И разрешите мне заверить вас, что и я хожу к Чи-Со чтобы наблюдать, наблюдать за вами.
Смис давно уже смекнул это, но теперь он молчал.
— Наблюдать за вами! — еще раз повторил Цезарь. Созданием своего предприятия Чи-Со обязан мне, моим деньгам. Это место для меня, выгодно. Чи-Со сообщает мне вселинтересующие меня новости, и поэтому, когда до
моих ушей дошли слухи, будто в Париже скрывается от полиции некий англичанин — преступник, совершивший убийство в Америке и вообще провинившийся в разных мошенничествах, — мы, понятно, заинтересовались вами.
— Мы? — переспросил Смис, и опять Цезарь нахмурился, стараясь перевести свои рассуждения на другую тему.
— Я не сторонник преступлений, по крайней мере, таких, как ваши. Эти преступления мелки и бессмыслены и приводят разве только к гильотине.
Пожалуй, Смис поделился бы" своими взглядами повопросу о преступлениях, если бы в этот момент не произошло нечто совсем неожиданное: дверь медленно распахнулась, и в комнату вошел какой-то низкорослый, рыжий мужчина, с раскрасневшимся, пылающим от возбуждения лицом. Во всяком случае, будучи неряшливо одет,, он составлял с Цезарем и с элегантной гостиной резкий контраст. В торчавшей из его жилетного кар'мана массивный золотой цепочке Для часов и во всем его поведении было что-то вызывающее. Будучи прекрасным знатоком, людей, Смис сразу же догадался, что он выпил лишнее, к не ошибся.
— Что тебе надо, Эрнест?
Неуверенными шагами Эрнест подошел ближе, окидывая взглядом то Цезаря, то насторожившегося Смиса.
— Хэллоу! — воскликнул он громко.- Никак подцепил гостя?
Голос его был хриплым и грубым, а фамильярность, с какой он обращался с хозяином, подействовала на Смиса особенно неприятно.
— Да, у меня гость, — мягко ответил Цезарь.
С минуту маленький человечек хранил молчание, затем, откашлявшись сказал:
— Я еду завтра.
— О, вы едете завтра, вот как? — повторил Цезарь, стараясь придать тону своего голоса возможно больше мягкости.
— Да, я еду в Лондон. Или ты против этого? Цезарь покачал головой и улыбнулся. — Вовсе нет.
— Я полагаю, вам известно, куда посылать мне содержание? — спросил малыш.
Цезарь лизнул губы.
— Ваше содержание? Я полагаю, что вы не желаете больше служить у меня?
- Надеюсь, вы знаете, куда направлять мне гонорар?— настаивал маленький человечек задиристым тоном, — Я беру десятилетний отпуск. — Он усмехнулся своему собственному юмору.— Да, да, десятилетний отпуск! Ведь не дурно, а?
— И я должен в продолжение всех этих десяти лет платить вам содержание? — спросил Цезарь.
— Если нет, вы раскаетесь в этом! —пригрозил Эрнест.— Не даром я занимался вашими грязными делишками в продолжение трех лет. Пусть-ка он попробует! — При этом он кивнул в сторону Смиса. — Посмотрим, как ему это понравится! Целую книгу мог бы я написать про вас, м-р Валентацн! Цезарь засмеялся.
— И она. была бы не безынтересной, не сомневаюсь в этом. И вы сочли нужным медлить до поздней ночи, чтобы сказать мне об этом?
— Именно так. Много есть у меня, что сказать вам, и я сказал бы еще не то, если бы не этот тип.
— Обождем с этим до утра, — добродушно заметил Цезарь, похлопав его по плечу. — А теперь, друг мой, отправляйтесь-ка вы на покой да попросите Мадонну Беатрису зайти ко мне!
— Мадонну Беатрису! — воскликнул Эрнест. — Да ведь она писаная красавица!
Смису показалось,, будто лицо Цезаря густо покраснело. Однако Валентайн, неслышно смеясь, медленно направился к двери и ласково вытолкнул своего непрошенного посетителя в смежную комнату.
— Крайне любопытная черта, свойственная почти всем слугам, — сказал он, — всегда они воображают, будто им известны не подлежащие огласке проступки, в которых провинились их хозяева. Вам, вероятно, тоже приходилось сталкиватсья с этим?
— Я никогда не держу слуг, с которыми бы я делился своими тайнами, — ответил Смис,— и если я чему и приписываю свое довольство и несвязанность своих действий, то именно этому.
Легкий стук в дверь заставил Цезаря быстро обернуться.
— Войдите, Мадонна,—сказал он.
