И неужто еще одна курочка? Батюшки, да она, похоже, спала! Так, значит, пятеро! И все из этого терновника. Петухи и курочки. Стало быть, здесь кое-что все-таки водится.
Он вышел на дорогу. Сколько-то шагал вдоль кустов шиповника и терновника, надеясь еще спугнуть фазана, да куда там! Остановился, ухмыльнулся: так, значит, всего пятеро, что ж такое? Если бы в фазанов воробьи оборотились, вот было бы дело! А кабы еще и скворцы, то и вовсе! Охотников бы не хватило, их ведь даже на скворцов недостает, за скворцами и то угнаться не могут. Оборотились скворцы в фазанов, всем кооператорам пришлось бы с ружьями в виноградник ходить.
Он свернул с дороги. Вот они, эти их знаменитые проволочные шпалеры! Конечно, оно неплохо, даже лучше, гораздо лучше, чем старые кусты, что еще остались на иных взгорьях. Но их уже раз-два и обчелся! Несколько кособоких уродцев еще вьются по этим уклонам, что взбегают вверх до самого леса, но и те вскорости к черту пойдут, кто станет их там обрабатывать? Тут с этими шпалерами и хлопот-то, почитай, никаких. По весне подстригут, там-сям кой-чего подвяжут, вот и все дела. Какой-нибудь недоумок. Мишо или Йожо, промчит по междурядьям на своей тарахтелке, на жалконьком тракторишке, а уж потом остальные будут только ходить в виноградник хмыкать да ворчать, что, мол, этакий болван-тракторист, пусть и сделал полезное дело, но и порезвился изрядно — свалил и разбил бетонный столбик, переломал и загубил немало лоз и вдобавок, сущий балбес, разворотил, покорежил дорогу, грунтом ее завалил, подумаешь, велика беда, если каким кустам будет и недоставать этого грунта! А попробуй-ка ему сказать что-нибудь! Он еще и наорет на вас: «Целуйте меня в одно место». Но вздумай вы ответить ему тем же, он вас же еще и одернет: «Товарищ, выражайтесь прилично». Надо ли удивляться, что у дороги или где в другом месте не стало старой груши или ореха, столетней рябины или двухсотлетнего каштана, который никому не мешал, а приносил только пользу! Иной остолоп, которому доверили заботу об угодьях, и он посылает туда людей, тракторы и лошадей, время от времени, поскольку отвык от настоящей работы, решает показать, что он тоже парень не промах,— приглашает туда бульдозериста либо сам садится на бульдозер; кто знает, то ли ему захотелось нарвать немного черешни, то ли по липовому цвету соскучился, может, он и впрямь любитель липового чаю. Вот он берет да жахает бульдозером на этой черешне или липе до тех пор, покуда не свалит ее, а дома перед женой потом выхваляется, гогочет: «Нынче я объелся черещни! Липину тоже свалил, только что-то неохота было цвет собирать. И тот здоровенный каштан, что около белой сторожки стоял, тоже тю-тю. Чуть ли не два часа пришлось бульдозером долбать его. Но поддался наконец. Нынче-то я просто так, интересу ради, расширял дорогу. Мать честная, до того ее расширил, что хоть аэродром на ней устраивай. И ту белую сторожку, что издали видно, я бы тоже развалил, только на ней еще парочка черепиц подходящих. Как-нибудь возьму их, авось пригодятся. Да и на эти деревья завтра люди будут таращиться. Такой широченной дороги у них еще сроду не было». Скажите такому мужику, что надо разрушить мост или кафедральный собор,— он, и глазом не моргнув, это сделает. Намекни ему даже, что нужно Татры с землей сровнять, он и перед этим не остановится. И однажды вы только и заметили бы, что на месте Татр равнина и что далеко вокруг тоже равнина, ибо все горкигпригорки такой старательный человек тоже по- выровняет своего удовольствия ради.
