Надежным средством для этого располагаю. Самое
лучшее средство, самое надежное, нет его лучше, нет надежнее. Лучшее,
лучшее...
Шесть человек уселись на пятки, образовав полукруг. Луна осветила
поднятые вверх лица в разводах яркой татуировки.
"Неужели невры? - подумал Арзак. - Кто еще так себя расцвечивает?
Только что им здесь надо, как посмели прийти в наше стойбище Вечности"?
Арзак не ошибся. Перед курганом сидели невры. Осуществляя план,
разработанный вождем и гадателем, отряд прискакал к Борисфену. Двести
воинов остались на берегу ждать сигнала. Разведку гадатель привел к самому
стойбищу. О том, что Савлий был погребен раньше срока, а Иданфирс покинул
эти места, никто из невров не подозревал.
Бормоча заклинания, гадатель распутал завязки пестро украшенного
мешочка, из тростниковой корзинки, подвешенной к поясу, вытащил плошку с
теплившимся огоньком.
- Расти, вырастай, пламя, расцветай красным цветком, - пробормотал
гадатель и потряс гремушкой с бубенцами.
Огонек на воздухе вырос, сделался ярким. Запустив пальцы в мешочек,
гадатель стал сыпать на пламя обрезки ногтей. Раздался треск, вверх
потянулась синяя тонкая струйка дыма.
- Гори, плоть царя. Трещите, ногти, вспыхивайте, уходите с дымом,
высоко, высоко, к небу. Живые на земле, мертвые в земле. Ух-ух! Сорок дней
не показывайтесь. Ух-ух! Сгинь-пропади! - Гадатель поставил плошку на
землю.
Сидевшие на пятках застыли от страха. В меловом свете луны они сами
казались призраками, собравшимися на тайный ночной совет.
- Ух-ух! Сорок дней в земле оставайтесь, вверх ногами не появляйтесь!
Живые на земле, мертвые в земле. Глубоко, черно, черным-черно. Чернее
ночи, чернее пустоты. Черное, черное...
- Что он делает? - спросил Ксанф шепотом.
Втроем они распластались на склоне кургана, притаясь за оплывшим
гребнем. Залитая лунным светом равнина с призрачными фигурами невров
просматривалась, как на ладони.
- Покойников заговаривает, чтобы из земли вверх ногами не
выскакивали. - также шепотом ответил Арзак.
- Почему вверх ногами?
- Говорят, по земле покойники наоборот ходят.
- Зачем же эти люди на кладбище сунулись, если боятся?
- Верно, царя Савлия грабить пришли. Мертвецов отпугнут и к его шатру
Вечности двинуться. Их семеро, пусть шестеро, если старого гадателя не
считать. Все равно примем бой, хотя нас только трое.
- Первыми надо напасть, - решительно произнес Ксанф. - Камней много
сверху бросать удобно, троим я головы разобью.
- Не надо нападать, - сказал Филл.
- Ты что? - удивился Ксанф. - Мы ведь не трусы, вспомни, как со
сатархом расправились.
- В том-то и дело, что вспомнил.
Гадатель вытряс над плошкой остатки ногтей. Огонь, получив новую
пищу, вспыхнул ярче. Закрутился спиралью синий дымок.
- Гори, царская плоть, трещи, сгорай, уходи дымом. На сорок дней,
сорок ночей, черных, как пустота, черных, черных...
Гадатель присел, чтобы поднять с земли плошку, и тут он увидел лица
своих сообщников. Шесть пар расширенных глаз, не мигая, уставились на
курган, подбородки отвисли, посиневшие губы тряслись. Чем вызван этот
смертельный ужас? Гадатель медленно повернул голову и оцепенел. От страха
кровь перестала бежать по жилам.
Прямо на них, покинув юрту Вечности, надвигался покойник. Он шел
головой по земле, упираясь ногами в небо. Торчавшие кверху длинные тонкие
ноги были страшнее всего.
Как был, сидя на корточках, с вывернутой вбок головой, гадатель
забормотал заклинания:
- Пропади-сгинь. Ух-ух! Змея в воду, дерево в лист, покойник - в
землю. Ух-ух! Сгинь-пропади в землю.
Не подействовало, еще хуже стало. Покойник дернул ногами. Небо
рухнуло вниз. Земля закружилась. В кургане завыло, заухало, заверещало на
разные голоса.
Собрав последние силы, невры бросились наутек. Они бежали быстрее
оленей, быстрее коней. Они бежали, опережая друг друга. Вдогонку ухало и
хохотало страшно...
"Светильник нам пригодится", - подумал Филл и прыжком перевернулся на
ноги. Поднимая с земли плошку, он увидел валявшуюся рядом мотыгу. Ее он
взял также и, прикрыв рукой огонек, заторопился к кургану.
Арзак и Ксанф все еще находились на склоне, орали и выли вслед
удиравшим неврам. Филла встретили весело.
- Молодчина, Филл. Тебя одного против целого войска можно выпускать.
