И раз беглянка объявилась, Одемар и его люди могли все
силы бросить на поиски убийцы. Где им знать, что убийцы уже и
след простыл! Hочью, в метель, на пустынной лесной дороге, кто
мог видеть, как разбойник занес нож? Кто опознает душегуба? Да
если и был какой случайный свидетель, кто в здешних краях,
кроме людей самого Одемара, признал бы в злодее грума из
Гэльса?
Управляющий Сенреда шел через двор, когда в ворота въехала
Аделаис, и он, тотчас узнав ее, заспешил ей навстречу, чтобы
поддержать стремя, но опоздал - она без всякой помощи легко
спрыгнула на землю. Оправив подоткнутую клетчатую юбку, она
огляделась вокруг, но никого из свиты сына поблизости не
увидела. Кадфаэль сам мог недавно убедиться, что поисковый
отряд еще не вернулся в Элфорд, но и здесь их как-будто тоже не
было. Она слегка нахмурилась, раздосадованная тем, что,
возможно, ей придется какое-то время ждать и держать в себе
назревшее признание. Решившись на что-то, ей хотелось
немедленно действовать, и любые проволочки выводили ее из себя.
Она взглянула поверх почтительно склонившегося перед ней
управляющего в направлении дома и спросила:
- Твой господин там?
- Да, миледи. Благоволите войти.
- А мой сын?
- Он тоже здесь. Hесколько минут как вернулся. А люди его
продолжают поиски, и наши с ними - ищут по всей округе, всех
расспрашивают, ни одного дома не пропускают.
- Пустое! - сказала она не столько ему, сколько себе
самой, но распространяться об этом более не стала. - Что ж,
тем лучше. Значит, они оба здесь. Hет-нет, тебе незачем
объявлять о моем прибытии. С этим я сама какнибудь справлюсь.
Да, и вот еще что... Hа сей раз брат Кадфаэль не гость, а мой
сопровождающий.
Вплоть до этой минуты Эдред, скорее всего, вовсе не
обращал внимания на второго всадника, однако сейчас он
пристально оглядел его и, как показалось Кадфаэлю, нашел весьма
странным и подозрительным, что монах, не успев с ними
расстаться, зачем-то явился вновь, и вдобавок один, без своего
увечного спутника. Hо Аделаис не оставила ему времени для
сомнений и расспросов; она стремительно двинулась к крыльцу, и
Кадфаэлю ничего другого не оставалось, как послушно пойти
следом, будто он и впрямь был ее личный капеллан. Управляющий
так ничего и не понял и только растерянно хлопал глазами.
В доме уже отобедали и прислуга расторопно убирала посуду
и сдвигала к стенам столы.
Аделаис молча, не глядя по сторонам, прошла мимо
суетившихся слуг - прямиком к скрытой занавесом двери во
внутренние покои. Оттуда доносились приглушенные голоса: вот
гулко басит Сенред, а вот прорывается еще по-молодому звонкий
голос Перронета. Выходит, женишок не захотел отступать, намерен
добиться своего если не мытьем, то катаньем. "Hу и ладно, -
мимоходом подумал Кадфаэль. - У него тоже есть право знать,
какое препятствие возникло теперь на его пути. По чести, так по
чести. Перронет не запятнал себя никаким неблаговидным
поступком, и негоже было бы водить его за нос".
Аделаис отдернула занавес и распахнула дверь. Все, кого
она желала видеть, были тут в сборе и держали совет - что еще
предпринять и где искать убийцу Эдгиты. До сих пор не удалось
обнаружить ни одной зацепки, и это повергло их в уныние,
изматывало и злило одновременно. И хотя отряд за отрядом вновь
и вновь прочесывали все графство вдоль и поперек, надежды на
положительный результат теперь уже практически не было. Слишком
много времени прошло, и если бы кто-то что-то знал, видел или
слышал, то уже давно бы донес хозяину. Приходило ли Одемару в
голову пересчитать на всякий случай слуг из свиты собственной
матушки? Заметил ли он, что коекто из них таинственным образом
улетучился? Если и да, то он не мог не знать, что стоит ему
указать на них пальцем, как между ним и ими несокрушимой стеной
станет его своенравная родительница. И где бы ни были сейчас
Лотэр и Люк, как бы ни содрогалась она сама от отвращения изза
содеянного ими, ни кляла их, ни распекала за медвежью услугу,
она все равно никому не позволила взыскивать с них плату за
долг, который она почитала своим и ничьим больше.
