Лингвист
сохранял молчание, чтобы самому не оказаться втянутым в нее.
Супруги Силверстейн, по его мнению, были учеными, а следовательно,
должны были оставить эмоции в две тысячи семидесятом году.
Фон Биллман понимал, что Речел не в силах устоять перед чарами
Грибердсона, которого она уже давно боготворила, но считал, что открытое
выражение чувств может причинить ущерб делу.
На пятый день Джон Грибердсон вернулся в лагерь. С ним пришли еще
двое.
Грибердсона узнали не сразу, настолько он зарос за эти дни. Его
спутники не уступали ему в росте и были столь же широки в плечах.
Волосы у одного были рыжие, у другого - темно-каштановые. Незнакомцы
были широкими в кости, голубоглазыми, и у обоих ребра выпирали наружу. В
их явно кавказской внешности можно было заметить и отдельные монголоидные
черты.
Грибердсон сделал несколько шагов в сторону стойбища, но увидев, что
пришельцы стоят в нерешительности, дал им знак следовать за собой. Гости,
оставив при себе лишь деревянные ножи и пояса, сложили на землю копья,
атлатлы и бумеранги и пошли вперед.
Грибердсон представил их. Звали гостей Клхмахнач и Рхтиноих. Они
нервно улыбались и говорили на каком-то шепелявом наречии. Прислушавшись,
фон Биллман вдруг так широко улыбнулся, что, казалось, лицо его вот-вот
треснет. Грибердсон рассмеялся:
- Роберт, этот язык - музыка для лингвистов. Очень мало гласных, а
согласные преимущественно глухие. Ничего подобного в Европе не
встречалось.
Жителям стойбища пришельцы не понравились. Таммаш громко протестовал
и угрожающе жестикулировал. Гости ближе придвинулись друг к другу. Лица их
по-прежнему ничего не выражали.
Ламинак, завидя Грибердсона, со всех ног бросилась к нему и вцепилась
в его пояс.
Грибердсон погладил ее по голове и ласково сказал, что рад видеть ее.
Затем он мягко отстранил девочку, а подоспевшая мать схватила ее за руку и
оттащила в сторону.
- Поздравляю с новой победой, - сказала Речел и неестественно
улыбнулась.
Грибердсон не ответил. Он обратился к племени с речью, призывая
принять с миром пришельцев-вотаграбов или крихшников, что на их языке
означало "люди". Воташимги не в состоянии были произнести это слово ни
правильно, ни с ошибками. Они не хотели даже пытаться. Для них чужаки
остались вотаграбами.
Грибердсон не объяснил, как ему удалось уговорить вотаграбов выслать
парламентеров. Не говорил он также и о мести за убитых воташимгов. Он
сказал, что отныне воцарится мир. Ради которого племя соседей согласно
даже откочевать подальше. Во избежании недоразумений будет установлена и
помечена вехами граница. Местонахождение границы будет доведено до
сведения жителей стойбища. Переходить ее будет запрещено.
Сообщение это пришлось воташимгам не по душе. Им хотелось, чтобы
обидчики заплатили око за око, а еще лучше - два ока за одно.
Они не могли понять, почему Грибердсон, такой могучий волшебник и
воин, отказывается от мести.
Джон Грибердсон сказал, что мог бы легко уничтожить все племя
соседей, но в этом нет необходимости.
Впоследствии он объяснил коллегам, что в тот миг не было нужды
вдаваться в глубины этики и морали. Современная философия воташимгам не по
зубам. Самое удобное - диктовать свою волю с позиции божества.
Это дикари могли понять. Если не убеждает логика, убедит сила.
Великий волшебник и непобедимый воин так приказал, и он требует, чтобы его
воля выполнялась.
Нравится им это или нет, они обязаны повиноваться.
Грибердсон приказал начинать пир, и двое чужих, расположившись рядом
с учеными и старейшинами племени, стали есть вместе с ними. Только тогда
они позволили себе немного расслабиться. Воташимги не любили убивать тех,
кто ел с ними на одном пиру. Участие в трапезе гарантировало гостям
безопасность. Тем временем ученые осмотрели бумеранги гостей, которые были
изготовлены из тяжелого тонковолокнистого дерева и утыканы осколками
кремня.
В здешних краях такого дерева не было.
Грибердсон сообщил, что за все эти дни сумел выучить лишь несколько
слов на языке чужаков, из которых с большим трудом можно построить
несколько фраз. По его мнению, язык возник где-то на юге, оттуда же, по
всей видимости, дикари принесли и бумеранги. Может быть, из Иберии, или из
Северной Африки.
- Я считаю, путешествие на юг нам не повредит, - сказал Грибердсон.