Ногами в воздухе дрыгнешь - все разбегутся.
- Вы тоже без промаха бьете. Арзак заухал, так у гадателя голова на
сторону перевернулась. Я сам от страха чуть жив остался да, верно от
страха, смотрите что подобрал. - Филл поднял вверх железную с деревянной
ручкой мотыгу.
- Вот это да! - вскричал Ксанф и бросился вниз. - С таким орудием к
рассвету управимся!
К рассвету они не управились. Солнце двинулось на середину, когда
мотыга ударила в бревна перегородки. Но все равно, главное было сделано,
вход под курган был прорыт.
- Вылезай, Ксанф, теперь мой черед.
Ксанф без спора уступил место Арзаку, и под неистовый лай Лохмата
Арзак принялся крошить бревенчатую стену. Пробив брешь достаточно большую,
он приказал:
- Лохмат, выходи!
Лохмат залился лаем, но с места не двинулся.
- Самый преданный пес, - прошептал Филл. - Я полюбил его больше всех
сокровищ мира.
Лужа с плошкой в руках, Филл освещал освобожденные от земли бревна,
трясшиеся под градом ударов.
- Все, - сказал Арзак. - Дай плошку. За мной не следуй.
- Мы же братья, Арзак, мы дали клятву.
- Все равно. Если Гунда захочет мстить, пусть обрушится на меня
одного. В проход не заглядывай, держись рядом.
Арзак набрал воздуху, как перед прыжком в воду, и нырнул в черный
пролом.
Одатис лежала у самого входа. Лохмат бросался то к ней, то к пролому,
ползал на брюхе и выл. "Жива ли", - со страхом подумал Арзак, Он потрогал
руки Одатис, прикоснулся губами к щеке.
- Филл, расстели свою куртку, - сказал он негромко, зная, что Филл
услышит.
- Готово. Давай осторожно, чтобы до времени не проснулась,
взволнованно отозвался Филл.
- Крепко спит. Держишь?
- Держу. - Филл принял Одатис и уложил на куртку.
- Вытаскивай на поверхность, Ксанф поможет.
- А ты?
- Через малое время приду.
Арзак повернулся к пролому спиной. Ему было страшно, сердце стучало
так сильно, что в ушах поднялся звон. Ноги сделались войлочными,
отказывались повиноваться. Он переносил постыдную слабость и двинулся в
черную пасть прохода, мимо мертвых коней, сброшенных в яму в парадной
сбруе, мимо конюхов в ярких кафтанах, с гривнами вокруг шеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
лучшее средство, самое надежное, нет его лучше, нет надежнее. Лучшее,
лучшее...
Шесть человек уселись на пятки, образовав полукруг. Луна осветила
поднятые вверх лица в разводах яркой татуировки.
"Неужели невры? - подумал Арзак. - Кто еще так себя расцвечивает?
Только что им здесь надо, как посмели прийти в наше стойбище Вечности"?
Арзак не ошибся. Перед курганом сидели невры. Осуществляя план,
разработанный вождем и гадателем, отряд прискакал к Борисфену. Двести
воинов остались на берегу ждать сигнала. Разведку гадатель привел к самому
стойбищу. О том, что Савлий был погребен раньше срока, а Иданфирс покинул
эти места, никто из невров не подозревал.
Бормоча заклинания, гадатель распутал завязки пестро украшенного
мешочка, из тростниковой корзинки, подвешенной к поясу, вытащил плошку с
теплившимся огоньком.
- Расти, вырастай, пламя, расцветай красным цветком, - пробормотал
гадатель и потряс гремушкой с бубенцами.
Огонек на воздухе вырос, сделался ярким. Запустив пальцы в мешочек,
гадатель стал сыпать на пламя обрезки ногтей. Раздался треск, вверх
потянулась синяя тонкая струйка дыма.
- Гори, плоть царя. Трещите, ногти, вспыхивайте, уходите с дымом,
высоко, высоко, к небу. Живые на земле, мертвые в земле. Ух-ух! Сорок дней
не показывайтесь. Ух-ух! Сгинь-пропади! - Гадатель поставил плошку на
землю.
Сидевшие на пятках застыли от страха. В меловом свете луны они сами
казались призраками, собравшимися на тайный ночной совет.
- Ух-ух! Сорок дней в земле оставайтесь, вверх ногами не появляйтесь!
Живые на земле, мертвые в земле. Глубоко, черно, черным-черно. Чернее
ночи, чернее пустоты. Черное, черное...
- Что он делает? - спросил Ксанф шепотом.
Втроем они распластались на склоне кургана, притаясь за оплывшим
гребнем. Залитая лунным светом равнина с призрачными фигурами невров
просматривалась, как на ладони.
- Покойников заговаривает, чтобы из земли вверх ногами не
выскакивали. - также шепотом ответил Арзак.
- Почему вверх ногами?
- Говорят, по земле покойники наоборот ходят.
- Зачем же эти люди на кладбище сунулись, если боятся?
