Истинная дочь своего отца. О Боже, – продолжал Платус, понизив голос, – разве ты не помнишь, как отец заставлял нас смотреть, как пытали того человека? Человека, предавшего друга...
– И Саган был моим другом! Неважно, какой выбор я сделала, но кончила тем, что предала кого-то! – Она рассмеялась, но стиснула зубы, стараясь не потерять контроль над собой. – Но все это в прошлом. Мысленная связь с Саганом восстановилась. Он летит сюда, чтобы схватить меня. И ты говоришь, что он должен застать меня в живых? Ты ведь знаешь, как это опасно. Он использует меня, чтобы найти мальчика.
– Нет, сестра. Ты используешь его.
Мейгри в недоумении посмотрела на брата. Но он молчал.
– Загадки, загадки! Ты не изменился, – пробормотала она, качая головой и глядя на Платуса с тем же раздражением и разочарованием, которое испытывала к нему семнадцать лет назад.
Когда дух появился на пороге ее хижины, она увидела его таким, каким знала раньше: старшим братом, гениальным ученым, чье тонкое выразительное лицо обретало суровые холодные черты воина, стоило ему надеть доспехи или заняться армейской тренировкой. Но когда он заговорил о прошлом, вдруг словно постарел, и Мейгри подумала, что именно так Платус выглядел в момент смерти: сорок с небольшим лет, кроткое выражение лица и безучастный взгляд, спокойно принимающий иную реальность, которая ожидала его.
«Ты используешь его». Внезапно она поняла.
И запротестовала:
– Нет-нет.
– Извини, Мейгри, – ответил Платус, и его худые, словно сотканные из дымки, плечи опустились, как у человека, сознающего свое поражение. – Я потерпел неудачу. Понимаешь, мальчик не знает... Ни о чем не догадывается.
Мейгри молча, бесстрастно смотрела на него.
– Ни о чем?
Платус покачал головой.
– Я надеялся, что они забудут о нем. Надеялся, что его никогда не найдут. Я любил Дайена, Мейгри. Любил как никого в жизни! Единственное, чего я хотел, так это, чтобы Дайен был... – Платус вздохнул, – обыкновенным человеком.
Если бы духи могли плакать, то он заплакал бы. Но мертвым не дано такое утешение, как слезы.
– Ты так ничего и не понял, брат? – сказала Мейгри, нетерпеливым жестом отбросив влажные от пота волосы с лица. Подойдя к двери хижины, она остановилась, подставляя разгоряченное лицо прохладному вечернему ветерку. Подняв глаза к небу, посмотрела на звезды, горевшие холодные светом в темноте. Долго, ах как долго она не смотрела на них, и сейчас ее сердце пронзила боль воспоминаний. – Мы рождены быть такими, какие есть. Другого не дано. И мальчик не сможет этого избежать!
Повернувшись к брату, она нетерпеливо спросила:
– Он наверняка интересовался. Разве он никогда не спрашивал? Живя среди людей...
– Он не общался с другими людьми. Я воспитывал его... в одиночестве. Нам не требовались другие люди. У нас были свои занятия, своя музыка. Он был счастлив, Мейгри. Действительно счастлив! И я тоже. Последние семнадцать мирных лет были счастливейшими в моей жизни.
– Да, могу представить, – ответила Мейгри, окинув взглядом свое мирное жилище. Они стояли молча, погруженные в мысли о мальчике. Он – наполненный приятными воспоминаниями, она – безуспешно пытающаяся вспомнить хоть что-то.
– На кого он... Как он выглядит, Платус?
– Он больше похож на отца. Те, кто знал Старфайера, узнали бы его сразу. Те же голубые с кобальтовым блеском глаза, те же золотисто-рыжие волосы, какими славился их род.
– Но есть в нем что-нибудь от... Семили? – Вопрос прозвучал так тихо, что дух не услышал бы его, если б не понял сердцем.
– Ее дух. В мальчике есть сила, решительность, целеустремленность. В этом он не похож на отца.
– Благодарю тебя, Господи, – чуть слышно сказала Мейгри.
– Благодаришь Его? За что? – резко спросил Платус. – Я делал все возможное, чтобы защитить мальчика, спасти его... Но все оказалось напрасным. Даже моя смерть была бессмысленна, потому что помогла нашему врагу обнаружить тебя. Теперь Дайен где-то далеко, он одинок, не знает, кто он, и не понимает своего положения. Ты должна найти его, Мейгри. Должна найти способ предупредить его... Рассказать все. В конце концов... должна сделать что-нибудь!
– Но если я смогу найти его, значит, и Саган сможет тоже! И после этого Дерек оставит меня в живых? Ты так думаешь?
– Двое должны пройти через тьму, чтобы достичь света... – пробормотал Платус.
