«Придется остановить ее, — подумал он, — утро такое холодное и сырое, что не мешает развести огонь».
Намереваясь позвать кого-нибудь, он вышел на площадку широкой лестницы с тяжелыми дубовыми перилами, откуда можно было попасть в его комнату и в другие помещения этого старинного просторного дома. Не получив, однако, ответа на повторенный несколько раз зов, он был вынужден отправиться на поиски кого-нибудь, кто сослужил бы ему желаемую службу.
Хотя, по старому шотландскому обычаю, Найджел получил воспитание, которое во многих отношениях может быть названо простым, скромным и даже суровым, он все же привык к постоянному вниманию и к заботам одного или нескольких слуг. Таков был повсеместный обычай в Шотландии, где жалованье было так ничтожно, что знатный или влиятельный человек мог иметь столько слуг, сколько хотел, — требовалось только кормить, одевать их и оказывать покровительство. Найджел поэтому был недоволен и огорчен, когда очутился без всякой помощи и ухода; досада его усиливалась, так как он злился на самого себя, что беспокоится из-за подобных пустяков среди истинно важных и серьезных забот.
«Должна же быть какая-то прислуга в таком большом доме», — говорил он себе, бредя по коридору, уводившему его от лестничной площадки. По пути он толкал двери, мимо которых проходил. Но одни комнаты были заперты, а другие пусты, и все, очевидно, необитаемы. В конце концов он вернулся к лестнице и решил сойти вниз и отыскать там хозяина или его безобразную дочь. Спустившись, он вошел сперва в тесную, низкую и темную гостиную, где стояло ветхое кожаное кресло, пара комнатных туфель перед ним, а слева от него была прислонена крючковатая трость; посредине комнаты стоял дубовый стол с громоздкой кованой конторкой и массивной оловянной чернильницей. Вдоль стен были расставлены разные полки, комоды и прочие хранилища для бумаг. Над камином красовались сабля, мушкетон и пара пистолетов, как бы самоуверенно заявляя о том, что владелец стоит на страже своего имущества.
«Должно быть, это логово ростовщика», — подумал Найджел и собирался уже подать голос, как вдруг услышал из задней комнаты раздраженный, дребезжащий и прерываемый кашлем голос старика, который просыпался обычно от малейшего шума, ибо скупость никогда не спит крепким сном.
— Кхе-кхе, кто там? Эй, кхе-кхе, да кто же там? Марта, кхе-кхе, Марта Трапбуа, в доме воры, мне никто не отвечает! Эй, Марта, воры, воры, кхе-кхе!
Найджел тщетно пытался объяснить в чем дело — мысль о ворах так крепко засела в мозгу старика, что он продолжал кашлять и вопить, вопить и кашлять, пока не появилась милейшая Марта; прикрикнув несколько раз на отца, дабы убедить его, что опасности никакой нет и что незваный гость — их новый постоялец, и услыхав столько же раз от своего родителя: «Держи его, кхе-кхе, держи крепче, я иду!», она наконец уняла его страхи и вопли, а затем холодно и сухо спросила лорда Гленварлоха, что ему понадобилось в комнате отца. Постоялец между тем имел время рассмотреть ее наружность, и впечатление, какое создалось у него накануне вечером, при свете свечи, ни в коей мере не улучшилось. На ней были так называемые фижмы и брыжи королевы Марии, но не те откинутые брыжи, в каких принято рисовать несчастную шотландскую королеву, а те, что с более чем испанской чопорностью окружали шею и оттеняли мрачное лицо ее жестокой тезки, увековечившей память о себе сожжениями в Смитфилде. Старомодное платье как нельзя лучше гармонировало с поблекшим лицом, серыми глазами, тонкими губами и всем суровым обликом старомодной девицы, еще более подчеркнутым черным капюшоном вместо наколки, которым она тщательно прикрывала голову, не давая выбиться ни одному волоску, потому, вероятно, что в ту наивную эпоху женщины еще не додумались до иного способа скрывать тот цвет, каким время подкрашивает волосы. Она была высокого роста, худая и плоская, с костлявыми руками и крупными ногами, обутыми в громадные башмаки на высоких каблуках, делавших выше ее и без того неуклюжую фигуру. Портной, видимо, пустил в ход некоторые ухищрения, желая скрыть ее небольшой телесный недостаток, заключавшийся в том, что одно плечо у нее было выше другого, однако похвальные уловки изобретательного мастера лишь выдавали благие намерения, не свидетельствуя об успешности их выполнения.
Такова была мистрис Марта Трапбуа, вопрос которой: «Что вам здесь надобно, сэр?», произнесенный сухим тоном, снова прозвучал с той же резкостью в ушах Найджела, пока он созерцал ее наружность и про себя сравнивал ее с одной из выцветших зловещих фигур на старинных занавесях, украшавших его постель. Вопрос ее решительно требовал ответа, а потому Найджел объяснил, что сошел вниз поискать слугу, который затопил бы камин в его комнате, так как утро холодное и сырое.