- Верно, царя Савлия грабить пришли. Мертвецов отпугнут и к его шатру
Вечности двинуться. Их семеро, пусть шестеро, если старого гадателя не
считать. Все равно примем бой, хотя нас только трое.
- Первыми надо напасть, - решительно произнес Ксанф. - Камней много
сверху бросать удобно, троим я головы разобью.
- Не надо нападать, - сказал Филл.
- Ты что? - удивился Ксанф. - Мы ведь не трусы, вспомни, как со
сатархом расправились.
- В том-то и дело, что вспомнил.
Гадатель вытряс над плошкой остатки ногтей. Огонь, получив новую
пищу, вспыхнул ярче. Закрутился спиралью синий дымок.
- Гори, царская плоть, трещи, сгорай, уходи дымом. На сорок дней,
сорок ночей, черных, как пустота, черных, черных...
Гадатель присел, чтобы поднять с земли плошку, и тут он увидел лица
своих сообщников. Шесть пар расширенных глаз, не мигая, уставились на
курган, подбородки отвисли, посиневшие губы тряслись. Чем вызван этот
смертельный ужас? Гадатель медленно повернул голову и оцепенел. От страха
кровь перестала бежать по жилам.
Прямо на них, покинув юрту Вечности, надвигался покойник. Он шел
головой по земле, упираясь ногами в небо. Торчавшие кверху длинные тонкие
ноги были страшнее всего.
Как был, сидя на корточках, с вывернутой вбок головой, гадатель
забормотал заклинания:
- Пропади-сгинь. Ух-ух! Змея в воду, дерево в лист, покойник - в
землю. Ух-ух! Сгинь-пропади в землю.
Не подействовало, еще хуже стало. Покойник дернул ногами. Небо
рухнуло вниз. Земля закружилась. В кургане завыло, заухало, заверещало на
разные голоса.
Собрав последние силы, невры бросились наутек. Они бежали быстрее
оленей, быстрее коней. Они бежали, опережая друг друга. Вдогонку ухало и
хохотало страшно...
"Светильник нам пригодится", - подумал Филл и прыжком перевернулся на
ноги. Поднимая с земли плошку, он увидел валявшуюся рядом мотыгу. Ее он
взял также и, прикрыв рукой огонек, заторопился к кургану.
Арзак и Ксанф все еще находились на склоне, орали и выли вслед
удиравшим неврам. Филла встретили весело.
- Молодчина, Филл. Тебя одного против целого войска можно выпускать.
Ногами в воздухе дрыгнешь - все разбегутся.
- Вы тоже без промаха бьете. Арзак заухал, так у гадателя голова на
сторону перевернулась. Я сам от страха чуть жив остался да, верно от
страха, смотрите что подобрал. - Филл поднял вверх железную с деревянной
ручкой мотыгу.
- Вот это да! - вскричал Ксанф и бросился вниз. - С таким орудием к
рассвету управимся!
К рассвету они не управились. Солнце двинулось на середину, когда
мотыга ударила в бревна перегородки. Но все равно, главное было сделано,
вход под курган был прорыт.
- Вылезай, Ксанф, теперь мой черед.
Ксанф без спора уступил место Арзаку, и под неистовый лай Лохмата
Арзак принялся крошить бревенчатую стену. Пробив брешь достаточно большую,
он приказал:
- Лохмат, выходи!
Лохмат залился лаем, но с места не двинулся.
- Самый преданный пес, - прошептал Филл. - Я полюбил его больше всех
сокровищ мира.
Лужа с плошкой в руках, Филл освещал освобожденные от земли бревна,
трясшиеся под градом ударов.
- Все, - сказал Арзак. - Дай плошку. За мной не следуй.
- Мы же братья, Арзак, мы дали клятву.
- Все равно. Если Гунда захочет мстить, пусть обрушится на меня
одного. В проход не заглядывай, держись рядом.
Арзак набрал воздуху, как перед прыжком в воду, и нырнул в черный
пролом.
Одатис лежала у самого входа. Лохмат бросался то к ней, то к пролому,
ползал на брюхе и выл. "Жива ли", - со страхом подумал Арзак, Он потрогал
руки Одатис, прикоснулся губами к щеке.
- Филл, расстели свою куртку, - сказал он негромко, зная, что Филл
услышит.
- Готово. Давай осторожно, чтобы до времени не проснулась,
взволнованно отозвался Филл.
- Крепко спит. Держишь?
- Держу. - Филл принял Одатис и уложил на куртку.
- Вытаскивай на поверхность, Ксанф поможет.
- А ты?
- Через малое время приду.
Арзак повернулся к пролому спиной. Ему было страшно, сердце стучало
так сильно, что в ушах поднялся звон. Ноги сделались войлочными,
отказывались повиноваться. Он переносил постыдную слабость и двинулся в
черную пасть прохода, мимо мертвых коней, сброшенных в яму в парадной
сбруе, мимо конюхов в ярких кафтанах, с гривнами вокруг шеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40