Однако не желая пренебрегать правилами вежливости, она настойчиво, но тщетно пыталась уговорить мистрис Маргарет разделить с ней трапезу. Девушка отклонила приглашение.
— Ну выпей хоть бокал вина за мое здоровье, — сказала миссис Урсула. — Бабушка рассказывала мне, когда у нас еще не было евангелистов, старые католические духовники перед исповедью всегда осушали кубок вина вместе со своими кающимися грешниками, а ты моя кающаяся грешница.
— Не буду я пить вина, — сказала Маргарет. — И я уже говорила вам, если вы не можете догадаться, что заставляет меня так страдать, у меня никогда не хватит духу самой признаться в этом.
С этими словами она снова отвернулась от миссис Урсулы и приняла прежнюю задумчивую позу, облокотившись рукой на стол и повернувшись спиной, или по крайней мере одним плечом, к своей наперснице.
— Ну что ж, — сказала миссис Урсула, — я вижу, мне придется всерьез заняться своим искусством. Дай мне твою прелестную ручку, и я не хуже любой цыганки скажу тебе по линиям рук, на какую ногу ты хромаешь.
— А я совсем не хромаю, — сказала Маргарет презрительным тоном, но тем не менее протянула Урсуле левую руку, не поворачиваясь к ней.
— Вот здесь я вижу счастливые линии, — сказала Урсула, — и их нетрудно прочесть — наслаждение и богатство, веселые ночи и позднее пробуждение, красавица ты моя; а какая карета, весь Уайтхолл с ума сойдет! О, кажется, я задела тебя за живое? Ты улыбаешься, золотце мое? А почему бы ему не быть лорд-мэром и не ездить во дворец в позолоченной карете, не хуже других?
— Лорд-мэр? Фи! — воскликнула Маргарет.
— А что ты фыркаешь-то, лорд-мэр для тебя нехорош, золотце мое? Или, может, мое предсказание не по тебе? Но линия жизни каждого человека пересекается, так же как и твоя, голубушка. И хоть я вижу на твоей красивой ладони простую шапочку подмастерья, из-под нее сверкают такие блестящие черные глаза, каких не сыщешь больше во всем квартале Фэррингдон.
— О ком вы говорите, миссис Урсула? — спросила Маргарет холодным тоном.
— О ком же мне говорить, как не о принце подмастерьев и короле доброй компании, Дженкине Винсенте?
— Что вы, тетушка Урсула! Дженкин Винсент? Этот мужлан!.. Простолюдин! — с негодованием воскликнула девушка.
— Ага, вот откуда ветер дует, красавица! — сказала почтенная матрона. — Ну что же, он, видно, переменился с тех пор, как мы последний раз беседовали с тобой; готова поклясться, что тогда он был более благоприятным для бедного Джина Вина; а ведь бедняга без ума от тебя, для него взгляд твоих очей дороже первых лучей солнца в веселый майский праздник.
— Ах, если бы мои глаза были такими же яркими, как солнце, чтобы ослепить его, — воскликнула Маргарет, — и поставить этого подмастерья на место!
— Ну что ж, — сказала миссис Урсула, — некоторые говорят, что Фрэнк Танстол не уступит Джину Вину, и он родом из благородной семьи; и, может быть, ты поедешь на север?
— Может быть, — ответила Маргарет, — но не с подмастерьем моего отца, миссис Урсула. Благодарю вас!
— Ну тогда пусть дьявол отгадывает за меня твои мысли, — сказала миссис Урсула. — Это все равно, что пытаться подковать молодую кобылку, которая то и дело вздрагивает и переступает с ноги на ногу!
— Тогда выслушайте меня, — сказала Маргарет, — и запомните, что я скажу. Сегодня я обедала в одном доме…
— Могу сказать тебе в каком, — ответила ее советчица. — У твоего крестного, богатого ювелира. Вот видишь, я тоже кое-что знаю. Больше того — я могла бы сказать тебе, и скажу, с кем.
— Не может быть! — воскликнула Маргарет в сильном удивлении, внезапно повернувшись и покраснев до ушей.
— Со старым сэром Манго Мэлегроутером, — сказала прорицательница. — Он помолодился у моего Бенджамина по пути в город.
— Фу! Этот страшный, старый, заплесневелый скелет! — воскликнула девица.
— Что правда, то правда, дорогая моя, — ответила ее наперсница. — Хоть бы он постыдился показываться на людях. Склеп святого Панкратия — вот самое подходящее место для этого бессовестного старого сплетника. Он сказал моему мужу…
— Нечто, не относящееся к нашему делу, я полагаю, — перебила Маргарет. — Тогда мне все же придется самой сказать. С нами обедал один дворянин…
— Дворянин! Девица с ума сошла! — воскликнула миссис Урсула.
— Так вот, с нами обедал, — продолжала Маргарет, не обращая внимания на слова Урсулы, — один дворянин… шотландский лорд.