– Никогда не говори мне этого, брат! Никогда! Исполнилось их проклятое предсказание! Я прошла через тьму! Семнадцать лет шла! Разве тебе понять это? Ты всегда был слабым, Платус. Говоришь, что хотел спасти мальчика. От чего? От него самого? От того, чтобы он стал таким, как мы? «Обычный человек»! Да, это ты боролся всю жизнь, чтобы стать обычным человеком! Вот в чем причина твоей смерти: всю жизнь ты отказывался быть тем, кем должен был быть!
– Доведись мне жить снова, я прожил бы так же, – спокойно и с достоинством ответил Платус. – Я пришел к тебе, потому что думал, ты сумеешь помочь, Мейгри. Надеялся, что время изменило тебя. Но теперь уже сомневаюсь, прав ли я был? Когда ты найдешь Дайена, сестра, посмотри на него, посмотри внимательно. И ты увидишь доброго, чуткого, заботливого молодого человека. Сохрани этот образ в своем сердце, потому что недолго он будет таким. Ты вместе с Саганом испортишь, развратишь его. – Лицо Платуса выражало страдание, а голос дрожал от слез, которых духу не дано выплакать. – Только бы Господь даровал моей душе покой до того, как это случится!
И бесплотный дух начал исчезать.
– Платус! – Мейгри протянула руку, пытаясь схватить и удержать эфемерное создание. – Извини! Не покидай меня! Я боюсь! Одна я этого не перенесу!
– Кого ты боишься, сестра? «Знай своего врага». Не эти ли слова говорил нам всегда наш командир? Ты знаешь врага, Мейгри? Истинного врага?
Голос замолк, унесенный ночным ветерком, полным благоухания тропиков. Образ духа исчез из сердца Мейгри, но слова остались и терзали, как зазубренный наконечник стрелы, которую нельзя вынуть, не разорвав сердце.
«Знать своего врага»... «Кого ты боишься?»
Мешочек с зельем медленно выпал из руки Мейгри и остался лежать на полу незамеченным. Ее взгляд был прикован теперь к металлическому сундучку, что стоял – целых семнадцать лет! – у изголовья лежанки.
Семнадцать лет назад она достала его из разбитого космолета и за все эти годы ни разу не открывала.
Опустившись на колени, Мейгри нащупала замок с цифровым кодом. Вспомнить комбинацию цифр было легко: дата ее рождения, дата смерти ее матери. Петли заржавели в сыром тропическом климате и резко заскрипели, когда она подняла крышку. Внутри лежали две вещи: потертая косметичка из парусины и узелок белья, покрытого пятнами. Взяв узелок в руки, она нежно погладила пальцами красно-коричневые пятна – следы крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
– И Саган был моим другом! Неважно, какой выбор я сделала, но кончила тем, что предала кого-то! – Она рассмеялась, но стиснула зубы, стараясь не потерять контроль над собой. – Но все это в прошлом. Мысленная связь с Саганом восстановилась. Он летит сюда, чтобы схватить меня. И ты говоришь, что он должен застать меня в живых? Ты ведь знаешь, как это опасно. Он использует меня, чтобы найти мальчика.
– Нет, сестра. Ты используешь его.
Мейгри в недоумении посмотрела на брата. Но он молчал.
– Загадки, загадки! Ты не изменился, – пробормотала она, качая головой и глядя на Платуса с тем же раздражением и разочарованием, которое испытывала к нему семнадцать лет назад.
Когда дух появился на пороге ее хижины, она увидела его таким, каким знала раньше: старшим братом, гениальным ученым, чье тонкое выразительное лицо обретало суровые холодные черты воина, стоило ему надеть доспехи или заняться армейской тренировкой. Но когда он заговорил о прошлом, вдруг словно постарел, и Мейгри подумала, что именно так Платус выглядел в момент смерти: сорок с небольшим лет, кроткое выражение лица и безучастный взгляд, спокойно принимающий иную реальность, которая ожидала его.
«Ты используешь его». Внезапно она поняла.
И запротестовала:
– Нет-нет.
– Извини, Мейгри, – ответил Платус, и его худые, словно сотканные из дымки, плечи опустились, как у человека, сознающего свое поражение. – Я потерпел неудачу. Понимаешь, мальчик не знает... Ни о чем не догадывается.
Мейгри молча, бесстрастно смотрела на него.
– Ни о чем?
Платус покачал головой.
– Я надеялся, что они забудут о нем. Надеялся, что его никогда не найдут. Я любил Дайена, Мейгри. Любил как никого в жизни! Единственное, чего я хотел, так это, чтобы Дайен был... – Платус вздохнул, – обыкновенным человеком.
Если бы духи могли плакать, то он заплакал бы. Но мертвым не дано такое утешение, как слезы.
– Ты так ничего и не понял, брат? – сказала Мейгри, нетерпеливым жестом отбросив влажные от пота волосы с лица. Подойдя к двери хижины, она остановилась, подставляя разгоряченное лицо прохладному вечернему ветерку. Подняв глаза к небу, посмотрела на звезды, горевшие холодные светом в темноте. Долго, ах как долго она не смотрела на них, и сейчас ее сердце пронзила боль воспоминаний. – Мы рождены быть такими, какие есть. Другого не дано. И мальчик не сможет этого избежать!
