Возможно, этому
способствовало общее унылое настроение. Во всяком случае, в наш отдел
неожиданно заглянул Стефан.
- Ну, чего ждете? - буркнул он. - Там уже летят тосты. Пошли, за
здоровье покойника!..
Угощение состояло из французской булки, килограмма сальтисона и
огромного количества водки. Кофе в нашей мастерской было всегда. Несколько
человек должны были уйти, но большинство осталось. После первого выпитого
литра нам все еще было грустно, и все трезво и рассудительно обсуждали
ситуацию, мешая в одну кучу будущий упадок мастерской и подозрения,
касающиеся Ядвиги. После второго литра мы стали приходить к выводу, что
жить, собственно, можно везде, работать тоже, и нам не остается ничего
другого, как только интенсивно наслаждаться жизнью, а после третьего -
настроение изменилось уже радикально.
Кто-то включил радио, которое как раз передавало танцевальную музыку.
Одновременно Влодек принялся играть на губной гармошке, сначала протяжно,
а потом все более и более отрывисто. Водка лилась рекой, перемешиваясь с
кофе, Лешек бросился танцевать с криком:
- Живем лишь раз! Братья и сестры, мы танцуем на вулкане!
В этот момент я должна была выйти из комнаты, потому что услышала
телефонный звонок. Я была, пожалуй, самая трезвая из всех, так как не
могла много пить по причине сердечного недомогания, о чем страшно
сожалела. Но я без труда поддерживала царящую здесь атмосферу.
На другом конце провода оказался Витек, у которого была
очаровательная привычка проверять, что делается в мастерской во
внеслужебное время. С огромным трудом я убедила его, что здесь остались
несколько человек, которые трудятся в поте лица. Когда я вернулась в
комнату, поминки были уже в разгаре.
Лешек дикими скачками носился по комнате, ударяясь о столы и шкафы,
это должно было означать, что он танцует чарльстон.
- Уберите это! - вопил он. - Заберите эту мебель! Для меня нет
никаких преград! Я орел!
Почему звуки чарльстона превратили его именно в орла, было совершенно
неясно, тем более, что в его облике эта метаморфоза никак не проявлялась
Моника и Веслав танцевали твист, причем Веслав умел его танцевать, а
Моника - нет. Лешек внезапно изменил свое амплуа и заявил, что теперь он -
умирающий лебедь, причем его странные выкрутасы тоже несколько изменяли
характер. С очаровательными телодвижениями он выплыл в коридор и проплыл
по нему аж до комнаты Иоанны, где замер, распластавшись на стуле, издавая
время от времени какой-то жуткий скрежет, который должен был изображать
лебединое пение.
Влодек сидел на шкафу с чертежами и, не обращая внимания на
конкуренцию Польского радио, ужасно играл на губной гармошке оберек
[польский народный танец]. Алиция, будучи сильно навеселе, требовала,
чтобы он сыграл польку, потому что она должна ее станцевать. Я
присоединилась к ней, но Влодек запротестовал, между одним и другим звуком
объясняя нам, что в губной гармошке нет какой-то тональности, необходимой
ему для того, чтобы сыграть польку. Это объяснение нас не удовлетворило.
- Играй польку, а то я разобью тебе башку, - пригрозила я, беря в
руки чашку с остатками кофе.
Влодек продолжал играть оберек, делая вид, что не слышит, поэтому я
почувствовала себя вынужденной выполнить свою угрозу и выплеснула на него
остатки кофе, добавив еще воды из вазочки с цветами.
- Мегера! - оскорбленно сказал Влодек, слегка отряхнулся от кофейной
гущи и продолжал играть оберек.
Алиция смотрела на все это с большим интересом.
- Раз она вылила, тогда и я! - заявила она решительно, взяла со стола
большую вазу с цветами и выплеснула все ее содержимое на Влодека. Музыкант
обиделся, слез со шкафа и выбросил губную гармошку в окно.
Стефан стоял около другого шкафа с чертежами и, бормоча какие-то
проклятия, выковыривал из сальтисона кусочки языка, с отвращением бросая
за спину все остальное. Анка с Анджеем и Моника с Веславом упорно
танцевали твист подо все, что звучало из радиоприемника. Алиция решила
отказаться от польки, вытащила Каспера в коридор, и они оба ринулись в
направлении входной двери, рыча мазурку страшными голосами. Рышард, до сих
пор меланхолично сидевший около стола, внезапно очнулся, как будто услышал
звонок будильника, вытащил меня из комнаты, и мы последовали их примеру.
