Они стояли, не в силах оторвать глаза друг от друга, словно только сейчас впервые увидели друг друга и время бежало мимо, а они не замечали ничего вокруг. Ни Кривокрасова, ни обернувшегося от штурвала Вениамина, ни Евсеича, появившегося на палубе. Они тонули друг в друге, как в штормовом море и даже не пытались спастись, избавиться от наваждения.
Старик, мигом оценивший ситуацию, подтолкнул Кривокрасова вбок, показывая на замерших Ладу и лейтенанта. Михаил пожал плечами: мол, чего делать то? Окликнуть - напугаешь только.
- Вот когда я в одна тыща седьмом годе, - гулко откашлявшись, начал Евсеич, - пришел в Киркинес муку продавать…
Назаров опомнился первым: он выпустил руку девушки, покраснел и отступил назад, едва не сорвавшись с трапа.
- Прошу прощения, Лада Алексеевна. Я…, я…, позвольте, я помогу вам спуститься.
- Ничего, я тоже…, спасибо. У меня просто закружилась голова, - стараясь не встречаться с ним глазами, сказала Лада.
- А теперь прошу всех в кают-компанию, - провозгласил Евсеич, разряжая обстановку, - угощу вас со всем североморским радушием!
Если на палубе запах рыбы только слегка чувствовался, то в помещениях он просто висел в воздухе. Заметив, как Кривокрасов поморщился, покрутив носом, Евсеич поднял вверх указательный палец.
- Заслуженное судно, наш «Самсон», товарищи. Еще до революции рыбку на нем ловили. Он, хоть и помоложе меня будет, а тоже хлебнул лиха.
- Старше тебя только Ноев ковчег, - сказал невесть откуда появившийся пожилой моряк в замасленной тельняшке, широченных брюках-клеш и заломленной на затылок грязной фуражке.
- Наш механик, - представил его Евсеич, - язва необыкновенная. Откликается на прозвище «Михеич», если трезвый. А ежели под градусом - требует, чтобы величали по имени-отчеству: Гордей Михеевич. Мы, вот решили по флотской традиции, угостить дорогих гостей. Идешь, Михеич?
- А в машине кто будет? - сварливо спросил его механик.
- Так Степан, поди, отоспался за целые сутки, что стояли. Вот его и пошлем.
- Он вал от манометра не отличит. Потопит тебя вместе с «дорогими гостями», - передразнил капитана Михеич, - и булькнуть не успеешь.
- Ничего, авось за час-другой не потопит. Ну, прошу, - он распахнул дверь, - наша кают-компания!
Молодой парень, развалясь сидевший во главе стола, вскочил и вытянулся, торопливо что-то дожевывая.
- Все готово, Никита Евсеевич, - невнятно отрапортовал он, кивнув на накрытый стол.
- Вижу, - сказал Евсеич, - а ты, значит, уже строганинкой закусываешь?
- Дык…
- Ладно. Иди пока в машину, Михеича сменишь на час-другой.
- Смотри там, не трогай ничего, - добавил механик.
Парень выскочил из кают-компании, забухал сапогами, скатываясь по трапу.
- Молодой, глаз да глаз за ним, - проворчал Евсеич, - помощник механика списался осенью - ребенок родился, говорит: к дому поближе устроюсь. Мы ж всю навигацию вокруг Новой Земли крутимся.
В каюте было тепло. Сняв шинель, Назаров помог освободиться от пальто Ладе. Евсеич рассадил всех, командуя по праву старшего. Как-то так получилось, что Лада оказалась рядом с Назаровым. Евсеич, естественно, сидел во главе стола, рядом механик и, возле двери Кривокрасов. Капитан ухватил стоявшую на столе литровую бутыль с зеленоватой жидкостью.
- Наша, фирменная, - похвастал он, - на целебной водоросли настоена.
- Минутку, - остановил его Кривокрасов, - надо бы старшего инспектора позвать, а то не по-русски как-то получается.
