И я делаю это не только ради вас, но и ради моей дочери. Мне очень дорога моя Гвен, дороже всего на свете. И для меня очевидно, что она, скажем так... влюблена в вас. А вы влюблены в нее. Следовательно, до тех пор, пока дело о вашем наследстве не прояснится, я полагаю, для всех будет лучше, если вы покинете мой дом.
— Влюблен? Я люблю ее, милорд! — перебил его Джорам.
— Если вы действительно любите мою дочь, — холодно продолжал лорд Самуэлс, — то вы согласитесь, что для нее будет лучше всего, если вы покинете мой дом немедленно. Если ваши претензии на наследство подтвердятся, тогда, конечно же, я позволю вам...
— Это правда, я вам говорю! — пылко воскликнул Джорам, привстав с кресла.
Темные глаза молодого человека вспыхнули, лицо покраснело от гнева. Лорд Самуэлс нахмурил брови и чуть шевельнул рукой в сторону маленького серебряного колокольчика, которым вызывали слуг.
Заметив это, Сарьон положил руку Джораму на плечо, и молодой человек медленно опустился в кресло.
— Я добуду доказательства! Какие доказательства вам нужны? — настойчиво спросил Джорам, тяжело дыша. Он крепко сжимал подлокотники кресла, стараясь обуздать свой гнев.
Лорд Самуэлс вздохнул.
— По словам моего друга, повитуха, с которой он разговаривал в Купели, считает, что повитуха, работавшая там прежде, в то время, когда вы родились, должна помнить этот случай, учитывая... м-м... необычные обстоятельства. — Милорд пожал плечами. — Возможно, она что-нибудь расскажет. Церковь, несомненно, признает ее свидетельство. Сейчас она — высокопоставленная Телдара и служит самой императрице, — добавил лорд Самуэлс, объясняя суть дела Сарьону.
Но каталист не слушал.
Голову Сарьона пронзила нестерпимая боль, кровь пульсировала у него в ушах. Он знал, что сейчас скажет Джорам, он видел, как светлеет лицо молодого человека от зарождающейся надежды, видел, как шевелятся губы Джорама, а руки тянутся к рубашке на груди.
«Я должен его остановить!» — в отчаянии подумал каталист, но его как будто парализовало. Губы Сарьона онемели, он не мог вымолвить ни слова. Он едва мог дышать. Каталист словно окаменел. Он слышал, как Джорам что-то говорит, но слова звучали глухо, как будто издалека, сквозь густой туман.
— У меня есть метки на теле, и они у меня с самого рождения! — Джорам разорвал рубашку на груди. — Она их наверняка вспомнит! Смотрите! Вот эти шрамы у меня на груди! Анджа говорила, что их оставила неуклюжая повитуха, которая принимала роды! Ее ногти вонзились в мою плоть, когда она вынимала меня из материнской утробы! Эти шрамы подтвердят мое истинное происхождение!
«Нет! Нет! — безмолвно кричал Сарьон. — Не ногти неловкой повитухи оставили эти отметины! — Он помнил все очень живо, с болезненной ясностью. — Эти шрамы — слезы твоей матери! Твоя настоящая мать, императрица, плакала над тобой в величественном соборе Мерилона...» Хрустальные слезы падали на Мертвого ребенка, разбивались на осколки, ранили... Алая кровь струилась по белому телу младенца... Епископ Ванье неодобрительно хмурился, потому что хрупкое детское тельце снова придется очищать.
Книги надвинулись на Сарьона. Книги... Запрещенные книги... Запретные знания... Дуук-тсарит окружили его. Их черные рясы — со всех сторон... Сарьон начал задыхаться. Он не мог дышать.
«Эти шрамы подтвердят мое истинное происхождение...»
Темнота.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
НОЧЬЮ
— Он будет жить?
— Да, — сказала Телдара, выходя из комнаты, куда они отнесли бесчувственное и, по всей видимости, безжизненное тело каталиста.
Телдара внимательно присмотрелась к молодому человеку, который стоял перед ней. В суровых чертах лица черноволосого юноши не обнаружилось никакого сходства с больным. Но все же в темных глазах застыла такая искренняя, глубокая боль, и даже страх, что Телдара усомнилась.
— Вы его сын? — спросила она.
— Нет... Нет, — ответил молодой человек и покачал головой. — Я его... друг, — с тоской в голосе сказал он. — Мы много путешествовали вместе.
Телдара нахмурилась.
— Да, я поняла по телесным импульсам, что он долго был вдали от дома. Этот человек привычен к покою и тихой, размеренной жизни, его цвета — мягкие, серо-голубые. Но я заметила, что от его кожи исходят эманации огненно-красной ауры. Если бы это не было невозможно в наши мирные дни, — продолжала Телдара, — я сказала бы, что он участвовал в сражении! Но ведь никакой войны нет...