Вошедшая невольно возбудила любопытство Смиса. Нельзя сказать, чтобы деловая репутация Цезаря как человека; заслуживающего полного доверия, была безупречной. Смис думал встретиться с молоденькой, миловидной
девушкой, тогда как вошедшая не имела ничего общего с миловидностью. Жирная, пожилая, грузная, с маленькими бородавками на смуглом лице, с гладко зачесанными и закрученными на макушке черными с проседью-волосами, она, в своем лоснящемся ярко-зеленом платье с большим декольте, выступавшим правильным четырех-
угольником, производила самое комичное впечатление. На шее у нее красовалось, золотое ожерелье, а пухлые пальцы были унизаны кольцами. Однако при всей своей неуклюжей комичности, она, судя по некоторым, еле уловимым признакам, не лишена была также энергии и силы.
воли.
— Мадонна, — мягко начал Цезарь, переходя на испанский язык, которым он владел в совершенстве. — Вот этот наш приятель некоторое время будет гостить у нас. Быть может, вы потрудитесь приготовить для него комнату?
Бросив на Смиса тяжелый взгляд, она качнула головой в знак согласия. Смис при этом обнаружил нечто, заинтересовавшее его гораздо больше, нежели самые фантастические наряды. Взглянув на ее ноги, он заметил, что на ней были большие мужицкие сапоги, мокрые и грязные, словно она выходила куда-то в эту бурю.
— Си, синьор, — ответила она.
Смиса удивило еще и то, что Валентайн обращался к-ней по-испански и в то же время называл ее «Мадонной» — обращение чисто итальянское. Видно, Цезарь угадал его мысли, потому что едва она успела выйти, он поспешил дать необходимые разъяснения.
— Мадонна Беатриса, — заявил он, — соединяет в себе испанку с итальянкой. На днях объясню вам это подробнее.
И он с самым непринужденным и любезным видом-начал излагать разные абстрактные теории о преступлениях, остерегаясь, однако, при этом сколько-нибудь касаться событий, имевших место несколько часов тому
назад.
— Мелкий преступник, — начал он, — существо довольно жалкое. Возьмем хотя бы моего приятеля Эрнеста, налетчика, вора и шулера. Я принял его на службу и привез сюда во Францию в тот момент, когда полиция его уже разыскивала и когда его неминуемо ожидала многолетняя каторга. Будь он более выдающимся преступником, обладающим более возвышенным полетом мысли и более чутким сердцем, — он всю свою жизнь стоял бы
передо мной на коленях! Что за роскошную жизнь мог он вести благодаря мне, — он спекулировал даже на скачках! Мало того, я его обучил французскому языку!
— Что же делать, праведности деньгами не купишь, — многозначительно, но любезно, заметил Смис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Смис давно уже смекнул это, но теперь он молчал.
— Наблюдать за вами! — еще раз повторил Цезарь. Созданием своего предприятия Чи-Со обязан мне, моим деньгам. Это место для меня, выгодно. Чи-Со сообщает мне вселинтересующие меня новости, и поэтому, когда до
моих ушей дошли слухи, будто в Париже скрывается от полиции некий англичанин — преступник, совершивший убийство в Америке и вообще провинившийся в разных мошенничествах, — мы, понятно, заинтересовались вами.
— Мы? — переспросил Смис, и опять Цезарь нахмурился, стараясь перевести свои рассуждения на другую тему.
— Я не сторонник преступлений, по крайней мере, таких, как ваши. Эти преступления мелки и бессмыслены и приводят разве только к гильотине.
Пожалуй, Смис поделился бы" своими взглядами повопросу о преступлениях, если бы в этот момент не произошло нечто совсем неожиданное: дверь медленно распахнулась, и в комнату вошел какой-то низкорослый, рыжий мужчина, с раскрасневшимся, пылающим от возбуждения лицом. Во всяком случае, будучи неряшливо одет,, он составлял с Цезарем и с элегантной гостиной резкий контраст. В торчавшей из его жилетного кар'мана массивный золотой цепочке Для часов и во всем его поведении было что-то вызывающее. Будучи прекрасным знатоком, людей, Смис сразу же догадался, что он выпил лишнее, к не ошибся.
— Что тебе надо, Эрнест?
Неуверенными шагами Эрнест подошел ближе, окидывая взглядом то Цезаря, то насторожившегося Смиса.
— Хэллоу! — воскликнул он громко.- Никак подцепил гостя?
Голос его был хриплым и грубым, а фамильярность, с какой он обращался с хозяином, подействовала на Смиса особенно неприятно.
— Да, у меня гость, — мягко ответил Цезарь.
С минуту маленький человечек хранил молчание, затем, откашлявшись сказал:
— Я еду завтра.
— О, вы едете завтра, вот как? — повторил Цезарь, стараясь придать тону своего голоса возможно больше мягкости.
— Да, я еду в Лондон. Или ты против этого? Цезарь покачал головой и улыбнулся. — Вовсе нет.
— Я полагаю, вам известно, куда посылать мне содержание? — спросил малыш.
Цезарь лизнул губы.
