– Ты не представляешь себе, что они только не забирают: все, начиная от мозольного пластыря и кончая ремешком от порванного сандалии. – Он кивнул головой на высокие стены крепости. – Он ищет тебя.
– Я иду.
– Говорят, ты предсказал все это, Мерлин? И Довард тоже?
– Я сказал, что Красный Дракон одолеет Белого. Но думаю, что это еще не все. Что с Хенгистом?
– Там. – Он снова показал на крепость. – Он бежал к крепости, когда саксонские ряды дрогнули, и был захвачен прямо у ворот.
– Я видел. Он внутри и жив?
– Да.
– А Окта, его сын?
– Бежал. Он и его кузен, как его, Эоза? Ускакали на север.
– Значит, еще не все. За ними организовали погоню?
– Пока нет. Он сказал, что времени хватит. – Он посмотрел на меня. – Хватит?
– Откуда я знаю. – Я не хотел ничего говорить. – Сколько времени они собираются здесь оставаться? Несколько дней?
– Говорят, что три. Чтобы похоронить мертвых.
– Как поступят с Хенгистом?
– А как ты думаешь? – Он сделал рубящее движение ладонью. – Давно пора, если спросишь. Они как раз совещаются там по этому поводу, хотя судом это не назвать. Князь пока не высказался, но Утер призывает его убить, да и жрецам надо немного крови, чтобы закончить достойно день. Ладно, мне пора выискивать мародеров. – Поворачиваясь, он добавил: – Мы видели тебя на холме во время сражения. Люди говорят, что это было предзнаменование.
Он ушел. Сзади с карканьем взлетел ворон и уселся на грудь убитого мною человека. Я позвал факельщика осветить мне путь и направился к главным воротам крепости.
Я был уже у моста, когда в воротах показалось факельное шествие и из крепости вывели под конвоем связанного светловолосого гиганта, в котором я узнал Хенгиста. Воины Амброзиуса образовали каре, внутрь которого завели саксонского вождя. Там его, наверное, толкнули на колени, и светлая голова исчезла за рядами британцев. На мосту показался Амброзиус. Слева его сопровождал Утер, а справа незнакомый мне человек в одеянии христианского епископа, заляпанном кровью и грязью. За ними следовали остальные. Епископ что-то горячо шептал Амброзиусу на ухо. Лицо Амброзиуса застыло, превратившись в непроницаемую маску – холодное, ничего не выражающее лицо, так знакомое мне. Он сказал что-то вроде: «Увидишь, они будут довольны» и что-то еще, после чего епископ наконец умолк.
Амброзиус занял свое место и кивнул командиру. Прозвучала команда, свист и звук удара. Из толпы послышался шум, похожий на рычание. Епископ произнес победным хриплым голосом:
– Так сгинут все неверные, враги единого бога. Бросить его тело на съедение волкам и коршунам!
Тут раздался голос Амброзиуса, холодный и спокойный:
– Он отправится вместе со своими воинами к своим богам, как велят обычаи их народа.
– Скажешь мне, когда будет все готово, я подойду, – добавил он, обращаясь к командиру.
Епископ вновь начал кричать, но Амброзиус, Утер и остальные уже отвернулись, не слушая его, и зашагали в крепость. Я пошел следом. Копья, сомкнувшиеся было передо мной, разомкнулись. Крепость охранялась британцами Амброзиуса, и меня узнали.
Внутри находился большой квадратный двор, заполненный людьми и лошадьми. Раздавались топот, шум, крики. На дальнем конце двора невысокая лестница вела в главную залу и башню. Группа во главе с Амброзиусом начала подниматься по ступеням, а я свернул в сторону. Можно не спрашивать, где разместили раненых. На восточной стороне стояло длинное двухъярусное здание, отданное под перевязочный пункт. Я сориентировался по звукам, несшимся оттуда. Меня с благодарностью принял главный доктор, у которого я обучался в Бретани, человек по имени Гандар. У него явно не было работы для жрецов или волшебников, но очень кстати пришлась, пара умелых рук. Он дал помощников, нашел кое-какие инструменты, коробку с мазями и лекарствами и втолкнул меня – в буквальном смысле этого слова – в длинную комнату. Комната была немногим лучше, чем крытый сарай, но она вмещала тем не менее около пятидесяти раненых. Я разделся до пояса и принялся за работу.
Где-то к полуночи самое худшее осталось позади, и работа пошла спокойнее. Я находился в дальнем конце, когда легкий шум у входа заставил меня обернуться. Амброзиус, Гандар и пара военачальников обходили раненых. Они останавливались около каждого человека, около тяжелораненых вполголоса консультировались с доктором.
Я зашивал рану на бедре, она была чистая и скоро зажила бы, если бы не глубина и разрывы по краям. К всеобщему облегчению, человек потерял сознание. Я работал, ни на кого не глядя. Зашив, я потянулся за повязками, приготовленными помощником, и забинтовал рану. Закончив, поднялся. Помощник принес таз с водой. Окуная руки в воду, я заметил, что Амброзиус улыбается. Он еще не снял свою изрубленную и помятую броню, но выглядел свежим и бодрым, готовым снова участвовать в битве. Глядя на него, раненые словно набирались сил.
– Милорд, – приветствовал его я.
Он наклонился над потерявшим сознание человеком.
– Как он?
– Ранение мягких тканей. Он поправится и пускай всю жизнь благодарит бога за то, что рана не пришлась на несколько дюймов левее.
– Ты неплохо поработал, я гляжу.
Я вытер руки и, поблагодарив, отпустил помощника. Амброзиус протянул мне руку.
– Приветствую тебя, Мерлин. Мы в долгу перед тобой. Я имею в виду не эту работу, а Довард и сегодняшнюю битву. Как бы то ни было, так считают люди, а если уж воины решили, что это к удаче, значит, так тому и быть. Я рад видеть тебя в добром здравии. У тебя, наверное, есть для меня новости.
– Да, – ответил я невыразительно, поскольку вокруг нас были люди. Улыбка потухла в его глазах. Амброзиус поколебался и тихо обратился к сопровождающим:
– Оставьте нас.
Они ушли. Мы поглядели друг на друга над телом бессознательного человека. Поблизости ворочался и стонал воин, другой отвечал ему стенаниями. Стоял отвратительный запах – пахло кровью, потом, больной плотью.
– Так какие новости?
– Они касаются моей матери.
По-моему, он уже знал, что я скажу. Амброзиус медленно заговорил, взвешивая слова, будто каждое из них имело для него особое значение.
– Люди, сопровождавшие тебя сюда, привезли известие о ней. Они сказали, что она болела, но поправилась, вернувшись благополучно в Маридунум. Разве это не правда?
– Это было правдой, когда я уехал из Маридунума. Если бы я знал, что болезнь смертельна, я бы не оставил ее.
– Смертельна?
– Да, милорд.
Амброзиус замолчал, глядя невидящим взором на раненого. Раненый заворочался, скоро он придет в себя, а вместе с сознанием вернется боль и страх смерти.
– Выйдем на воздух? – спросил я. – Я закончил здесь. К этому человеку я кого-нибудь пришлю.
– Хорошо. Только возьми свою одежду. Сегодня ночь холодная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110