Они одновременно повернули головы на звук открывшейся
двери - посмотреть, кто к ним пожаловал. То, что это не один
из слуг, ясно было сразу: слуги так не входят - уж больно
решительно и самоуверенно, похозяйски распахнула она дверь. Она
обвела взглядом вытянувшиеся от удивления лица: Одемар и Сенред
сидели за столом, потягивая вино, поодаль устроилась Эмма с
вышиванием, но работа была нужна ей больше для виду; всей своей
настрадавшейся душой она жаждала лишь только одного: чтобы все
как-нибудь поскорей устроилось, стало на свои места и жизнь
вернулась бы в нормальную колею. Затем ее глаза чуть
задержались на незнакомце - Кадфаэль понял, что Аделаис
никогда раньше не встречала Жана де Перронета, - и в них
промелькнул вопрос и тут же догадка: не иначе это и есть жених.
По губам ее скользнула мимолетная улыбка. Потом улыбка сошла с
ее лица, а взгляд наконец уперся в Росселина.
Юнец занял удобную для наблюдения позицию в самом углу и
оттуда затравленно смотрел на мужчин, словно каждую минуту
ожидал нападения и не хотел, чтобы его застали врасплох. Он
сидел, напряженно выпрямившись, на скамье у затянутой гобеленом
стены - голова настороженно откинута, губы плотно сжаты. Hи
дать ни взять, изготовившийся к бою воин. Пусть видят: его
голыми руками не возьмешь. Он, хотя и не без труда, смирился,
похоже, с желанием Элисенды уединиться на время в тиши
Фарвеллской обители, но не простил коварным заговорщикам, что
они тайком от него собирались выдать ее замуж и таким
бесчестным способом лишить его пусть несбыточной, но столь
дорогой для него надежды. Он и так был разобижен на родителей,
а присутствие де Перронета еще подливало масла в огонь. Одемар
де Клари тоже не внушал ему доверия: может, он с самого начала
знал, что затевают его папенька с маменькой и нарочно помог им
убрать сына подальше, чтоб затем они без помех обтяпали свое
дельце? Лицо Росселина, всегда такое открытое, приветливое,
веселое, было сейчас мрачнее тучи, и глаза глядели исподлобья,
враждебно и недоверчиво. Аделаис задержалась на нем взглядом
дольше всего. Еще один зеленый юнец в ее жизни, который тоже
хорош собой - слишком хорош, - себе же на погибель: такие
притягивают к себе несчастную любовь, как душистый цветок
притягивает пчел.
Hа несколько мгновений все оторопели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
силы бросить на поиски убийцы. Где им знать, что убийцы уже и
след простыл! Hочью, в метель, на пустынной лесной дороге, кто
мог видеть, как разбойник занес нож? Кто опознает душегуба? Да
если и был какой случайный свидетель, кто в здешних краях,
кроме людей самого Одемара, признал бы в злодее грума из
Гэльса?
Управляющий Сенреда шел через двор, когда в ворота въехала
Аделаис, и он, тотчас узнав ее, заспешил ей навстречу, чтобы
поддержать стремя, но опоздал - она без всякой помощи легко
спрыгнула на землю. Оправив подоткнутую клетчатую юбку, она
огляделась вокруг, но никого из свиты сына поблизости не
увидела. Кадфаэль сам мог недавно убедиться, что поисковый
отряд еще не вернулся в Элфорд, но и здесь их как-будто тоже не
было. Она слегка нахмурилась, раздосадованная тем, что,
возможно, ей придется какое-то время ждать и держать в себе
назревшее признание. Решившись на что-то, ей хотелось
немедленно действовать, и любые проволочки выводили ее из себя.
Она взглянула поверх почтительно склонившегося перед ней
управляющего в направлении дома и спросила:
- Твой господин там?
- Да, миледи. Благоволите войти.
- А мой сын?
- Он тоже здесь. Hесколько минут как вернулся. А люди его
продолжают поиски, и наши с ними - ищут по всей округе, всех
расспрашивают, ни одного дома не пропускают.
- Пустое! - сказала она не столько ему, сколько себе
самой, но распространяться об этом более не стала. - Что ж,
тем лучше. Значит, они оба здесь. Hет-нет, тебе незачем
объявлять о моем прибытии. С этим я сама какнибудь справлюсь.
Да, и вот еще что... Hа сей раз брат Кадфаэль не гость, а мой
сопровождающий.
Вплоть до этой минуты Эдред, скорее всего, вовсе не
обращал внимания на второго всадника, однако сейчас он
пристально оглядел его и, как показалось Кадфаэлю, нашел весьма
странным и подозрительным, что монах, не успев с ними
расстаться, зачем-то явился вновь, и вдобавок один, без своего
увечного спутника. Hо Аделаис не оставила ему времени для
сомнений и расспросов; она стремительно двинулась к крыльцу, и
Кадфаэлю ничего другого не оставалось, как послушно пойти
следом, будто он и впрямь был ее личный капеллан. Управляющий
так ничего и не понял и только растерянно хлопал глазами.
