Так откуда теперь берется твой интеллект, огр?
— Должно быть, это моя человеческая половина, как ты и предположила. Просто раньше я никогда не пользовался ею, потому что...
— Потому что думал о себе как об огре, пока не увидел, каковы огры на самом деле, и не отвернулся от них. Теперь ты используешь свою человеческую наследственность.
— Ты разбираешься в этом гораздо лучше меня!
— Потому что я более объективна. Я вижу тебя со стороны. Я ценю твои человеческие качества. Думаю, и добрый волшебник Хамфри тоже. Он стар, но по-прежнему мудр. Я-то знаю; я целый год наводила порядок в его замке.
— Мне он не показался убранным. Я с трудом нашел свободное место, где можно было встать.
— Видел бы ты, как это выглядело до моей уборки! — Она рассмеялась. — По чести говоря, его берлоги я не касалась; даже горгона туда не заходит. Если там хоть раз убрать, никто не сможет понять, где лежат его книги, чары и колдовские инструменты. У него ушло больше столетия на то, чтобы запомнить, где что лежит. Но остальную часть замка нужно содержать в порядке, а все понимают, что, поскольку горгона вышла за него, великого волшебника, замуж, она уже не должна этим заниматься, вот этим и занялась я. Я почистила волшебные зеркала и все остальное. У некоторых из этих вещей тоже весьма длинный язык! Это мне помогло, и за год я успела понять, что за кажущейся рассеянностью Хамфри прячется замечательно острый ум. Например, о тебе он знал все еще до того, как ты приблизился к замку. Он отметил тебя в своем календаре за год до твоего появления, вплоть до дня и часа. Он следил за каждым твоим шагом. Он ликовал, когда ты добрался до огрских костей; ему стоило большого труда устроить эту ловушку. Этот человек знает все, что он хочет знать и что следует знать. Вот почему горгона подчиняется ему, а не он ей: она страшно боится его знаний и преклоняется перед ними.
— А я думал, он спит! — с раскаянием сказал Загремел.
— Как и все. Но он маг информации, один из самых могущественных в Ксанфе. Разумеется, он знал, на что способен твой разум, и соответственно построил ответ. Теперь мы знаем, что он был прав.
— Но наши миссии — ни одна из них не завершена! Он не знал, что мы потерпим неудачу. Она задумалась, потом спросила: — Загремел, почему ты дрался с тем, другим огром?
— Он раздражал меня. Он оскорблял меня.
— Но ты пытался избежать неприятностей.
— Потому что у меня была только половина силы и я знал, что проиграю.
— Но потом ты ударил его. Ты выбил ему зуб.
— Он собирался съесть тебя. Я не мог этого допустить.
— Почему? Огры ведь так и поступают.
— Я согласился защищать тебя.
— Ты думал об этом, когда ударил его?
— Нет, — признался Загремел. — Я ударил без размышлений. Времени на них не было.
— Значит, была другая причина для твоих действий?
— Ты мой друг!
— У огров есть друзья? Он снова задумался: — Нет. Я единственный огр, имеющий друзей, и эти друзья в основном люди. Большинство огров не любит других огров.
— Ничего удивительного, — сказала она. — Итак, чтобы защитить меня, ты дважды подвергал опасности свою душу.
— Да, разумеется. — Он не совсем понимал цель этих расспросов.
— Любой истинный огр поступил бы так?
— Ни один. Естественно, поскольку у огров нет души, у них и выбора не будет. Но даже если бы у них и были души, они не стали бы...
— Загремел, неужели тебе самому не кажется, что человеческих черт в тебе больше, чем огрских?
— При данных обстоятельствах — возможно. Но в джунглях, в одиночестве, все было бы по-другому.
— Почему же тогда ты оставил джунгли?
— Я был неудовлетворен. Как я уже говорил, мне, вероятно, была нужна жена, только тогда я этого не знал.
— И у тебя могла быть прекрасная грубая огрица с лицом, красота которого заставила бы протухнуть луну, если бы ты вел себя более по-огрски. Ты жалеешь, что упустил этот шанс?
Загремел рассмеялся, впервые осознав, что ее рука касается его руки: — Нет.
— Огры смеются?
— Только злорадно.
— Итак, ты полагаешь, что отверг ответ, ради которого столько трудился. И теперь ты снова в одиночестве удалишься в джунгли?