— Поденщица приходит в восемь часов, — ответила мистрис Марта. — Если хотите согреться скорее, то наверху около лестницы вы найдете в чулане хворост и ведро с углем. Кремень и огниво на верхней полке. Коли желаете, можете растопить сами.
— Нет, нет, Марта! — воскликнул ее отец, который, облачившись в порыжевший халат, в расстегнутых панталонах и в туфлях на босу ногу поспешно вышел из задней комнаты; очевидно, ему все еще мерещились грабители, ибо он сжимал в руке обнаженную шпагу, имевшую грозный вид, хотя ржавчина местами изъела блестящую сталь. Однако слова «камин» и «хворост», услышанные им в дверях, изменили течение его мыслей.
— Нет, нет, ни за что! — вскричал он, вкладывая в каждое последующее отрицание все большую энергию. — Молодой джентльмен не должен утруждать себя, кхе-кхе. Я сам растоплю камин за известное воз-на-гра-ждение.
Последнее слово было излюбленным у старика, и он произносил его особенным образом, выговаривая слог за слогом и делая сильное ударение на конце. Оно было как бы магической формулой, которая предохраняла его от всяких неудобств, сопутствующих привычке опрометчиво предлагать свои услуги и обещать всякого рода любезности; и впрямь, люди, поспешно ухватываясь за такие предложения, нередко дают основания раскаиваться в своей неосмотрительности тому, от кого они исходят.
— Стыдитесь, отец, — возразила Марта, — не вздумайте этого делать. Мейстер Грэм сам разведет огонь или дождется служанки — как ему будет угодно.
— Нет, дитя мое, нет. Нет, дочь моя Марта, — стоял на своем старый скряга, — ни одна служанка не дотронется до камина в моем доме. Все они кладут, кхе-кхе, хворост сверху, и тогда уголь не разгорается и пламя вылетает в трубу, а дрова и жар пропадают понапрасну. А вот я за известное вознаграждение сложу дрова как следует, так что тепла хватит, кхе-кхе, на целый день.
Тут разволновавшийся старик раскашлялся так сильно, что дальше Найджелу из отрывисто произнесенных слов удалось понять только, что дочери рекомендовалось убрать кочергу и щипцы из комнаты жильца, с тем чтобы в случае надобности хозяин «за известное вознаграждение» сделал все сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
Намереваясь позвать кого-нибудь, он вышел на площадку широкой лестницы с тяжелыми дубовыми перилами, откуда можно было попасть в его комнату и в другие помещения этого старинного просторного дома. Не получив, однако, ответа на повторенный несколько раз зов, он был вынужден отправиться на поиски кого-нибудь, кто сослужил бы ему желаемую службу.
Хотя, по старому шотландскому обычаю, Найджел получил воспитание, которое во многих отношениях может быть названо простым, скромным и даже суровым, он все же привык к постоянному вниманию и к заботам одного или нескольких слуг. Таков был повсеместный обычай в Шотландии, где жалованье было так ничтожно, что знатный или влиятельный человек мог иметь столько слуг, сколько хотел, — требовалось только кормить, одевать их и оказывать покровительство. Найджел поэтому был недоволен и огорчен, когда очутился без всякой помощи и ухода; досада его усиливалась, так как он злился на самого себя, что беспокоится из-за подобных пустяков среди истинно важных и серьезных забот.
«Должна же быть какая-то прислуга в таком большом доме», — говорил он себе, бредя по коридору, уводившему его от лестничной площадки. По пути он толкал двери, мимо которых проходил. Но одни комнаты были заперты, а другие пусты, и все, очевидно, необитаемы. В конце концов он вернулся к лестнице и решил сойти вниз и отыскать там хозяина или его безобразную дочь. Спустившись, он вошел сперва в тесную, низкую и темную гостиную, где стояло ветхое кожаное кресло, пара комнатных туфель перед ним, а слева от него была прислонена крючковатая трость; посредине комнаты стоял дубовый стол с громоздкой кованой конторкой и массивной оловянной чернильницей. Вдоль стен были расставлены разные полки, комоды и прочие хранилища для бумаг. Над камином красовались сабля, мушкетон и пара пистолетов, как бы самоуверенно заявляя о том, что владелец стоит на страже своего имущества.
«Должно быть, это логово ростовщика», — подумал Найджел и собирался уже подать голос, как вдруг услышал из задней комнаты раздраженный, дребезжащий и прерываемый кашлем голос старика, который просыпался обычно от малейшего шума, ибо скупость никогда не спит крепким сном.
— Кхе-кхе, кто там? Эй, кхе-кхе, да кто же там? Марта, кхе-кхе, Марта Трапбуа, в доме воры, мне никто не отвечает! Эй, Марта, воры, воры, кхе-кхе!