Однако урожай тут будет отменный, гроздья — одно заглядение! И на пасынках кое-что появится, только эти до самой осени не дозреют: что ж, немного кислых дробишж в войну забродившего сусла! А женщины могли
бы здесь и лучше обрезать лозу! А им главное — трудодней побольше! Но гроздья отличные, ничего не скажешь. И повсюду только хорошие сорта: мюллер, бувье, вельтлин. И траминер. Только и слышно: траминер, траминер, траминер! А что такое траминер? То же, что ривола! Одно слово — парфюмерия, вино с заправкой. На ривольское вино покупателей полно! Однако каких? Парфюмерных. Два-три куста риволы- траминера, несколько кустов оттонеля — и на целую цистерну хватит, а уж потом и самого черта обставишь, дурачью можешь хоть целую цистерну по литрику сбагрить. Мюллер лучше, но слабоват, что такое мюллер против сильвана или вельтлина! Вину положено быть колким, оно должно и чуть царапать горло. Духами настоящего винодела не обманешь. А вот о столовом винограде и думать позабыли. Своих детей, видать, не нажили, а про чужих стоит ли вспоминать? Не иначе как решили, что виноград нужен лишь для вина, то есть только для взрослых, а главное, для выпивох. Кошут уже исчез, вскорости и страпака не увидишь, а где святой Штефан, воловий глаз, кардинал, магдаленка? Нынче ребенок об этих сортах и понятия не имеет. А когда-то даже самый разнесчастный винарь с маленькой делянкой думал о своих детях, так как знал, что им тоже придется втягиваться в работу, тоже придется тянуть лямку, копать, мотыжить; и даже эти, самые младшенькие, что пока еще забот не ведают, будут там вертеться-крутиться, дергать из-под кустов бурьян, звездчатку, вьюнок, заячью капусту — а нет ли там зайчика? Покушай этой травки, отведай этой былинки, это ведь заячья капуста, наверняка под этим кустом зайчик был, но он пожевал, пожевал да в другое место ускакал. А на соседний куст внимательно погляди, видишь, какие у него листья? Присмотрись, у остальных-то кустов листочки другие. Приметь это как следует и очисти куст хорошенько, все-все вокруг него, а главное из-под него повыдергай! И заруби себе на носу: это твой куст, не смей забывать о нем. А когда начнется сбор винограда, этот куст не обманет тебя! И таких кустов в винограднике было немало: если случалось, огорчал святой Штефан и не видать было кардинала, если даже вол оставался без глаз или он просто забывал заглянуть в виноградник, магдаленка все исправляла и возмещала, даже за то возмещала, что два года ничем, ну почти ничем не радовала, но теперь и она вот пожаловала во всей своей красе, достойная кардинала и святоштефанской короны, и засверкала большими красивыми очами: дети, дети, живей сюда, поглядите на магдаленку! И какой-нибудь карапуз оскалит зубки и уже не глазки, а глазищи вытаращит: э-э-это мой куст, под ним был зайчик, это моя магдаленка! Ну мог ли отец после этого такой куст из виноградника выкинуть? А если и выкидывал, то прежде обязательно прививал где-нибудь такой же привой, чтобы можно было детям сказать, что ма-магдаленка перебралась на другое место; но ведь ее-то место тоже освобождалось — что же там посадить, что туда прищепить? Кардиналов уже пять, да и воловьи глаза в винограднике прячутся, святой Штефан тоже где-то посередке, хотя вот уже несколько лет сам себя никак не найдет между других лоз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Он вышел на дорогу. Сколько-то шагал вдоль кустов шиповника и терновника, надеясь еще спугнуть фазана, да куда там! Остановился, ухмыльнулся: так, значит, всего пятеро, что ж такое? Если бы в фазанов воробьи оборотились, вот было бы дело! А кабы еще и скворцы, то и вовсе! Охотников бы не хватило, их ведь даже на скворцов недостает, за скворцами и то угнаться не могут. Оборотились скворцы в фазанов, всем кооператорам пришлось бы с ружьями в виноградник ходить.
Он свернул с дороги. Вот они, эти их знаменитые проволочные шпалеры! Конечно, оно неплохо, даже лучше, гораздо лучше, чем старые кусты, что еще остались на иных взгорьях. Но их уже раз-два и обчелся! Несколько кособоких уродцев еще вьются по этим уклонам, что взбегают вверх до самого леса, но и те вскорости к черту пойдут, кто станет их там обрабатывать? Тут с этими шпалерами и хлопот-то, почитай, никаких. По весне подстригут, там-сям кой-чего подвяжут, вот и все дела. Какой-нибудь недоумок. Мишо или Йожо, промчит по междурядьям на своей тарахтелке, на жалконьком тракторишке, а уж потом остальные будут только ходить в виноградник хмыкать да ворчать, что, мол, этакий болван-тракторист, пусть и сделал полезное дело, но и порезвился изрядно — свалил и разбил бетонный столбик, переломал и загубил немало лоз и вдобавок, сущий балбес, разворотил, покорежил дорогу, грунтом ее завалил, подумаешь, велика беда, если каким кустам будет и недоставать этого грунта! А попробуй-ка ему сказать что-нибудь! Он еще и наорет на вас: «Целуйте меня в одно место». Но вздумай вы ответить ему тем же, он вас же еще и одернет: «Товарищ, выражайтесь прилично». Надо ли удивляться, что у дороги или где в другом месте не стало старой груши или ореха, столетней рябины или двухсотлетнего каштана, который никому не мешал, а приносил только пользу! Иной остолоп, которому доверили заботу об угодьях, и он посылает туда людей, тракторы и лошадей, время от времени, поскольку отвык от настоящей работы, решает показать, что он тоже парень не промах,— приглашает туда бульдозериста либо сам садится на бульдозер; кто знает, то ли ему захотелось нарвать немного черешни, то ли по липовому цвету соскучился, может, он и впрямь любитель липового чаю. Вот он берет да жахает бульдозером на этой черешне или липе до тех пор, покуда не свалит ее, а дома перед женой потом выхваляется, гогочет: «Нынче я объелся черещни! Липину тоже свалил, только что-то неохота было цвет собирать. И тот здоровенный каштан, что около белой сторожки стоял, тоже тю-тю. Чуть ли не два часа пришлось бульдозером долбать его. Но поддался наконец. Нынче-то я просто так, интересу ради, расширял дорогу. Мать честная, до того ее расширил, что хоть аэродром на ней устраивай. И ту белую сторожку, что издали видно, я бы тоже развалил, только на ней еще парочка черепиц подходящих. Как-нибудь возьму их, авось пригодятся. Да и на эти деревья завтра люди будут таращиться. Такой широченной дороги у них еще сроду не было». Скажите такому мужику, что надо разрушить мост или кафедральный собор,— он, и глазом не моргнув, это сделает. Намекни ему даже, что нужно Татры с землей сровнять, он и перед этим не остановится. И однажды вы только и заметили бы, что на месте Татр равнина и что далеко вокруг тоже равнина, ибо все горкигпригорки такой старательный человек тоже по- выровняет своего удовольствия ради.