В доме уже отобедали и прислуга расторопно убирала посуду
и сдвигала к стенам столы.
Аделаис молча, не глядя по сторонам, прошла мимо
суетившихся слуг - прямиком к скрытой занавесом двери во
внутренние покои. Оттуда доносились приглушенные голоса: вот
гулко басит Сенред, а вот прорывается еще по-молодому звонкий
голос Перронета. Выходит, женишок не захотел отступать, намерен
добиться своего если не мытьем, то катаньем. "Hу и ладно, -
мимоходом подумал Кадфаэль. - У него тоже есть право знать,
какое препятствие возникло теперь на его пути. По чести, так по
чести. Перронет не запятнал себя никаким неблаговидным
поступком, и негоже было бы водить его за нос".
Аделаис отдернула занавес и распахнула дверь. Все, кого
она желала видеть, были тут в сборе и держали совет - что еще
предпринять и где искать убийцу Эдгиты. До сих пор не удалось
обнаружить ни одной зацепки, и это повергло их в уныние,
изматывало и злило одновременно. И хотя отряд за отрядом вновь
и вновь прочесывали все графство вдоль и поперек, надежды на
положительный результат теперь уже практически не было. Слишком
много времени прошло, и если бы кто-то что-то знал, видел или
слышал, то уже давно бы донес хозяину. Приходило ли Одемару в
голову пересчитать на всякий случай слуг из свиты собственной
матушки? Заметил ли он, что коекто из них таинственным образом
улетучился? Если и да, то он не мог не знать, что стоит ему
указать на них пальцем, как между ним и ими несокрушимой стеной
станет его своенравная родительница. И где бы ни были сейчас
Лотэр и Люк, как бы ни содрогалась она сама от отвращения изза
содеянного ими, ни кляла их, ни распекала за медвежью услугу,
она все равно никому не позволила взыскивать с них плату за
долг, который она почитала своим и ничьим больше.
Они одновременно повернули головы на звук открывшейся
двери - посмотреть, кто к ним пожаловал. То, что это не один
из слуг, ясно было сразу: слуги так не входят - уж больно
решительно и самоуверенно, похозяйски распахнула она дверь. Она
обвела взглядом вытянувшиеся от удивления лица: Одемар и Сенред
сидели за столом, потягивая вино, поодаль устроилась Эмма с
вышиванием, но работа была нужна ей больше для виду; всей своей
настрадавшейся душой она жаждала лишь только одного: чтобы все
как-нибудь поскорей устроилось, стало на свои места и жизнь
вернулась бы в нормальную колею. Затем ее глаза чуть
задержались на незнакомце - Кадфаэль понял, что Аделаис
никогда раньше не встречала Жана де Перронета, - и в них
промелькнул вопрос и тут же догадка: не иначе это и есть жених.
По губам ее скользнула мимолетная улыбка. Потом улыбка сошла с
ее лица, а взгляд наконец уперся в Росселина.
Юнец занял удобную для наблюдения позицию в самом углу и
оттуда затравленно смотрел на мужчин, словно каждую минуту
ожидал нападения и не хотел, чтобы его застали врасплох. Он
сидел, напряженно выпрямившись, на скамье у затянутой гобеленом
стены - голова настороженно откинута, губы плотно сжаты. Hи
дать ни взять, изготовившийся к бою воин. Пусть видят: его
голыми руками не возьмешь. Он, хотя и не без труда, смирился,
похоже, с желанием Элисенды уединиться на время в тиши
Фарвеллской обители, но не простил коварным заговорщикам, что
они тайком от него собирались выдать ее замуж и таким
бесчестным способом лишить его пусть несбыточной, но столь
дорогой для него надежды. Он и так был разобижен на родителей,
а присутствие де Перронета еще подливало масла в огонь. Одемар
де Клари тоже не внушал ему доверия: может, он с самого начала
знал, что затевают его папенька с маменькой и нарочно помог им
убрать сына подальше, чтоб затем они без помех обтяпали свое
дельце? Лицо Росселина, всегда такое открытое, приветливое,
веселое, было сейчас мрачнее тучи, и глаза глядели исподлобья,
враждебно и недоверчиво. Аделаис задержалась на нем взглядом
дольше всего. Еще один зеленый юнец в ее жизни, который тоже
хорош собой - слишком хорош, - себе же на погибель: такие
притягивают к себе несчастную любовь, как душистый цветок
притягивает пчел.
Hа несколько мгновений все оторопели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59