Мы влетели в комнату Иоанны в тот момент, когда первая пара уже
поворачивала от двери. Одновременно умирающий лебедь, то есть Лешек,
сорвался со стула, на котором испускал дух, и оказался в самом центре
сумасшедшей мазурки. Совершенно ошеломленный, он хотел попятиться, но
получил удар со стороны Рышарда, упал на Алицию с Каспером, и вся компания
повалилась на столик Иоанны. Маленький, легкий столик, стоящий на тонких
изящных ножках и имеющий ящики только с одной стороны, не выдержал такого
удара, затрещал, заскрежетал и рухнул.
Это произвело такой шум, что в комнату Иоанны немедленно сбежался
весь развеселившийся персонал мастерской. Живописная группа издавая
радостные стоны, поднималась с пола, на котором остался только Лешек и
стол с разбитым стеклом и выломанной ногой. Было видно, что этот столик,
несмотря на свой изящный и легкомысленный вид, был сработан прочно, потому
что ничего больше не отвалилось, не открылся ни один замок, ящики остались
на своих местах, и только откуда-то из середины вылетел на пол какой-то
ключ.
Не далее как два дня назад получил широкую известность вопрос о
таинственном запирании конференц-зала, потом долго были разбирательства с
ключом от двери кабинета, и после этих двух дней ключ для нас стал не
только огромной сенсацией, но как бы и символом преступления.
Поэтому ничего странного не было в том, что все теперь замерли,
утихли и онемели, вглядываясь в хорошо известный нам ключ, который вылетел
из запертого стола Иоанны. Неизвестно, сколько времени пребывали бы мы в
состоянии живой картины, если бы входная дверь внезапно не открылась и в
ней не появился капитан.
Он остановился и тоже застыл, пораженный, по всей вероятности,
странной картиной, которая предстала перед его глазами. Он открыл было
рот, но слова замерли у него на губах. Он посмотрел поочередно на всех
нас, на Лешека, а затем на лежащий посреди пола ключ.
- Сокол! - внезапно сказал Лешек, у которого в голове, видимо, все
по-прежнему перемешивалось с орнитологией.
Вырванный из оцепенения, капитан подошел к ключу, вынул из кармана
носовой платок и с его помощью, не касаясь пальцами, осторожно, поднял
ключ с пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
способствовало общее унылое настроение. Во всяком случае, в наш отдел
неожиданно заглянул Стефан.
- Ну, чего ждете? - буркнул он. - Там уже летят тосты. Пошли, за
здоровье покойника!..
Угощение состояло из французской булки, килограмма сальтисона и
огромного количества водки. Кофе в нашей мастерской было всегда. Несколько
человек должны были уйти, но большинство осталось. После первого выпитого
литра нам все еще было грустно, и все трезво и рассудительно обсуждали
ситуацию, мешая в одну кучу будущий упадок мастерской и подозрения,
касающиеся Ядвиги. После второго литра мы стали приходить к выводу, что
жить, собственно, можно везде, работать тоже, и нам не остается ничего
другого, как только интенсивно наслаждаться жизнью, а после третьего -
настроение изменилось уже радикально.
Кто-то включил радио, которое как раз передавало танцевальную музыку.
Одновременно Влодек принялся играть на губной гармошке, сначала протяжно,
а потом все более и более отрывисто. Водка лилась рекой, перемешиваясь с
кофе, Лешек бросился танцевать с криком:
- Живем лишь раз! Братья и сестры, мы танцуем на вулкане!
В этот момент я должна была выйти из комнаты, потому что услышала
телефонный звонок. Я была, пожалуй, самая трезвая из всех, так как не
могла много пить по причине сердечного недомогания, о чем страшно
сожалела. Но я без труда поддерживала царящую здесь атмосферу.
На другом конце провода оказался Витек, у которого была
очаровательная привычка проверять, что делается в мастерской во
внеслужебное время. С огромным трудом я убедила его, что здесь остались
несколько человек, которые трудятся в поте лица. Когда я вернулась в
комнату, поминки были уже в разгаре.
Лешек дикими скачками носился по комнате, ударяясь о столы и шкафы,
это должно было означать, что он танцует чарльстон.
- Уберите это! - вопил он. - Заберите эту мебель! Для меня нет
никаких преград! Я орел!