Однако урожай тут будет отменный, гроздья — одно заглядение! И на пасынках кое-что появится, только эти до самой осени не дозреют: что ж, немного кислых дробишж в войну забродившего сусла! А женщины могли
бы здесь и лучше обрезать лозу! А им главное — трудодней побольше! Но гроздья отличные, ничего не скажешь. И повсюду только хорошие сорта: мюллер, бувье, вельтлин. И траминер. Только и слышно: траминер, траминер, траминер! А что такое траминер? То же, что ривола! Одно слово — парфюмерия, вино с заправкой. На ривольское вино покупателей полно! Однако каких? Парфюмерных. Два-три куста риволы- траминера, несколько кустов оттонеля — и на целую цистерну хватит, а уж потом и самого черта обставишь, дурачью можешь хоть целую цистерну по литрику сбагрить. Мюллер лучше, но слабоват, что такое мюллер против сильвана или вельтлина! Вину положено быть колким, оно должно и чуть царапать горло. Духами настоящего винодела не обманешь. А вот о столовом винограде и думать позабыли. Своих детей, видать, не нажили, а про чужих стоит ли вспоминать? Не иначе как решили, что виноград нужен лишь для вина, то есть только для взрослых, а главное, для выпивох. Кошут уже исчез, вскорости и страпака не увидишь, а где святой Штефан, воловий глаз, кардинал, магдаленка? Нынче ребенок об этих сортах и понятия не имеет. А когда-то даже самый разнесчастный винарь с маленькой делянкой думал о своих детях, так как знал, что им тоже придется втягиваться в работу, тоже придется тянуть лямку, копать, мотыжить; и даже эти, самые младшенькие, что пока еще забот не ведают, будут там вертеться-крутиться, дергать из-под кустов бурьян, звездчатку, вьюнок, заячью капусту — а нет ли там зайчика? Покушай этой травки, отведай этой былинки, это ведь заячья капуста, наверняка под этим кустом зайчик был, но он пожевал, пожевал да в другое место ускакал. А на соседний куст внимательно погляди, видишь, какие у него листья? Присмотрись, у остальных-то кустов листочки другие. Приметь это как следует и очисти куст хорошенько, все-все вокруг него, а главное из-под него повыдергай! И заруби себе на носу: это твой куст, не смей забывать о нем. А когда начнется сбор винограда, этот куст не обманет тебя! И таких кустов в винограднике было немало: если случалось, огорчал святой Штефан и не видать было кардинала, если даже вол оставался без глаз или он просто забывал заглянуть в виноградник, магдаленка все исправляла и возмещала, даже за то возмещала, что два года ничем, ну почти ничем не радовала, но теперь и она вот пожаловала во всей своей красе, достойная кардинала и святоштефанской короны, и засверкала большими красивыми очами: дети, дети, живей сюда, поглядите на магдаленку! И какой-нибудь карапуз оскалит зубки и уже не глазки, а глазищи вытаращит: э-э-это мой куст, под ним был зайчик, это моя магдаленка! Ну мог ли отец после этого такой куст из виноградника выкинуть? А если и выкидывал, то прежде обязательно прививал где-нибудь такой же привой, чтобы можно было детям сказать, что ма-магдаленка перебралась на другое место; но ведь ее-то место тоже освобождалось — что же там посадить, что туда прищепить? Кардиналов уже пять, да и воловьи глаза в винограднике прячутся, святой Штефан тоже где-то посередке, хотя вот уже несколько лет сам себя никак не найдет между других лоз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32