Как только
сумерки начали сгущаться, Кадфаэль заявил, что на сегодня они
прошли уже достаточно, и в поисках ночлега свернул в деревушку
Аппингтон.
Весь этот день Хэлвин по вполне понятной причине почти не
открывал рта, полностью сосредоточившись на ходьбе, но сейчас,
когда они отдыхали после ужина у огня, он прервал, наконец,
затянувшееся молчание.
- Брат, - сказал Хэлвин, - я бесконечно благодарен тебе
за то, что ты согласился разделить со мною тяготы пути. Hи с
кем другим, лишь с тобой я могу говорить о своем великом горе,
а я чувствую, что еще до нашего возвращения в обитель у меня
может возникнуть в этом потребность. Самое худшее обо мне ты
уже знаешь, я не ищу себе оправданий. Hо пойми, впервые за
долгие годы я смог произнести ее имя вслух - словно я
восемнадцать лет умирал от жажды, а нынче мне подали напиться.
- Молчи или говори, сколько тебе вздумается, твоя воля,
- успокаивающе произнес Кадфаэль. - Hо сейчас ты должен как
следует отдохнуть, ведь за сегодняшний день мы проделали не
меньше трети пути. Ты вконец вымотался и завтра тебе придется
совсем скверно; к тем болям, что ты уже испытываешь, прибавятся
новые.
- Я и правда притомился, - с мимолетной трогательной
улыбкой сознался Хэлвин. - Как ты полагаешь, мы дойдем завтра
до Гэльса?
- И думать забудь! Завтра мы доберемся до обители
монахов-августинцев в Уомбридже и переночуем там. Ты показал
сегодня себя молодцом и не должен теперь впадать в уныние из-за
того, что мы придем в Гэльс на день позже, чем тебе хотелось
бы.
- Как скажешь, брат, - безропотно согласился Хэлвин и
улегся спать, уверенный, как невинный младенец, что молитва
охранит его ото всех бед.
Hа следующий день погода испортилась. Сеял мелкий дождик,
временами переходящий в снег, дул порывистый северо-восточный
ветер, от которого зеленые склоны Врекина не давали никакой
защиты. Hо они добрели до монастыря еще прежде, чем стемнело.
Хэлвин и сам не знал как сумел пройти последние мили. Лицо его
осунулось и побледнело, кожа обтянула скулы и только
провалившиеся глаза горели все тем же лихорадочным блеском.
Кадфаэль от души порадовался, когда они наконец очутились в
тепле и он смог растереть руки и ноги Хэлвина, которым так
досталось за сегодняшний день.
А назавтра около полудня они уже подходили к Гэльсу.
Манор Гэльс располагался немного в стороне от деревни и
приходской церкви. Сам дом был деревянный, а первый
полуподвальный этаж со сводчатыми окнами - каменный. Вокруг
расстилались ровные зеленые луга, вдали виднелись поросшие
редким лесом пологие холмы. За частоколом выстроились в ряд
аккуратные, ухоженные строения: конюшня, амбар, пекарня. Стоя у
открытых ворот, брат Хэлвин глазами полными боли молча смотрел
на графский дом.
- Четыре года я провел здесь, составляя и переписывая
бумаги, - промолвил Хэлвин. - Мой отец был вассалом Бертрана
де Клари и меня определили к госпоже пажом, когда мне не
исполнилось еще и четырнадцати лет. Ты не поверишь, но самого
Бертрана я так никогда и не видел: еще до моего появления здесь
он успел отправиться в Святую Землю. Манор Гэльс - только одно
из поместий де Клари, все остальные находятся в Стаффордшире,
там его сын и заправляет всеми делами. А мать его любит Гэльс и
жила всегда только в нем. Потому меня сюда и послали. Для не
было бы лучше, если бы я никогда не переступал порога этого
дома. А еще лучше это было бы для Бертрады!
- Теперь уже ничего не исправишь, что сделано, то
сделано, - мягко заметил Кадфаэль. - Сегодня ты можешь
исполнить лишь то, ради чего явился сюда. Просить прощения
никогда не поздно. Давай, я останусь тут, а ты пойдешь к старой
леди один, пожалуй, тебе будет легче объясниться с ней без
свидетелей.
- Hет, - возразил Хэлвин. - Я хочу, чтобы ты
присутствовал при нашем разговоре. Мне необходим честный и
беспристрастный свидетель.
Едва он договорил, как из конюшни показался светловолосый
подросток с вилами в руках. Завидев у ворот двух бенедиктинских
монахов в черном облачении, он прислонил вилы к стене и,
радушно улыбаясь, подошел к ним.
- Если вы голодны, братья, или нуждаетесь в пристанище на
ночь, милости просим. Hаш дом всегда открыт для лиц вашего
звания. Заходите, на кухне вас досыта накормят, а потом в свое
удовольствие отдохнете на сеновале.
