Фримель вынул бутылку шнапса и два бокала:
— Шампанского нет. Не то, что в былые дни.
— Что, нет букетов в доке? — сказал Герике. — Только не говори мне, что мы проигрываем войну.
— Мой дорогой Пауль, в Бресте у нас вообще больше нет доков. Если бы ты прибыл днем, то заметил бы весьма неважное состояние наших неприступных причалов для подлодок. Пять метров напряженного бетона превращены в пыль маленькой штучкой, которую РАФ называет бомбой типа — землетрясение. — Он поднял бокал — За тебя, Пауль. Я слышал, поход удачный?
— Неплохой.
— Не преуменьшай. Канадский корвет, танкер и три торговых судна? Тридцать одна тысяча тонн, а ты говоришь — неплохо? Я бы определил это как весьма большое чудо. В наши дни две из трех ушедших подлодок не возвращаются.
Он покачал головой:
— Сейчас не сороковой. Исчезло счастливое время. Теперь они присылают полуобученных детей. Ты — один из немногих оставшихся старожилов.
Герике взял сигарету из пачки на столе. Французские, из самых дешевых, и когда он закурил и затянулся, дым так защипал горло, что он зашелся в пароксизме кашля.
— Боже мой! Теперь понятно, что дела плохи.
— Ты не представляешь, насколько плохи — сказал Фримель. — Брест осажден американским восьмым армейским корпусом с девятого августа. Единственная причина, по которой мы все еще здесь, это совершенно невероятная оборона, которую держит генерал Рамке и вторая воздушно-десантная дивизия. Его парашютисты, без сомнения, самые превосходные воины, которых я когда-либо видел в действии, включая ваффен-СС. — Он снова потянулся к бутылке шнапса — Еще бы, их переместили сюда с Украины. Похоже, они все еще в эйфории от такой удачи. Кроме всего, американский лагерь военнопленных бесконечно предпочтительнее такого же русского.
— А как с подлодками?
— Их больше нет. Девятой флотилии больше не существует. U-256 ушла последней. Это было одиннадцать дней назад. Штаб перегруппировался в Берген.
— А как со мной? — спросил Герике. — Я мог бы пройти в Норвегию по пути из Ирландского моря и Северного пролива.
— Приказ тебе, Пауль, совершенно однозначен. Ты должен уйти в Берген через Английский пролив, как и остаток флотилии, но в твоем случае кто-то в верховном командовании предусмотрел то, что можно назвать небольшим крюком.
Герике, которого давно ничем нельзя было удивить, улыбнулся:
— Куда именно?
— На самом деле все очень просто.
Фримель повернулся к столу, покопался в куче карт, нашел нужную и разложил на столе. Герике наклонился:
— Фальмут?
— Верно. Пятнадцатая флотилия королевских ВМС, действующая с Фальмута, недавно вызвала хаос на всем побережье. Говоря честно, они сделали невозможной любую морскую активность.
— И что, они думают, я смогу с этим поделать?
— В соответствии с приказом — войти в Фальмут и выставить мины.
— Ты, конечно, шутишь.
Фримель протянул напечатанный приказ:
— Сам Дениц.
Герике громко рассмеялся.
— Действительно чудно, Отто. Совершенно великолепно в своем идиотизме даже для этих кабинетных ублюдков из Киля. Что, черт побери, я должен сделать: выиграть войну одним смелым ударом?
Он покачал головой:
— Они, похоже, верят в сказки. Кто-то должен сказать им, что когда портной хвастает, что одним ударом убьет семерых, он имеет в виду мух на куске хлеба с джемом.
— Не знаю — ответил Фримель. — Могло быть хуже. Там защитная полоса мин плюс затопленное судно между Пенденнис Пойнт и Черной Скалой и временный сетевой бум от Черной Скалы до Сент-Энтони Хед. Кстати, все это совершенно секретно, но, похоже, у абвера все еще есть агент, действующий в районе Фальмута.
— Ему, наверное, очень одиноко.
— Суда все время заходит и выходят. Заходи с ними, когда откроют сеть. Сбрось свои яички здесь, на Каррик Роудс, и во внутренней гавани, и сразу назад.
Герике покачал головой:
— Боюсь, что нет.
— Почему?
— Мы сможем войти, но, конечно, не сможем выйти.
Фримель вздохнул:
— Жаль, потому что я иду с тобой. Совсем не из жажды приключений, уверяю тебя. У меня приказ прибыть в Киль, и так как сухопутные пути в Германию отрезаны, кажется у меня единственная возможность — дойти с тобой до Бергена.
Герике пожал плечами:
— Ну, к конце концов, все дороги ведут в ад.
Фримель взял французскую сигарету и вставил в мундштук:
— В каком ты состоянии?
— Нас ударил «ли-берейтор» в Бискайе. Только поверхностные повреждения, но двигатели нуждаются в полной переборке. Для начала, новые подшипники.
— Невозможно. Я могу дать тебе четыре-пять суток. Мы должны выйти девятнадцатого. Рамке сказал мне, что он сможет продержаться самое долгое еще неделю. Не больше.
Дверь открылась и вошел молодой лейтенант:
— Сообщение из Киля. Весьма срочно.
Фримель принял клочок папиросной бумаги и водрузил очки. Легкая ироническая улыбка появилась на его губах:
— Ты не поверишь, Пауль, но это подтверждение моего производства в ранг контр-адмирала, командующего всеми военно-морскими силами в районе Бреста. Наверное, оно задержалось на линиях связи.
Лейтенант протянул еще один клочок. Фримель прочел, лицо посуровело, он передал клочок Герике. Содержание гласило:
«Поздравляю с производством, убежден, что вы и ваши солдаты скорее умрете, чем отдадите врагу пядь земли. Адольф Гитлер.»
Герике вернул телеграмму:
— Поздравляю, господин адмирал — официально сказал он.
Без малейшего выражения эмоций Фримель сказал лейтенанту:
— Пошлите в Берлин следующее сообщение: «Будем драться до последнего. Да здравствует фюрер!» Это все. Свободны!
Молодой лейтенант удалился. Фримель спросил:
— Вы одобряете?
— Это последнее сообщение Лютьенса, перед тем как затонул «Бисмарк».
— Именно.
Контр-адмирал Фримель сказал:
— Еще рюмочку, мой друг? — Он потянулся к бутылке и вздохнул — Какая жалость. Кажется, мы прикончили последнюю бутылку шнапса.
***
На следующий вечер в восемь-тридцать в Лондоне продолжался сильный дождь, когда передовые Ю-88 из кампфгруппы «1/КГ-66», действующие из Шартре и Ренна во Франции, нанесли свой первый удар. В девять-пятнадцать отделение скорой помощи госпиталя Гая уже работало в полную силу.
Джанет Манро, задернув занавеску в последней клетушке по коридору, осторожно накладывала двадцать семь швов на правое бедро молодого пожарного-добровольца. Он казался ошеломленным и лежал, уставившись пустым взглядом в потолок, незажженная сигарета свисала из уголка рта.
Джанет ассистировал медбрат по имени Каллаген, седой мужчина под шестьдесят, служивший на Западном фронте сержантом медицинского корпуса в первую мировую войну. Он сильно поддерживал молодую американскую докторшу всеми возможными способами и считал своим основным делом присматривать за ее благополучием, когда она казалась совершенно не способной сделать что-нибудь для себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63