Он откусил кусок жареной козлятины и добавил:
- И вообще, надо побыстрее убираться отсюда, чтобы не пришлось
зимовать. Зима в южных краях должна быть мягче, идти будет нетрудно. Кроме
того, не мешает нам осмотреть перешеек между Африкой и Испанией, да и саму
Северную Африку.
- А разве не опасно так далеко уходить от корабля? - спросил
Драммонд. - Я согласен, что изучение южных районов было бы совсем не
лишним. Но мы должны помнить, что наша гибель...
- Это гибель экспедиции, гибель единственного шанса изучить
Мадленскую эпоху. Нет, мы не имеем права отдаляться от базы. Здесь мы
держим ситуацию в руках. Стоит нам уйти, и мы сразу же станем беззащитными
перед любой случайностью. Мы должны...
- Все, что может случиться с нами на юге, может случиться и здесь, -
сказал Грибердсон. - Подумайте как следует. До осени остался еще месяц. За
это время мы сможем обсудить любые детали.
- А тем временем я, - вмешался фон Биллман, - изучу язык вотаграбов.
Вы не будете возражать, если я вас покину и найду гостей.
- Вовсе нот. Кстати, я хотел обратить ваше внимание вот на что.
Неплохо было бы взять на анализ кровь вотаграбов, если вас, конечно, это
не затруднит.
- Сейчас же возьму оборудование и приступлю к работе, - сказал
польщенный немец, вставая.
- Лучше завтра.
Грибердсон улыбнулся.
- Нам необходимо поговорить о политике в отношении вотаграбов. Нужно,
чтобы каждый четко понял нашу позицию. А это не так просто, потому что
объясняться с ними мы можем лишь с помощью знаков.
Было очень поздно, когда погасли огни и усталые ученые, воташимги и
гости легли спать. Но Грибердсон был доволен, он убедил туземцев, что
между племенами возможна дружба. На следующее утро фон Биллман уложил в
ранец внушительный сверток и вышел в сопровождении двух вотаграбов,
нагруженных приборами и инструментами.
Он был в отличном настроении и шутил.
Вотаграбы не понимали слов, но догадывались, что он шутит, и
улыбались за компанию.
Провожая его взглядом, Речел спросила:
- Разумно ли с нашей стороны отпускать его одного, Джон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
сохранял молчание, чтобы самому не оказаться втянутым в нее.
Супруги Силверстейн, по его мнению, были учеными, а следовательно,
должны были оставить эмоции в две тысячи семидесятом году.
Фон Биллман понимал, что Речел не в силах устоять перед чарами
Грибердсона, которого она уже давно боготворила, но считал, что открытое
выражение чувств может причинить ущерб делу.
На пятый день Джон Грибердсон вернулся в лагерь. С ним пришли еще
двое.
Грибердсона узнали не сразу, настолько он зарос за эти дни. Его
спутники не уступали ему в росте и были столь же широки в плечах.
Волосы у одного были рыжие, у другого - темно-каштановые. Незнакомцы
были широкими в кости, голубоглазыми, и у обоих ребра выпирали наружу. В
их явно кавказской внешности можно было заметить и отдельные монголоидные
черты.
Грибердсон сделал несколько шагов в сторону стойбища, но увидев, что
пришельцы стоят в нерешительности, дал им знак следовать за собой. Гости,
оставив при себе лишь деревянные ножи и пояса, сложили на землю копья,
атлатлы и бумеранги и пошли вперед.
Грибердсон представил их. Звали гостей Клхмахнач и Рхтиноих. Они
нервно улыбались и говорили на каком-то шепелявом наречии. Прислушавшись,
фон Биллман вдруг так широко улыбнулся, что, казалось, лицо его вот-вот
треснет. Грибердсон рассмеялся:
- Роберт, этот язык - музыка для лингвистов. Очень мало гласных, а
согласные преимущественно глухие. Ничего подобного в Европе не
встречалось.
Жителям стойбища пришельцы не понравились. Таммаш громко протестовал
и угрожающе жестикулировал. Гости ближе придвинулись друг к другу. Лица их
по-прежнему ничего не выражали.
Ламинак, завидя Грибердсона, со всех ног бросилась к нему и вцепилась
в его пояс.
Грибердсон погладил ее по голове и ласково сказал, что рад видеть ее.
Затем он мягко отстранил девочку, а подоспевшая мать схватила ее за руку и
оттащила в сторону.
- Поздравляю с новой победой, - сказала Речел и неестественно
улыбнулась.