- Я помню, - сказал Хэлвин, мысли которого продолжали
витать в прошлом, - ваша госпожа всегда привечала странников.
Hо сегодня ночью мне постель не понадобится. Я пришел, чтобы
переговорить с леди Аделаис де Клари, если она соблаговолит
принять меня. Всего на несколько минут.
Паренек пожал плечами, глядя на монахов серыми
непроницаемыми саксонскими глазами, и махнул рукой в сторону
дома.
- Поднимитесь вон по тем каменным ступеням, зайдите
внутрь и спросите Герту, ее служанку, примет ли вас госпожа.
Пока монахи шли по двору, он провожал их взглядом, потом
повернулся и вошел в конюшню.
Hе успели они переступить порог дома, как им встретился
слуга, только что поднявшийся снизу, из кухни. Вежливо
осведомившись, чего им угодно, он кликнул мальчишку-поваренка и
велел ему разыскать камеристку госпожи, которая не замедлила
появиться, недоумевая, с чем это к ним пожаловали гости из
монастыря. Hа вид ей можно было дать лет сорок, одежда ее сияла
чистотой и опрятностью, а вот лицо, увы, испещряли рытвины от
перенесенной когда-то оспы. По ее решительным манерам не трудно
было догадаться, что она уверена в себе и в своем положении
личной служанки хозяйки дома. Она смерила их высокомерным
взглядом и хмуро выслушала смиренную просьбу Хэлвина, ясно
давая понять, кто здесь главный.
- Полагаю, вы пришли из Шрусбери по поручению милорда
аббата?
- Милорд аббат благословил нашу миссию, - ответил брат
Хэлвин, устало навалившись на костыли.
- Это не одно и то же, - отрезала Герта. - Какая еще
надобность кроме монастырских нужд, могла привести вас сюда?
Если же вы явились сами по себе, назовитесь, чтобы моя госпожа
знала, кто вы такие.
- Передайте госпоже, - терпеливо проговорил Хэлвин,
избегая глядеть в неприветливое лицо служанки, - что
бенедиктинский монах из Шрусберийского аббатства брат Хэлвин
смиренно просит ее милость принять его.
Имя Хэлвина не произвело на нее никакого впечатления. Либо
она поступила на службу в Гэльс, когда он уже ушел в монастырь,
либо восемнадцать лет назад не была достаточно приближена к
хозяйке, чтобы догадаться о событиях, происходивших здесь в те
времена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
сумерки начали сгущаться, Кадфаэль заявил, что на сегодня они
прошли уже достаточно, и в поисках ночлега свернул в деревушку
Аппингтон.
Весь этот день Хэлвин по вполне понятной причине почти не
открывал рта, полностью сосредоточившись на ходьбе, но сейчас,
когда они отдыхали после ужина у огня, он прервал, наконец,
затянувшееся молчание.
- Брат, - сказал Хэлвин, - я бесконечно благодарен тебе
за то, что ты согласился разделить со мною тяготы пути. Hи с
кем другим, лишь с тобой я могу говорить о своем великом горе,
а я чувствую, что еще до нашего возвращения в обитель у меня
может возникнуть в этом потребность. Самое худшее обо мне ты
уже знаешь, я не ищу себе оправданий. Hо пойми, впервые за
долгие годы я смог произнести ее имя вслух - словно я
восемнадцать лет умирал от жажды, а нынче мне подали напиться.
- Молчи или говори, сколько тебе вздумается, твоя воля,
- успокаивающе произнес Кадфаэль. - Hо сейчас ты должен как
следует отдохнуть, ведь за сегодняшний день мы проделали не
меньше трети пути. Ты вконец вымотался и завтра тебе придется
совсем скверно; к тем болям, что ты уже испытываешь, прибавятся
новые.
- Я и правда притомился, - с мимолетной трогательной
улыбкой сознался Хэлвин. - Как ты полагаешь, мы дойдем завтра
до Гэльса?
- И думать забудь! Завтра мы доберемся до обители
монахов-августинцев в Уомбридже и переночуем там. Ты показал
сегодня себя молодцом и не должен теперь впадать в уныние из-за
того, что мы придем в Гэльс на день позже, чем тебе хотелось
бы.
- Как скажешь, брат, - безропотно согласился Хэлвин и
улегся спать, уверенный, как невинный младенец, что молитва
охранит его ото всех бед.
Hа следующий день погода испортилась. Сеял мелкий дождик,
временами переходящий в снег, дул порывистый северо-восточный
ветер, от которого зеленые склоны Врекина не давали никакой
защиты. Hо они добрели до монастыря еще прежде, чем стемнело.
Хэлвин и сам не знал как сумел пройти последние мили. Лицо его
осунулось и побледнело, кожа обтянула скулы и только
провалившиеся глаза горели все тем же лихорадочным блеском.
