. И тут опять возник разговор про мебель, и завел его на этот раз Ардах, сказав, что посидеть-то все же было бы неплохо и что раствориться в воздухе стулья не могли. Грайсу показалось – может быть, правда, именно показалось, – что коллеги смотрят на пего с немым укором. Но он стойко выдерживал их укоряющие взгляды, пока курьер Нутряшки не приволок утреннюю почту. Принять ее пришлось Грант-Пейнтону, и он сейчас же стал хитренько озираться, явно намереваясь повторить вчерашний фарс, когда по его приказу Грайс вскрыл, рассортировал и потом свалил письма в корзину для бумаг. И действительно, его взгляд задержался на Грайсе, который не успел убраться с глаз начальника к дальнему окну, как Ардах, Ваарт и братья Пенни. Однако, выдержав секундную паузу, Грант-Пейнтон язвительно сказал:
– Нет-нет, мистер Грайс, сегодня вам заниматься почтой недосуг, ведь мебель сама в отдел не придет… – И письма были поручены заботам Сидза.
Грайс, конечно, мог веско возразить Грант-Пейнтону, «Исходя из вчерашних сообщений, – сказал бы он, – и помня, что мы, по-видимому, работаем на правительство, которое преследует абсолютно неведомые нам цели, мы должны думать вовсе не о мебели». Но Грант-Пейнтон наверняка ответил бы ему, прикрыв добродушным юмором суровую суть официального приказа: «Мистер Грайс даже если «Альбион» захватили пришельцы с Марса, пропавшую мебель необходимо отыскать!» Можно было, правда, спросить Грант-Пейнтона, как он представляет себе поиски мебели без межэтажного пропуска. Но Копланд уже однажды дал Грайсу гаерский ответ на этот вопрос, а с начальником ведь особо-то не поспоришь.
И вот, мученически вздохнув, Грайс пробормотал: «Будем надеяться, что она исчезла не бесследно», – и пошел к двери. Ваарт крикнул ему вслед что-то грубовато-насмешливое, и, закрывая дверь, он услышал раскаты хохота. Злорадно подумав, что если его изловят где-нибудь без пропуска, то объясняться с администрацией будет Грант-Пейнтон, Грайс вызвал лифт.
И как нарочно, когда лифт благополучно довез до подвала, он угодил прямо в руки – или, верней, в руку – того самого швейцара, который поймал его накануне. А может, это был вовсе и не тот же самый швейцар. Может, это был швейцар из тройки, охранявшей Сент-Джуд, или из другой тройки – если существовала другая тройка, – из той, что не пускала его к Лукасу. Или, может, этот вездесущий швейцар входил во все швейцарские тройки – черт их разберет!
Неопознаваемый швейцар стоял, читая спортивную газету, под большой металлической табличкой с надписью: АРХИВНЫЙ СЕКТОР. ТОЛЬКО ДЛЯ ОСОБО ОТВЕТСТВЕННЫХ СОТРУДНИКОВ. Газету швейцар держал в вытянутой руке, потому что был дальнозорким, а за его спиной Грайс разглядел столик, на котором лежали атрибуты швейцарской службы: журнал с фамилиями и личными подписями служащих, допускавшихся в Архивный сектор, пачка бланков, похожих на заверенные пропуска, штемпельная подушечка в жестяной коробке и несколько штампов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Теперь нам не хватает только наших столов, – проговорил он. Однако на Грайса при этом не посмотрел, А ведь как заместитель отсутствующего начальника он мог просто предложить Грайсу начать поиски, и это предложение, даже сделанное очень вежливо, автоматически обрело бы силу приказа. Но Грант-Пейнтона явно не тянуло командовать. И он, конечно, был прав: ему не платили начальническую прибавку к жалованью – так с какой стати будет он брать на себя бремя руководства?. Ну а раз его реплика прямо Грайсу не предназначалась, тот счел за благо ее не заметить.
Про вчерашнее собрание альбионской труппы никто из любителей не упоминал, и только Бизли, предлагая Грайсу лотерейный билет, неопределенно шепнул: «За наше общее дело», – а когда Грайс полез в карман, подмигнул ему на манер Ваарта. Вполне возможно, что Детский клуб, как и дочерние компании «Альбиона», всего лишь фикция, подумал Грайс. Но спросить, какое именно «общее дело» он поддерживает своими десятипенсовнками, Грайс не успел: Бизли многозначительно прижал палец к губам.
Что ж, такие предосторожности были вполне оправданны. Ведь любителей со всех сторон окружали враги – ну а если и не враги, то по крайней мере прохвосты-бездельники, как говорила Пам, или верноподданные ослы, как сказал бы сам Грайс. Братья Пенни, которых не было на собрании, казались ему особенно опасными: только вымолви при них неосторожное словечко, и они мигом разнесут его по всему «Альбиону».