Как ни странно, это тоже не привлекало. Жизнь, которая раньше полностью устраивала его, теперь казалась никчемным существованием.
— Разве у меня есть выбор?
— Почему бы не попытаться быть человеком? Все дело в твоей точке зрения. Люди замка Ругна, я уверена, примут тебя, они уже так и относятся к тебе. Принц Дор обращался с тобой как с равным.
— Он со всеми обращается как с равными. — Однако Загремел задумался. Стал бы принц Дор так же обращаться с ограми Огр-Ограды? Вряд ли. И тут ему в голову пришло кое-что еще. — Ты говоришь, что я заставил работать иллюзорные косящие глаза в Пустоте, потому что всегда обладал интеллектом человека, а значит, никакого парадокса здесь нет?
— Именно это я и говорю, — довольно подтвердила она.
— А как тогда быть с тыквой?
— С тыквой? — переспросила она неуверенно.
— Та тыква в Пустоте тоже была иллюзорной и не имела никакого отношения к моему интеллекту, но она тем не менее работала.
— Да, работала, — подтвердила Танди. — О Загремел, я никогда не думала об этом! Но это означает...
— ...что в Пустоте иллюзии реальны. То, что, как мы полагаем, там находится, действительно находится там, как только мы об этом подумаем: и тыквы, и светящиеся следы. Поэтому нет подтверждения тому, что я умен и без косящих глаз.
— Но... но .. — Она начала всхлипывать. Загремел вздохнул. Он не мог видеть ее несчастной.
— Тем не менее я признаю, что достаточно умен, чтобы суметь отыскать ошибки в твоих рассуждениях. Это парадоксальным образом подтверждает то, что ты сказала. Возможно, правы мы оба. У меня человеческий интеллект, а Пустота делает иллюзии реальными. — Он снова замолчал, чувствуя ее руку на своей. Какая маленькая и хорошенькая у нее ручка! — Я никогда в жизни не думал о себе как о человеке. Я не знаю, чего можно этим добиться, но по крайней мере нас это развлечет, пока мы ждем, чтобы дракониха прекратила нас искать и вылезла из пещер наружу.
Всхлипывания чудесным образом прекратились.
— Это может стать большим, чем развлечение, Загремел, — в ее голосе слышался энтузиазм.
Загремел задумался. Он представил себе людей: маленькие, не слишком волосатые, довольно слабые, но очень умные. Они ходили в одежде, поскольку их природный мех мало что защищал. Они собирали обувь с ботиночных деревьев и носки с чулочных лоз. Тут он удовлетворенно заметил про себя, что у него была куртка и перчатки — для начала. Люди жили в домах, потому что иначе дикие звери могли напасть на них во сне. Они предпочитали собираться в деревнях, поскольку любили общество. Фактически они были общественными существами и редко оставались одни.
Он представил себе, как присоединится к ним, будет ходить как человек, вместо того чтобы топать как огр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Должно быть, это моя человеческая половина, как ты и предположила. Просто раньше я никогда не пользовался ею, потому что...
— Потому что думал о себе как об огре, пока не увидел, каковы огры на самом деле, и не отвернулся от них. Теперь ты используешь свою человеческую наследственность.
— Ты разбираешься в этом гораздо лучше меня!
— Потому что я более объективна. Я вижу тебя со стороны. Я ценю твои человеческие качества. Думаю, и добрый волшебник Хамфри тоже. Он стар, но по-прежнему мудр. Я-то знаю; я целый год наводила порядок в его замке.
— Мне он не показался убранным. Я с трудом нашел свободное место, где можно было встать.
— Видел бы ты, как это выглядело до моей уборки! — Она рассмеялась. — По чести говоря, его берлоги я не касалась; даже горгона туда не заходит. Если там хоть раз убрать, никто не сможет понять, где лежат его книги, чары и колдовские инструменты. У него ушло больше столетия на то, чтобы запомнить, где что лежит. Но остальную часть замка нужно содержать в порядке, а все понимают, что, поскольку горгона вышла за него, великого волшебника, замуж, она уже не должна этим заниматься, вот этим и занялась я. Я почистила волшебные зеркала и все остальное. У некоторых из этих вещей тоже весьма длинный язык! Это мне помогло, и за год я успела понять, что за кажущейся рассеянностью Хамфри прячется замечательно острый ум. Например, о тебе он знал все еще до того, как ты приблизился к замку. Он отметил тебя в своем календаре за год до твоего появления, вплоть до дня и часа. Он следил за каждым твоим шагом. Он ликовал, когда ты добрался до огрских костей; ему стоило большого труда устроить эту ловушку. Этот человек знает все, что он хочет знать и что следует знать. Вот почему горгона подчиняется ему, а не он ей: она страшно боится его знаний и преклоняется перед ними.