- Ну, так сбегай, позови, - недовольно сказал Евсеич, - только быстро - семеро одного не ждут.
Михаил поднялся на палубу. Дымка рассеялась, облака, гонимые свежим ветром, поредели, и в просветах показалось непривычно бледное солнце. Освещая море в просветы туч, оно сделало его пятнистым. Там, куда падали солнечные лучи вода казалась зеленой, как уральский малахит, с прозрачными сверкающими гребнями, в тени облаков волны были серыми, неприветливо-холодными. Дверь в каюту была закрыта, Кривокрасов без стука отворил ее и резко остановился: в каюте витал запах коньяка и табачного дыма, Шамшулов, стоя на коленях, копался в его чемоданчике.
- А я это…, того…, - пробормотал старший инспектор, - доверяй, но проверяй, - он нервно хихикнул. - Едем далеко, от земли отрезаны будем. Как в песне: зимовать в дале-о-ко море посылала нас страна, - попытался он спеть дребезжащим тенорком.
- Ах ты, крыса, - чувствуя, что бешенство захлестывает его, Михаил шагнул в каюту и прикрыл за собой дверь.
- Но-но, - Шамшулов отскочил к иллюминатору и Кривокрасов увидел зажатый в его руке «Вальтер», - стой, где стоишь, сержант. Откуда у тебя не табельное оружие?
- Не твое дело.
- А если я лейтенанту доложу? - криво улыбнулся инспектор. - Давай так: я молчу про пистолет, а ты мне освещаешь, кто чем дышит, кто с кем о чем говорит. Мы ж одно дело делаем, Миша, - в голосе Шамшулова прозвучали задушевные нотки, - лейтенант, скажу тебе по секрету, сам вроде как ссыльный. Уж я-то знаю. Вот и считай: личный состав в лагере разложился от безделья, зеки - сам понимаешь, чуждый нам элемент. Раздавят нас поодиночке, Миша.
- У меня встречное предложение: ты сейчас кладешь пистолет на стол, приносишь извинения и тогда, может быть, я забуду о твоих словах.
Лицо инспектора исказилось от злости, глаза сузились.
- Не ту сторону выбираете, товарищ Кривокрасов, - сказал он, покачивая оружием.
- Клади ствол и выметайся.
- Ну, как знаешь, - процедил Шамшулов.
Бросив «Вальтер» на столик он бочком выбрался из каюты.
- Стой. Там в кают-компании все собрались, тебя только ждали.
- Зачем?
- Моряки угощают. С тобой за одним столом сидеть противно, да выносить сор из избы не хочется. Но если что замечу - пеняй на себя.
Кривокрасов убрал вещи в чемодан, положив пистолет на самое дно, и вернулся в кают-компанию.
Евсеич встретил их приветственным взмахом руки.
- Ну, наконец-то. За смертью тебя посылать. У всех налито?
- У всех, у всех, - пробурчал механик.
- Ну, тогда, - Евсеич поднялся из-за стола, - за…
- За товарища Сталина, - провозгласил Шамшулов, вставая с места.
Лада замерла, глядя в тарелку, механик, пробурчав что-то, залпом опрокинул рюмку. Назаров поднялся, чокнулся рюмками с инспектором и, глядя ему в глаза, медленно выпил настойку. Пожевав губами, Евсеич кивнул.
- Ну, будем здоровы.
На столе преобладали блюда из рыбы: золотился копченый палтус, лежала прозрачной горкой в миске строганина из нельмы, заливное из трески подрагивало в большом противне. Евсеич, утерев усы, предложил всем отведать салат из водорослей на капустном рассоле.
- Это значит, косят ее, водоросль, как траву и сушат на камнях, ага. Так после целый год хранить можно. А понадобилась - рассолу добавил: хошь из-под капустки, а хошь из-под огурцов и вот те нате, будьте любезны. Витаминов - больше чем в цитрусе, точно говорю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85