Бизли опоздал со своим бизнесом на сутки: обычно он распространял лотерейные билеты в четверг, а не в пятницу. Но вчерашний день, закрутившийся с утра кувырком, можно было вычеркнуть из расписания. Тем более что на сегодня никаких мероприятий все равно не намечалось: Хаким, загоравший в Альгарве, лишил канцпринадлежников традиционных кондитерских утех. А жаль – без мебели, с разложенными прямо на полу коробками сладостей у них, как правильно сказал Ардах, получился бы настоящий восточный базар.
Канцпринадлежники взволнованно обсуждали возникшие из-за отъезда Хакима трудности. Было единогласно решено, что он поступил по-предательски, не напомнив им вовремя о своем отпуске. Грант-Пейнтону жена поручила купить для дома коробку шоколадных конфет; Ардах собирался приобрести ко дню рождения племянника уцененный конфетный набор, оставшийся, как он знал, у Хакима с рождества. Ну а Копланд, по всеобщему убеждению, просто не смог бы протянуть рабочую неделю без очередной банки «Подарочного ассорти».
Выяснилось, однако, что братья Пенни, эти пентюхи, могут, как ни странно, предложить выход из создавшегося тупика. Они дружили с миссис Рашман и время от времени принимали участие в ее гастрономических экспедициях. («Ай да братцы!» – услышав об этом, подхихикнул Ваарт.) Они знали, что на рынке неподалеку от «Альбиона» есть кондитерский киоск удешевленных товаров. Если покупать у Хакима, экономия, конечно, получалась бы куда заметней, но лучше уж хоть немного, чем совсем ничего. Предложение братьев было принято, канцпринадлежники собрали деньги, составили список нужных покупок и отрядили Тельму на рынок. За Копланда заплатил из лотерейных денег Бизли, наказав Тельме взять у киоскера отдельный счет.
После этого в отделе наступило временное затишье. И тут опять возник разговор про мебель, и завел его на этот раз Ардах, сказав, что посидеть-то все же было бы неплохо и что раствориться в воздухе стулья не могли. Грайсу показалось – может быть, правда, именно показалось, – что коллеги смотрят на пего с немым укором. Но он стойко выдерживал их укоряющие взгляды, пока курьер Нутряшки не приволок утреннюю почту. Принять ее пришлось Грант-Пейнтону, и он сейчас же стал хитренько озираться, явно намереваясь повторить вчерашний фарс, когда по его приказу Грайс вскрыл, рассортировал и потом свалил письма в корзину для бумаг. И действительно, его взгляд задержался на Грайсе, который не успел убраться с глаз начальника к дальнему окну, как Ардах, Ваарт и братья Пенни. Однако, выдержав секундную паузу, Грант-Пейнтон язвительно сказал:
– Нет-нет, мистер Грайс, сегодня вам заниматься почтой недосуг, ведь мебель сама в отдел не придет… – И письма были поручены заботам Сидза.
Грайс, конечно, мог веско возразить Грант-Пейнтону, «Исходя из вчерашних сообщений, – сказал бы он, – и помня, что мы, по-видимому, работаем на правительство, которое преследует абсолютно неведомые нам цели, мы должны думать вовсе не о мебели». Но Грант-Пейнтон наверняка ответил бы ему, прикрыв добродушным юмором суровую суть официального приказа: «Мистер Грайс даже если «Альбион» захватили пришельцы с Марса, пропавшую мебель необходимо отыскать!» Можно было, правда, спросить Грант-Пейнтона, как он представляет себе поиски мебели без межэтажного пропуска. Но Копланд уже однажды дал Грайсу гаерский ответ на этот вопрос, а с начальником ведь особо-то не поспоришь.
И вот, мученически вздохнув, Грайс пробормотал: «Будем надеяться, что она исчезла не бесследно», – и пошел к двери. Ваарт крикнул ему вслед что-то грубовато-насмешливое, и, закрывая дверь, он услышал раскаты хохота. Злорадно подумав, что если его изловят где-нибудь без пропуска, то объясняться с администрацией будет Грант-Пейнтон, Грайс вызвал лифт.
И как нарочно, когда лифт благополучно довез до подвала, он угодил прямо в руки – или, верней, в руку – того самого швейцара, который поймал его накануне. А может, это был вовсе и не тот же самый швейцар. Может, это был швейцар из тройки, охранявшей Сент-Джуд, или из другой тройки – если существовала другая тройка, – из той, что не пускала его к Лукасу. Или, может, этот вездесущий швейцар входил во все швейцарские тройки – черт их разберет!
Неопознаваемый швейцар стоял, читая спортивную газету, под большой металлической табличкой с надписью: АРХИВНЫЙ СЕКТОР. ТОЛЬКО ДЛЯ ОСОБО ОТВЕТСТВЕННЫХ СОТРУДНИКОВ. Газету швейцар держал в вытянутой руке, потому что был дальнозорким, а за его спиной Грайс разглядел столик, на котором лежали атрибуты швейцарской службы: журнал с фамилиями и личными подписями служащих, допускавшихся в Архивный сектор, пачка бланков, похожих на заверенные пропуска, штемпельная подушечка в жестяной коробке и несколько штампов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80