Целительница замолчала и вопросительно посмотрела на Джорама.
— Нет, — повторил он.
— Следовательно, — продолжала Телдара, — я могу сделать вывод, что это признак внутренней борьбы. Это отражается на его флюидах. Более того, эта борьба нарушает всю гармонию его тела! И есть что-то еще, некая ужасная тайна, которую он хранит...
— Все мы храним тайны, — нетерпеливо сказал Джорам, заглядывая через плечо Телдары в темную комнату. — Могу я к нему войти?
— Погодите, юноша, — строго сказала Телдара и удержала его за руку.
Телдара была крупной женщиной средних лет. Она считалась одной из лучших целительниц Мерилона. Ей случалось бороться с сумасшедшими, удерживая их в руках, пока животворные силы не восстановят порядок в их расстроенном рассудке. Она держала на руках новорожденных, когда они только являлись в этот мир, и умирающих, которые его покидали. Хватка у этой женщины была сильная, а воля — еще сильнее, и ее нисколько не устрашил мрачный взгляд Джорама. Она взяла его за руку и держала крепко.
— Выслушайте меня, — тихо сказала Телдара, чтобы не беспокоить каталиста, лежавшего в соседней комнате. — Если вы его друг, вы должны вытянуть у него эту тайну. Как заноза отравляет тело, так эта тайна отравляет его душу и уже едва не погубила его. К тому же он последнее время плохо ел и мало спал. Наверное, вы этого даже не заметили?
Джорам ничего не мог ответить, только мрачно смотрел на женщину.
— Думаю, не заметили! — Телдара фыркнула. — Вы, молодые люди, вечно заняты своими заботами!
— Что с ним случилось? — спросил Джорам, заглядывая в темную комнату.
Оттуда доносилась успокаивающая музыка, которую Телдара прописала больному. Целительница оставила в углу арфу, и теперь невидимые пальцы пощипывали струны и извлекали из них мелодию. Эта мелодия должна была восстановить расстроенную гармонию в вибрациях, которые Телдара ощутила в пациенте.
— В народе это называют Рукой Олмина. Крестьяне верят, что это рука божества опускается на жертву свыше, — строго ответила Телдара. — Мы, конечно, знаем, что это очень сильное нарушение естественного течения телесных жидкостей, которое приводит к голоданию мозга. В некоторых случаях оно проявляется в виде паралича, невозможности говорить, слепоты...
Джорам встревожился и повернулся к целительнице.
— Но этого не случилось с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Влюблен? Я люблю ее, милорд! — перебил его Джорам.
— Если вы действительно любите мою дочь, — холодно продолжал лорд Самуэлс, — то вы согласитесь, что для нее будет лучше всего, если вы покинете мой дом немедленно. Если ваши претензии на наследство подтвердятся, тогда, конечно же, я позволю вам...
— Это правда, я вам говорю! — пылко воскликнул Джорам, привстав с кресла.
Темные глаза молодого человека вспыхнули, лицо покраснело от гнева. Лорд Самуэлс нахмурил брови и чуть шевельнул рукой в сторону маленького серебряного колокольчика, которым вызывали слуг.
Заметив это, Сарьон положил руку Джораму на плечо, и молодой человек медленно опустился в кресло.
— Я добуду доказательства! Какие доказательства вам нужны? — настойчиво спросил Джорам, тяжело дыша. Он крепко сжимал подлокотники кресла, стараясь обуздать свой гнев.
Лорд Самуэлс вздохнул.
— По словам моего друга, повитуха, с которой он разговаривал в Купели, считает, что повитуха, работавшая там прежде, в то время, когда вы родились, должна помнить этот случай, учитывая... м-м... необычные обстоятельства. — Милорд пожал плечами. — Возможно, она что-нибудь расскажет. Церковь, несомненно, признает ее свидетельство. Сейчас она — высокопоставленная Телдара и служит самой императрице, — добавил лорд Самуэлс, объясняя суть дела Сарьону.
Но каталист не слушал.
Голову Сарьона пронзила нестерпимая боль, кровь пульсировала у него в ушах. Он знал, что сейчас скажет Джорам, он видел, как светлеет лицо молодого человека от зарождающейся надежды, видел, как шевелятся губы Джорама, а руки тянутся к рубашке на груди.
«Я должен его остановить!» — в отчаянии подумал каталист, но его как будто парализовало. Губы Сарьона онемели, он не мог вымолвить ни слова. Он едва мог дышать. Каталист словно окаменел. Он слышал, как Джорам что-то говорит, но слова звучали глухо, как будто издалека, сквозь густой туман.