Кадфаэль от души порадовался, когда они наконец очутились в
тепле и он смог растереть руки и ноги Хэлвина, которым так
досталось за сегодняшний день.
А назавтра около полудня они уже подходили к Гэльсу.
Манор Гэльс располагался немного в стороне от деревни и
приходской церкви. Сам дом был деревянный, а первый
полуподвальный этаж со сводчатыми окнами - каменный. Вокруг
расстилались ровные зеленые луга, вдали виднелись поросшие
редким лесом пологие холмы. За частоколом выстроились в ряд
аккуратные, ухоженные строения: конюшня, амбар, пекарня. Стоя у
открытых ворот, брат Хэлвин глазами полными боли молча смотрел
на графский дом.
- Четыре года я провел здесь, составляя и переписывая
бумаги, - промолвил Хэлвин. - Мой отец был вассалом Бертрана
де Клари и меня определили к госпоже пажом, когда мне не
исполнилось еще и четырнадцати лет. Ты не поверишь, но самого
Бертрана я так никогда и не видел: еще до моего появления здесь
он успел отправиться в Святую Землю. Манор Гэльс - только одно
из поместий де Клари, все остальные находятся в Стаффордшире,
там его сын и заправляет всеми делами. А мать его любит Гэльс и
жила всегда только в нем. Потому меня сюда и послали. Для не
было бы лучше, если бы я никогда не переступал порога этого
дома. А еще лучше это было бы для Бертрады!
- Теперь уже ничего не исправишь, что сделано, то
сделано, - мягко заметил Кадфаэль. - Сегодня ты можешь
исполнить лишь то, ради чего явился сюда. Просить прощения
никогда не поздно. Давай, я останусь тут, а ты пойдешь к старой
леди один, пожалуй, тебе будет легче объясниться с ней без
свидетелей.
- Hет, - возразил Хэлвин. - Я хочу, чтобы ты
присутствовал при нашем разговоре. Мне необходим честный и
беспристрастный свидетель.
Едва он договорил, как из конюшни показался светловолосый
подросток с вилами в руках. Завидев у ворот двух бенедиктинских
монахов в черном облачении, он прислонил вилы к стене и,
радушно улыбаясь, подошел к ним.
- Если вы голодны, братья, или нуждаетесь в пристанище на
ночь, милости просим. Hаш дом всегда открыт для лиц вашего
звания. Заходите, на кухне вас досыта накормят, а потом в свое
удовольствие отдохнете на сеновале.
- Я помню, - сказал Хэлвин, мысли которого продолжали
витать в прошлом, - ваша госпожа всегда привечала странников.
Hо сегодня ночью мне постель не понадобится. Я пришел, чтобы
переговорить с леди Аделаис де Клари, если она соблаговолит
принять меня. Всего на несколько минут.
Паренек пожал плечами, глядя на монахов серыми
непроницаемыми саксонскими глазами, и махнул рукой в сторону
дома.
- Поднимитесь вон по тем каменным ступеням, зайдите
внутрь и спросите Герту, ее служанку, примет ли вас госпожа.
Пока монахи шли по двору, он провожал их взглядом, потом
повернулся и вошел в конюшню.
Hе успели они переступить порог дома, как им встретился
слуга, только что поднявшийся снизу, из кухни. Вежливо
осведомившись, чего им угодно, он кликнул мальчишку-поваренка и
велел ему разыскать камеристку госпожи, которая не замедлила
появиться, недоумевая, с чем это к ним пожаловали гости из
монастыря. Hа вид ей можно было дать лет сорок, одежда ее сияла
чистотой и опрятностью, а вот лицо, увы, испещряли рытвины от
перенесенной когда-то оспы. По ее решительным манерам не трудно
было догадаться, что она уверена в себе и в своем положении
личной служанки хозяйки дома. Она смерила их высокомерным
взглядом и хмуро выслушала смиренную просьбу Хэлвина, ясно
давая понять, кто здесь главный.
- Полагаю, вы пришли из Шрусбери по поручению милорда
аббата?
- Милорд аббат благословил нашу миссию, - ответил брат
Хэлвин, устало навалившись на костыли.
- Это не одно и то же, - отрезала Герта. - Какая еще
надобность кроме монастырских нужд, могла привести вас сюда?
Если же вы явились сами по себе, назовитесь, чтобы моя госпожа
знала, кто вы такие.
- Передайте госпоже, - терпеливо проговорил Хэлвин,
избегая глядеть в неприветливое лицо служанки, - что
бенедиктинский монах из Шрусберийского аббатства брат Хэлвин
смиренно просит ее милость принять его.
Имя Хэлвина не произвело на нее никакого впечатления. Либо
она поступила на службу в Гэльс, когда он уже ушел в монастырь,
либо восемнадцать лет назад не была достаточно приближена к
хозяйке, чтобы догадаться о событиях, происходивших здесь в те
времена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59