— Смилуйся над ней, святая дева Мария! — промолвила наперсница. — Она совсем обезумела. Слыханное ли это дело, чтобы дочь часовщика влюбилась в лорда, да еще в довершение всего в шотландского: ведь все они горды как Люцифер и бедны как Иов! Так ты говоришь — шотландский лорд? Уж лучше бы ты сказала — еврейский торгаш. Подумала бы сначала, чем все это кончится, красавица моя, прежде чем прыгать в пропасть.
— Это уже не ваша забота, Урсула. Мне нужна ваша помощь, а не совет, и вы знаете, я в долгу не останусь.
— Да ведь я не из-за выгоды, мистрис Маргарет, — ответила услужливая дама. — Выслушай ты все-таки мой совет: подумай о своем собственном положении.
— Мой отец ремесленник, — сказала Маргарет, — но мы не простого звания. Я слышала от отца, что мы потомки, правда дальние, древнего рода графов Дэлвулзи. note 45
— Да, да, — сказала миссис Урсула. — Именно так. Я еще никогда не встречала ни одного шотландца, который не был бы потомком знатного рода, и часто это был поистине жалкий род; а что касается дальности родства, она так велика, что вам друг друга не увидеть. Но не вскидывай так презрительно свою прелестную головку, а лучше назови мне имя этого знатного северного кавалера, и тогда посмотрим, как помочь делу.
— Это лорд Гленварлох, его зовут также лорд Найджел Олифант, — тихо промолвила Маргарет и отвернулась, чтобы скрыть краску смущения.
— Сохрани боже! — воскликнула миссис Садлчоп. — Да ведь это сам дьявол, если не хуже!
— Что вы хотите этим сказать? — спросила девушка, удивленная ее горячностью.
— Разве ты не знаешь, — ответила Урсула, — какие у него сильные враги при дворе! Разве ты не знаешь… Но, типун мне на язык… все это слишком неожиданно для моей бедной головы; скажу только, уж лучше бы тебе устроить свое брачное ложе в доме, который вот-вот рухнет, чем думать о молодом Гленварлохе.
— Значит, он действительно несчастен? — сказала Маргарет. — Я так и знала… Я догадывалась. Его голос звучал печально даже тогда, когда он рассказывал веселые истории; его грустная улыбка говорила о страдании; он не мог бы так завладеть моими мыслями, если бы я увидела его во всем блеске богатства и славы.
— Рыцарские романы вскружили ей голову! — сказала миссис Урсула. — Пропала девушка… Совсем рассудка лишилась… Влюбилась в шотландского лорда и любит его еще больше за то, что он несчастен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
— Ну выпей хоть бокал вина за мое здоровье, — сказала миссис Урсула. — Бабушка рассказывала мне, когда у нас еще не было евангелистов, старые католические духовники перед исповедью всегда осушали кубок вина вместе со своими кающимися грешниками, а ты моя кающаяся грешница.
— Не буду я пить вина, — сказала Маргарет. — И я уже говорила вам, если вы не можете догадаться, что заставляет меня так страдать, у меня никогда не хватит духу самой признаться в этом.
С этими словами она снова отвернулась от миссис Урсулы и приняла прежнюю задумчивую позу, облокотившись рукой на стол и повернувшись спиной, или по крайней мере одним плечом, к своей наперснице.
— Ну что ж, — сказала миссис Урсула, — я вижу, мне придется всерьез заняться своим искусством. Дай мне твою прелестную ручку, и я не хуже любой цыганки скажу тебе по линиям рук, на какую ногу ты хромаешь.
— А я совсем не хромаю, — сказала Маргарет презрительным тоном, но тем не менее протянула Урсуле левую руку, не поворачиваясь к ней.
— Вот здесь я вижу счастливые линии, — сказала Урсула, — и их нетрудно прочесть — наслаждение и богатство, веселые ночи и позднее пробуждение, красавица ты моя; а какая карета, весь Уайтхолл с ума сойдет! О, кажется, я задела тебя за живое? Ты улыбаешься, золотце мое? А почему бы ему не быть лорд-мэром и не ездить во дворец в позолоченной карете, не хуже других?
— Лорд-мэр? Фи! — воскликнула Маргарет.
— А что ты фыркаешь-то, лорд-мэр для тебя нехорош, золотце мое? Или, может, мое предсказание не по тебе? Но линия жизни каждого человека пересекается, так же как и твоя, голубушка. И хоть я вижу на твоей красивой ладони простую шапочку подмастерья, из-под нее сверкают такие блестящие черные глаза, каких не сыщешь больше во всем квартале Фэррингдон.
— О ком вы говорите, миссис Урсула? — спросила Маргарет холодным тоном.
— О ком же мне говорить, как не о принце подмастерьев и короле доброй компании, Дженкине Винсенте?
— Что вы, тетушка Урсула! Дженкин Винсент? Этот мужлан!.. Простолюдин! — с негодованием воскликнула девушка.