Почему звуки чарльстона превратили его именно в орла, было совершенно
неясно, тем более, что в его облике эта метаморфоза никак не проявлялась
Моника и Веслав танцевали твист, причем Веслав умел его танцевать, а
Моника - нет. Лешек внезапно изменил свое амплуа и заявил, что теперь он -
умирающий лебедь, причем его странные выкрутасы тоже несколько изменяли
характер. С очаровательными телодвижениями он выплыл в коридор и проплыл
по нему аж до комнаты Иоанны, где замер, распластавшись на стуле, издавая
время от времени какой-то жуткий скрежет, который должен был изображать
лебединое пение.
Влодек сидел на шкафу с чертежами и, не обращая внимания на
конкуренцию Польского радио, ужасно играл на губной гармошке оберек
[польский народный танец]. Алиция, будучи сильно навеселе, требовала,
чтобы он сыграл польку, потому что она должна ее станцевать. Я
присоединилась к ней, но Влодек запротестовал, между одним и другим звуком
объясняя нам, что в губной гармошке нет какой-то тональности, необходимой
ему для того, чтобы сыграть польку. Это объяснение нас не удовлетворило.
- Играй польку, а то я разобью тебе башку, - пригрозила я, беря в
руки чашку с остатками кофе.
Влодек продолжал играть оберек, делая вид, что не слышит, поэтому я
почувствовала себя вынужденной выполнить свою угрозу и выплеснула на него
остатки кофе, добавив еще воды из вазочки с цветами.
- Мегера! - оскорбленно сказал Влодек, слегка отряхнулся от кофейной
гущи и продолжал играть оберек.
Алиция смотрела на все это с большим интересом.
- Раз она вылила, тогда и я! - заявила она решительно, взяла со стола
большую вазу с цветами и выплеснула все ее содержимое на Влодека. Музыкант
обиделся, слез со шкафа и выбросил губную гармошку в окно.
Стефан стоял около другого шкафа с чертежами и, бормоча какие-то
проклятия, выковыривал из сальтисона кусочки языка, с отвращением бросая
за спину все остальное. Анка с Анджеем и Моника с Веславом упорно
танцевали твист подо все, что звучало из радиоприемника. Алиция решила
отказаться от польки, вытащила Каспера в коридор, и они оба ринулись в
направлении входной двери, рыча мазурку страшными голосами. Рышард, до сих
пор меланхолично сидевший около стола, внезапно очнулся, как будто услышал
звонок будильника, вытащил меня из комнаты, и мы последовали их примеру.
Мы влетели в комнату Иоанны в тот момент, когда первая пара уже
поворачивала от двери. Одновременно умирающий лебедь, то есть Лешек,
сорвался со стула, на котором испускал дух, и оказался в самом центре
сумасшедшей мазурки. Совершенно ошеломленный, он хотел попятиться, но
получил удар со стороны Рышарда, упал на Алицию с Каспером, и вся компания
повалилась на столик Иоанны. Маленький, легкий столик, стоящий на тонких
изящных ножках и имеющий ящики только с одной стороны, не выдержал такого
удара, затрещал, заскрежетал и рухнул.
Это произвело такой шум, что в комнату Иоанны немедленно сбежался
весь развеселившийся персонал мастерской. Живописная группа издавая
радостные стоны, поднималась с пола, на котором остался только Лешек и
стол с разбитым стеклом и выломанной ногой. Было видно, что этот столик,
несмотря на свой изящный и легкомысленный вид, был сработан прочно, потому
что ничего больше не отвалилось, не открылся ни один замок, ящики остались
на своих местах, и только откуда-то из середины вылетел на пол какой-то
ключ.
Не далее как два дня назад получил широкую известность вопрос о
таинственном запирании конференц-зала, потом долго были разбирательства с
ключом от двери кабинета, и после этих двух дней ключ для нас стал не
только огромной сенсацией, но как бы и символом преступления.
Поэтому ничего странного не было в том, что все теперь замерли,
утихли и онемели, вглядываясь в хорошо известный нам ключ, который вылетел
из запертого стола Иоанны. Неизвестно, сколько времени пребывали бы мы в
состоянии живой картины, если бы входная дверь внезапно не открылась и в
ней не появился капитан.
Он остановился и тоже застыл, пораженный, по всей вероятности,
странной картиной, которая предстала перед его глазами. Он открыл было
рот, но слова замерли у него на губах. Он посмотрел поочередно на всех
нас, на Лешека, а затем на лежащий посреди пола ключ.
- Сокол! - внезапно сказал Лешек, у которого в голове, видимо, все
по-прежнему перемешивалось с орнитологией.
Вырванный из оцепенения, капитан подошел к ключу, вынул из кармана
носовой платок и с его помощью, не касаясь пальцами, осторожно, поднял
ключ с пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66