— Ваше содержание? Я полагаю, что вы не желаете больше служить у меня?
- Надеюсь, вы знаете, куда направлять мне гонорар?— настаивал маленький человечек задиристым тоном, — Я беру десятилетний отпуск. — Он усмехнулся своему собственному юмору.— Да, да, десятилетний отпуск! Ведь не дурно, а?
— И я должен в продолжение всех этих десяти лет платить вам содержание? — спросил Цезарь.
— Если нет, вы раскаетесь в этом! —пригрозил Эрнест.— Не даром я занимался вашими грязными делишками в продолжение трех лет. Пусть-ка он попробует! — При этом он кивнул в сторону Смиса. — Посмотрим, как ему это понравится! Целую книгу мог бы я написать про вас, м-р Валентацн! Цезарь засмеялся.
— И она. была бы не безынтересной, не сомневаюсь в этом. И вы сочли нужным медлить до поздней ночи, чтобы сказать мне об этом?
— Именно так. Много есть у меня, что сказать вам, и я сказал бы еще не то, если бы не этот тип.
— Обождем с этим до утра, — добродушно заметил Цезарь, похлопав его по плечу. — А теперь, друг мой, отправляйтесь-ка вы на покой да попросите Мадонну Беатрису зайти ко мне!
— Мадонну Беатрису! — воскликнул Эрнест. — Да ведь она писаная красавица!
Смису показалось,, будто лицо Цезаря густо покраснело. Однако Валентайн, неслышно смеясь, медленно направился к двери и ласково вытолкнул своего непрошенного посетителя в смежную комнату.
— Крайне любопытная черта, свойственная почти всем слугам, — сказал он, — всегда они воображают, будто им известны не подлежащие огласке проступки, в которых провинились их хозяева. Вам, вероятно, тоже приходилось сталкиватсья с этим?
— Я никогда не держу слуг, с которыми бы я делился своими тайнами, — ответил Смис,— и если я чему и приписываю свое довольство и несвязанность своих действий, то именно этому.
Легкий стук в дверь заставил Цезаря быстро обернуться.
— Войдите, Мадонна,—сказал он.
Вошедшая невольно возбудила любопытство Смиса. Нельзя сказать, чтобы деловая репутация Цезаря как человека; заслуживающего полного доверия, была безупречной. Смис думал встретиться с молоденькой, миловидной
девушкой, тогда как вошедшая не имела ничего общего с миловидностью. Жирная, пожилая, грузная, с маленькими бородавками на смуглом лице, с гладко зачесанными и закрученными на макушке черными с проседью-волосами, она, в своем лоснящемся ярко-зеленом платье с большим декольте, выступавшим правильным четырех-
угольником, производила самое комичное впечатление. На шее у нее красовалось, золотое ожерелье, а пухлые пальцы были унизаны кольцами. Однако при всей своей неуклюжей комичности, она, судя по некоторым, еле уловимым признакам, не лишена была также энергии и силы.
воли.
— Мадонна, — мягко начал Цезарь, переходя на испанский язык, которым он владел в совершенстве. — Вот этот наш приятель некоторое время будет гостить у нас. Быть может, вы потрудитесь приготовить для него комнату?
Бросив на Смиса тяжелый взгляд, она качнула головой в знак согласия. Смис при этом обнаружил нечто, заинтересовавшее его гораздо больше, нежели самые фантастические наряды. Взглянув на ее ноги, он заметил, что на ней были большие мужицкие сапоги, мокрые и грязные, словно она выходила куда-то в эту бурю.
— Си, синьор, — ответила она.
Смиса удивило еще и то, что Валентайн обращался к-ней по-испански и в то же время называл ее «Мадонной» — обращение чисто итальянское. Видно, Цезарь угадал его мысли, потому что едва она успела выйти, он поспешил дать необходимые разъяснения.
— Мадонна Беатриса, — заявил он, — соединяет в себе испанку с итальянкой. На днях объясню вам это подробнее.
И он с самым непринужденным и любезным видом-начал излагать разные абстрактные теории о преступлениях, остерегаясь, однако, при этом сколько-нибудь касаться событий, имевших место несколько часов тому
назад.
— Мелкий преступник, — начал он, — существо довольно жалкое. Возьмем хотя бы моего приятеля Эрнеста, налетчика, вора и шулера. Я принял его на службу и привез сюда во Францию в тот момент, когда полиция его уже разыскивала и когда его неминуемо ожидала многолетняя каторга. Будь он более выдающимся преступником, обладающим более возвышенным полетом мысли и более чутким сердцем, — он всю свою жизнь стоял бы
передо мной на коленях! Что за роскошную жизнь мог он вести благодаря мне, — он спекулировал даже на скачках! Мало того, я его обучил французскому языку!
— Что же делать, праведности деньгами не купишь, — многозначительно, но любезно, заметил Смис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26