— Ага, вот откуда ветер дует, красавица! — сказала почтенная матрона. — Ну что же, он, видно, переменился с тех пор, как мы последний раз беседовали с тобой; готова поклясться, что тогда он был более благоприятным для бедного Джина Вина; а ведь бедняга без ума от тебя, для него взгляд твоих очей дороже первых лучей солнца в веселый майский праздник.
— Ах, если бы мои глаза были такими же яркими, как солнце, чтобы ослепить его, — воскликнула Маргарет, — и поставить этого подмастерья на место!
— Ну что ж, — сказала миссис Урсула, — некоторые говорят, что Фрэнк Танстол не уступит Джину Вину, и он родом из благородной семьи; и, может быть, ты поедешь на север?
— Может быть, — ответила Маргарет, — но не с подмастерьем моего отца, миссис Урсула. Благодарю вас!
— Ну тогда пусть дьявол отгадывает за меня твои мысли, — сказала миссис Урсула. — Это все равно, что пытаться подковать молодую кобылку, которая то и дело вздрагивает и переступает с ноги на ногу!
— Тогда выслушайте меня, — сказала Маргарет, — и запомните, что я скажу. Сегодня я обедала в одном доме…
— Могу сказать тебе в каком, — ответила ее советчица. — У твоего крестного, богатого ювелира. Вот видишь, я тоже кое-что знаю. Больше того — я могла бы сказать тебе, и скажу, с кем.
— Не может быть! — воскликнула Маргарет в сильном удивлении, внезапно повернувшись и покраснев до ушей.
— Со старым сэром Манго Мэлегроутером, — сказала прорицательница. — Он помолодился у моего Бенджамина по пути в город.
— Фу! Этот страшный, старый, заплесневелый скелет! — воскликнула девица.
— Что правда, то правда, дорогая моя, — ответила ее наперсница. — Хоть бы он постыдился показываться на людях. Склеп святого Панкратия — вот самое подходящее место для этого бессовестного старого сплетника. Он сказал моему мужу…
— Нечто, не относящееся к нашему делу, я полагаю, — перебила Маргарет. — Тогда мне все же придется самой сказать. С нами обедал один дворянин…
— Дворянин! Девица с ума сошла! — воскликнула миссис Урсула.
— Так вот, с нами обедал, — продолжала Маргарет, не обращая внимания на слова Урсулы, — один дворянин… шотландский лорд.
— Смилуйся над ней, святая дева Мария! — промолвила наперсница. — Она совсем обезумела. Слыханное ли это дело, чтобы дочь часовщика влюбилась в лорда, да еще в довершение всего в шотландского: ведь все они горды как Люцифер и бедны как Иов! Так ты говоришь — шотландский лорд? Уж лучше бы ты сказала — еврейский торгаш. Подумала бы сначала, чем все это кончится, красавица моя, прежде чем прыгать в пропасть.
— Это уже не ваша забота, Урсула. Мне нужна ваша помощь, а не совет, и вы знаете, я в долгу не останусь.
— Да ведь я не из-за выгоды, мистрис Маргарет, — ответила услужливая дама. — Выслушай ты все-таки мой совет: подумай о своем собственном положении.
— Мой отец ремесленник, — сказала Маргарет, — но мы не простого звания. Я слышала от отца, что мы потомки, правда дальние, древнего рода графов Дэлвулзи. note 45
— Да, да, — сказала миссис Урсула. — Именно так. Я еще никогда не встречала ни одного шотландца, который не был бы потомком знатного рода, и часто это был поистине жалкий род; а что касается дальности родства, она так велика, что вам друг друга не увидеть. Но не вскидывай так презрительно свою прелестную головку, а лучше назови мне имя этого знатного северного кавалера, и тогда посмотрим, как помочь делу.
— Это лорд Гленварлох, его зовут также лорд Найджел Олифант, — тихо промолвила Маргарет и отвернулась, чтобы скрыть краску смущения.
— Сохрани боже! — воскликнула миссис Садлчоп. — Да ведь это сам дьявол, если не хуже!
— Что вы хотите этим сказать? — спросила девушка, удивленная ее горячностью.
— Разве ты не знаешь, — ответила Урсула, — какие у него сильные враги при дворе! Разве ты не знаешь… Но, типун мне на язык… все это слишком неожиданно для моей бедной головы; скажу только, уж лучше бы тебе устроить свое брачное ложе в доме, который вот-вот рухнет, чем думать о молодом Гленварлохе.
— Значит, он действительно несчастен? — сказала Маргарет. — Я так и знала… Я догадывалась. Его голос звучал печально даже тогда, когда он рассказывал веселые истории; его грустная улыбка говорила о страдании; он не мог бы так завладеть моими мыслями, если бы я увидела его во всем блеске богатства и славы.
— Рыцарские романы вскружили ей голову! — сказала миссис Урсула. — Пропала девушка… Совсем рассудка лишилась… Влюбилась в шотландского лорда и любит его еще больше за то, что он несчастен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165