Найджел тщетно пытался объяснить в чем дело — мысль о ворах так крепко засела в мозгу старика, что он продолжал кашлять и вопить, вопить и кашлять, пока не появилась милейшая Марта; прикрикнув несколько раз на отца, дабы убедить его, что опасности никакой нет и что незваный гость — их новый постоялец, и услыхав столько же раз от своего родителя: «Держи его, кхе-кхе, держи крепче, я иду!», она наконец уняла его страхи и вопли, а затем холодно и сухо спросила лорда Гленварлоха, что ему понадобилось в комнате отца. Постоялец между тем имел время рассмотреть ее наружность, и впечатление, какое создалось у него накануне вечером, при свете свечи, ни в коей мере не улучшилось. На ней были так называемые фижмы и брыжи королевы Марии, но не те откинутые брыжи, в каких принято рисовать несчастную шотландскую королеву, а те, что с более чем испанской чопорностью окружали шею и оттеняли мрачное лицо ее жестокой тезки, увековечившей память о себе сожжениями в Смитфилде. Старомодное платье как нельзя лучше гармонировало с поблекшим лицом, серыми глазами, тонкими губами и всем суровым обликом старомодной девицы, еще более подчеркнутым черным капюшоном вместо наколки, которым она тщательно прикрывала голову, не давая выбиться ни одному волоску, потому, вероятно, что в ту наивную эпоху женщины еще не додумались до иного способа скрывать тот цвет, каким время подкрашивает волосы. Она была высокого роста, худая и плоская, с костлявыми руками и крупными ногами, обутыми в громадные башмаки на высоких каблуках, делавших выше ее и без того неуклюжую фигуру. Портной, видимо, пустил в ход некоторые ухищрения, желая скрыть ее небольшой телесный недостаток, заключавшийся в том, что одно плечо у нее было выше другого, однако похвальные уловки изобретательного мастера лишь выдавали благие намерения, не свидетельствуя об успешности их выполнения.
Такова была мистрис Марта Трапбуа, вопрос которой: «Что вам здесь надобно, сэр?», произнесенный сухим тоном, снова прозвучал с той же резкостью в ушах Найджела, пока он созерцал ее наружность и про себя сравнивал ее с одной из выцветших зловещих фигур на старинных занавесях, украшавших его постель. Вопрос ее решительно требовал ответа, а потому Найджел объяснил, что сошел вниз поискать слугу, который затопил бы камин в его комнате, так как утро холодное и сырое.
— Поденщица приходит в восемь часов, — ответила мистрис Марта. — Если хотите согреться скорее, то наверху около лестницы вы найдете в чулане хворост и ведро с углем. Кремень и огниво на верхней полке. Коли желаете, можете растопить сами.
— Нет, нет, Марта! — воскликнул ее отец, который, облачившись в порыжевший халат, в расстегнутых панталонах и в туфлях на босу ногу поспешно вышел из задней комнаты; очевидно, ему все еще мерещились грабители, ибо он сжимал в руке обнаженную шпагу, имевшую грозный вид, хотя ржавчина местами изъела блестящую сталь. Однако слова «камин» и «хворост», услышанные им в дверях, изменили течение его мыслей.
— Нет, нет, ни за что! — вскричал он, вкладывая в каждое последующее отрицание все большую энергию. — Молодой джентльмен не должен утруждать себя, кхе-кхе. Я сам растоплю камин за известное воз-на-гра-ждение.
Последнее слово было излюбленным у старика, и он произносил его особенным образом, выговаривая слог за слогом и делая сильное ударение на конце. Оно было как бы магической формулой, которая предохраняла его от всяких неудобств, сопутствующих привычке опрометчиво предлагать свои услуги и обещать всякого рода любезности; и впрямь, люди, поспешно ухватываясь за такие предложения, нередко дают основания раскаиваться в своей неосмотрительности тому, от кого они исходят.
— Стыдитесь, отец, — возразила Марта, — не вздумайте этого делать. Мейстер Грэм сам разведет огонь или дождется служанки — как ему будет угодно.
— Нет, дитя мое, нет. Нет, дочь моя Марта, — стоял на своем старый скряга, — ни одна служанка не дотронется до камина в моем доме. Все они кладут, кхе-кхе, хворост сверху, и тогда уголь не разгорается и пламя вылетает в трубу, а дрова и жар пропадают понапрасну. А вот я за известное вознаграждение сложу дрова как следует, так что тепла хватит, кхе-кхе, на целый день.
Тут разволновавшийся старик раскашлялся так сильно, что дальше Найджелу из отрывисто произнесенных слов удалось понять только, что дочери рекомендовалось убрать кочергу и щипцы из комнаты жильца, с тем чтобы в случае надобности хозяин «за известное вознаграждение» сделал все сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165