Повернувшись к брату, она нетерпеливо спросила:
– Он наверняка интересовался. Разве он никогда не спрашивал? Живя среди людей...
– Он не общался с другими людьми. Я воспитывал его... в одиночестве. Нам не требовались другие люди. У нас были свои занятия, своя музыка. Он был счастлив, Мейгри. Действительно счастлив! И я тоже. Последние семнадцать мирных лет были счастливейшими в моей жизни.
– Да, могу представить, – ответила Мейгри, окинув взглядом свое мирное жилище. Они стояли молча, погруженные в мысли о мальчике. Он – наполненный приятными воспоминаниями, она – безуспешно пытающаяся вспомнить хоть что-то.
– На кого он... Как он выглядит, Платус?
– Он больше похож на отца. Те, кто знал Старфайера, узнали бы его сразу. Те же голубые с кобальтовым блеском глаза, те же золотисто-рыжие волосы, какими славился их род.
– Но есть в нем что-нибудь от... Семили? – Вопрос прозвучал так тихо, что дух не услышал бы его, если б не понял сердцем.
– Ее дух. В мальчике есть сила, решительность, целеустремленность. В этом он не похож на отца.
– Благодарю тебя, Господи, – чуть слышно сказала Мейгри.
– Благодаришь Его? За что? – резко спросил Платус. – Я делал все возможное, чтобы защитить мальчика, спасти его... Но все оказалось напрасным. Даже моя смерть была бессмысленна, потому что помогла нашему врагу обнаружить тебя. Теперь Дайен где-то далеко, он одинок, не знает, кто он, и не понимает своего положения. Ты должна найти его, Мейгри. Должна найти способ предупредить его... Рассказать все. В конце концов... должна сделать что-нибудь!
– Но если я смогу найти его, значит, и Саган сможет тоже! И после этого Дерек оставит меня в живых? Ты так думаешь?
– Двое должны пройти через тьму, чтобы достичь света... – пробормотал Платус.
– Никогда не говори мне этого, брат! Никогда! Исполнилось их проклятое предсказание! Я прошла через тьму! Семнадцать лет шла! Разве тебе понять это? Ты всегда был слабым, Платус. Говоришь, что хотел спасти мальчика. От чего? От него самого? От того, чтобы он стал таким, как мы? «Обычный человек»! Да, это ты боролся всю жизнь, чтобы стать обычным человеком! Вот в чем причина твоей смерти: всю жизнь ты отказывался быть тем, кем должен был быть!
– Доведись мне жить снова, я прожил бы так же, – спокойно и с достоинством ответил Платус. – Я пришел к тебе, потому что думал, ты сумеешь помочь, Мейгри. Надеялся, что время изменило тебя. Но теперь уже сомневаюсь, прав ли я был? Когда ты найдешь Дайена, сестра, посмотри на него, посмотри внимательно. И ты увидишь доброго, чуткого, заботливого молодого человека. Сохрани этот образ в своем сердце, потому что недолго он будет таким. Ты вместе с Саганом испортишь, развратишь его. – Лицо Платуса выражало страдание, а голос дрожал от слез, которых духу не дано выплакать. – Только бы Господь даровал моей душе покой до того, как это случится!
И бесплотный дух начал исчезать.
– Платус! – Мейгри протянула руку, пытаясь схватить и удержать эфемерное создание. – Извини! Не покидай меня! Я боюсь! Одна я этого не перенесу!
– Кого ты боишься, сестра? «Знай своего врага». Не эти ли слова говорил нам всегда наш командир? Ты знаешь врага, Мейгри? Истинного врага?
Голос замолк, унесенный ночным ветерком, полным благоухания тропиков. Образ духа исчез из сердца Мейгри, но слова остались и терзали, как зазубренный наконечник стрелы, которую нельзя вынуть, не разорвав сердце.
«Знать своего врага»... «Кого ты боишься?»
Мешочек с зельем медленно выпал из руки Мейгри и остался лежать на полу незамеченным. Ее взгляд был прикован теперь к металлическому сундучку, что стоял – целых семнадцать лет! – у изголовья лежанки.
Семнадцать лет назад она достала его из разбитого космолета и за все эти годы ни разу не открывала.
Опустившись на колени, Мейгри нащупала замок с цифровым кодом. Вспомнить комбинацию цифр было легко: дата ее рождения, дата смерти ее матери. Петли заржавели в сыром тропическом климате и резко заскрипели, когда она подняла крышку. Внутри лежали две вещи: потертая косметичка из парусины и узелок белья, покрытого пятнами. Взяв узелок в руки, она нежно погладила пальцами красно-коричневые пятна – следы крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138