— У меня есть метки на теле, и они у меня с самого рождения! — Джорам разорвал рубашку на груди. — Она их наверняка вспомнит! Смотрите! Вот эти шрамы у меня на груди! Анджа говорила, что их оставила неуклюжая повитуха, которая принимала роды! Ее ногти вонзились в мою плоть, когда она вынимала меня из материнской утробы! Эти шрамы подтвердят мое истинное происхождение!
«Нет! Нет! — безмолвно кричал Сарьон. — Не ногти неловкой повитухи оставили эти отметины! — Он помнил все очень живо, с болезненной ясностью. — Эти шрамы — слезы твоей матери! Твоя настоящая мать, императрица, плакала над тобой в величественном соборе Мерилона...» Хрустальные слезы падали на Мертвого ребенка, разбивались на осколки, ранили... Алая кровь струилась по белому телу младенца... Епископ Ванье неодобрительно хмурился, потому что хрупкое детское тельце снова придется очищать.
Книги надвинулись на Сарьона. Книги... Запрещенные книги... Запретные знания... Дуук-тсарит окружили его. Их черные рясы — со всех сторон... Сарьон начал задыхаться. Он не мог дышать.
«Эти шрамы подтвердят мое истинное происхождение...»
Темнота.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
НОЧЬЮ
— Он будет жить?
— Да, — сказала Телдара, выходя из комнаты, куда они отнесли бесчувственное и, по всей видимости, безжизненное тело каталиста.
Телдара внимательно присмотрелась к молодому человеку, который стоял перед ней. В суровых чертах лица черноволосого юноши не обнаружилось никакого сходства с больным. Но все же в темных глазах застыла такая искренняя, глубокая боль, и даже страх, что Телдара усомнилась.
— Вы его сын? — спросила она.
— Нет... Нет, — ответил молодой человек и покачал головой. — Я его... друг, — с тоской в голосе сказал он. — Мы много путешествовали вместе.
Телдара нахмурилась.
— Да, я поняла по телесным импульсам, что он долго был вдали от дома. Этот человек привычен к покою и тихой, размеренной жизни, его цвета — мягкие, серо-голубые. Но я заметила, что от его кожи исходят эманации огненно-красной ауры. Если бы это не было невозможно в наши мирные дни, — продолжала Телдара, — я сказала бы, что он участвовал в сражении! Но ведь никакой войны нет...
Целительница замолчала и вопросительно посмотрела на Джорама.
— Нет, — повторил он.
— Следовательно, — продолжала Телдара, — я могу сделать вывод, что это признак внутренней борьбы. Это отражается на его флюидах. Более того, эта борьба нарушает всю гармонию его тела! И есть что-то еще, некая ужасная тайна, которую он хранит...
— Все мы храним тайны, — нетерпеливо сказал Джорам, заглядывая через плечо Телдары в темную комнату. — Могу я к нему войти?
— Погодите, юноша, — строго сказала Телдара и удержала его за руку.
Телдара была крупной женщиной средних лет. Она считалась одной из лучших целительниц Мерилона. Ей случалось бороться с сумасшедшими, удерживая их в руках, пока животворные силы не восстановят порядок в их расстроенном рассудке. Она держала на руках новорожденных, когда они только являлись в этот мир, и умирающих, которые его покидали. Хватка у этой женщины была сильная, а воля — еще сильнее, и ее нисколько не устрашил мрачный взгляд Джорама. Она взяла его за руку и держала крепко.
— Выслушайте меня, — тихо сказала Телдара, чтобы не беспокоить каталиста, лежавшего в соседней комнате. — Если вы его друг, вы должны вытянуть у него эту тайну. Как заноза отравляет тело, так эта тайна отравляет его душу и уже едва не погубила его. К тому же он последнее время плохо ел и мало спал. Наверное, вы этого даже не заметили?
Джорам ничего не мог ответить, только мрачно смотрел на женщину.
— Думаю, не заметили! — Телдара фыркнула. — Вы, молодые люди, вечно заняты своими заботами!
— Что с ним случилось? — спросил Джорам, заглядывая в темную комнату.
Оттуда доносилась успокаивающая музыка, которую Телдара прописала больному. Целительница оставила в углу арфу, и теперь невидимые пальцы пощипывали струны и извлекали из них мелодию. Эта мелодия должна была восстановить расстроенную гармонию в вибрациях, которые Телдара ощутила в пациенте.
— В народе это называют Рукой Олмина. Крестьяне верят, что это рука божества опускается на жертву свыше, — строго ответила Телдара. — Мы, конечно, знаем, что это очень сильное нарушение естественного течения телесных жидкостей, которое приводит к голоданию мозга. В некоторых случаях оно проявляется в виде паралича, невозможности говорить, слепоты...
Джорам встревожился и повернулся к целительнице.
— Но этого не случилось с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122