Грибердсон не ответил. Он обратился к племени с речью, призывая
принять с миром пришельцев-вотаграбов или крихшников, что на их языке
означало "люди". Воташимги не в состоянии были произнести это слово ни
правильно, ни с ошибками. Они не хотели даже пытаться. Для них чужаки
остались вотаграбами.
Грибердсон не объяснил, как ему удалось уговорить вотаграбов выслать
парламентеров. Не говорил он также и о мести за убитых воташимгов. Он
сказал, что отныне воцарится мир. Ради которого племя соседей согласно
даже откочевать подальше. Во избежании недоразумений будет установлена и
помечена вехами граница. Местонахождение границы будет доведено до
сведения жителей стойбища. Переходить ее будет запрещено.
Сообщение это пришлось воташимгам не по душе. Им хотелось, чтобы
обидчики заплатили око за око, а еще лучше - два ока за одно.
Они не могли понять, почему Грибердсон, такой могучий волшебник и
воин, отказывается от мести.
Джон Грибердсон сказал, что мог бы легко уничтожить все племя
соседей, но в этом нет необходимости.
Впоследствии он объяснил коллегам, что в тот миг не было нужды
вдаваться в глубины этики и морали. Современная философия воташимгам не по
зубам. Самое удобное - диктовать свою волю с позиции божества.
Это дикари могли понять. Если не убеждает логика, убедит сила.
Великий волшебник и непобедимый воин так приказал, и он требует, чтобы его
воля выполнялась.
Нравится им это или нет, они обязаны повиноваться.
Грибердсон приказал начинать пир, и двое чужих, расположившись рядом
с учеными и старейшинами племени, стали есть вместе с ними. Только тогда
они позволили себе немного расслабиться. Воташимги не любили убивать тех,
кто ел с ними на одном пиру. Участие в трапезе гарантировало гостям
безопасность. Тем временем ученые осмотрели бумеранги гостей, которые были
изготовлены из тяжелого тонковолокнистого дерева и утыканы осколками
кремня.
В здешних краях такого дерева не было.
Грибердсон сообщил, что за все эти дни сумел выучить лишь несколько
слов на языке чужаков, из которых с большим трудом можно построить
несколько фраз. По его мнению, язык возник где-то на юге, оттуда же, по
всей видимости, дикари принесли и бумеранги. Может быть, из Иберии, или из
Северной Африки.
- Я считаю, путешествие на юг нам не повредит, - сказал Грибердсон.
Он откусил кусок жареной козлятины и добавил:
- И вообще, надо побыстрее убираться отсюда, чтобы не пришлось
зимовать. Зима в южных краях должна быть мягче, идти будет нетрудно. Кроме
того, не мешает нам осмотреть перешеек между Африкой и Испанией, да и саму
Северную Африку.
- А разве не опасно так далеко уходить от корабля? - спросил
Драммонд. - Я согласен, что изучение южных районов было бы совсем не
лишним. Но мы должны помнить, что наша гибель...
- Это гибель экспедиции, гибель единственного шанса изучить
Мадленскую эпоху. Нет, мы не имеем права отдаляться от базы. Здесь мы
держим ситуацию в руках. Стоит нам уйти, и мы сразу же станем беззащитными
перед любой случайностью. Мы должны...
- Все, что может случиться с нами на юге, может случиться и здесь, -
сказал Грибердсон. - Подумайте как следует. До осени остался еще месяц. За
это время мы сможем обсудить любые детали.
- А тем временем я, - вмешался фон Биллман, - изучу язык вотаграбов.
Вы не будете возражать, если я вас покину и найду гостей.
- Вовсе нот. Кстати, я хотел обратить ваше внимание вот на что.
Неплохо было бы взять на анализ кровь вотаграбов, если вас, конечно, это
не затруднит.
- Сейчас же возьму оборудование и приступлю к работе, - сказал
польщенный немец, вставая.
- Лучше завтра.
Грибердсон улыбнулся.
- Нам необходимо поговорить о политике в отношении вотаграбов. Нужно,
чтобы каждый четко понял нашу позицию. А это не так просто, потому что
объясняться с ними мы можем лишь с помощью знаков.
Было очень поздно, когда погасли огни и усталые ученые, воташимги и
гости легли спать. Но Грибердсон был доволен, он убедил туземцев, что
между племенами возможна дружба. На следующее утро фон Биллман уложил в
ранец внушительный сверток и вышел в сопровождении двух вотаграбов,
нагруженных приборами и инструментами.
Он был в отличном настроении и шутил.
Вотаграбы не понимали слов, но догадывались, что он шутит, и
улыбались за компанию.
Провожая его взглядом, Речел спросила:
- Разумно ли с нашей стороны отпускать его одного, Джон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47