— А я думал, он спит! — с раскаянием сказал Загремел.
— Как и все. Но он маг информации, один из самых могущественных в Ксанфе. Разумеется, он знал, на что способен твой разум, и соответственно построил ответ. Теперь мы знаем, что он был прав.
— Но наши миссии — ни одна из них не завершена! Он не знал, что мы потерпим неудачу. Она задумалась, потом спросила: — Загремел, почему ты дрался с тем, другим огром?
— Он раздражал меня. Он оскорблял меня.
— Но ты пытался избежать неприятностей.
— Потому что у меня была только половина силы и я знал, что проиграю.
— Но потом ты ударил его. Ты выбил ему зуб.
— Он собирался съесть тебя. Я не мог этого допустить.
— Почему? Огры ведь так и поступают.
— Я согласился защищать тебя.
— Ты думал об этом, когда ударил его?
— Нет, — признался Загремел. — Я ударил без размышлений. Времени на них не было.
— Значит, была другая причина для твоих действий?
— Ты мой друг!
— У огров есть друзья? Он снова задумался: — Нет. Я единственный огр, имеющий друзей, и эти друзья в основном люди. Большинство огров не любит других огров.
— Ничего удивительного, — сказала она. — Итак, чтобы защитить меня, ты дважды подвергал опасности свою душу.
— Да, разумеется. — Он не совсем понимал цель этих расспросов.
— Любой истинный огр поступил бы так?
— Ни один. Естественно, поскольку у огров нет души, у них и выбора не будет. Но даже если бы у них и были души, они не стали бы...
— Загремел, неужели тебе самому не кажется, что человеческих черт в тебе больше, чем огрских?
— При данных обстоятельствах — возможно. Но в джунглях, в одиночестве, все было бы по-другому.
— Почему же тогда ты оставил джунгли?
— Я был неудовлетворен. Как я уже говорил, мне, вероятно, была нужна жена, только тогда я этого не знал.
— И у тебя могла быть прекрасная грубая огрица с лицом, красота которого заставила бы протухнуть луну, если бы ты вел себя более по-огрски. Ты жалеешь, что упустил этот шанс?
Загремел рассмеялся, впервые осознав, что ее рука касается его руки: — Нет.
— Огры смеются?
— Только злорадно.
— Итак, ты полагаешь, что отверг ответ, ради которого столько трудился. И теперь ты снова в одиночестве удалишься в джунгли?
Как ни странно, это тоже не привлекало. Жизнь, которая раньше полностью устраивала его, теперь казалась никчемным существованием.
— Разве у меня есть выбор?
— Почему бы не попытаться быть человеком? Все дело в твоей точке зрения. Люди замка Ругна, я уверена, примут тебя, они уже так и относятся к тебе. Принц Дор обращался с тобой как с равным.
— Он со всеми обращается как с равными. — Однако Загремел задумался. Стал бы принц Дор так же обращаться с ограми Огр-Ограды? Вряд ли. И тут ему в голову пришло кое-что еще. — Ты говоришь, что я заставил работать иллюзорные косящие глаза в Пустоте, потому что всегда обладал интеллектом человека, а значит, никакого парадокса здесь нет?
— Именно это я и говорю, — довольно подтвердила она.
— А как тогда быть с тыквой?
— С тыквой? — переспросила она неуверенно.
— Та тыква в Пустоте тоже была иллюзорной и не имела никакого отношения к моему интеллекту, но она тем не менее работала.
— Да, работала, — подтвердила Танди. — О Загремел, я никогда не думала об этом! Но это означает...
— ...что в Пустоте иллюзии реальны. То, что, как мы полагаем, там находится, действительно находится там, как только мы об этом подумаем: и тыквы, и светящиеся следы. Поэтому нет подтверждения тому, что я умен и без косящих глаз.
— Но... но .. — Она начала всхлипывать. Загремел вздохнул. Он не мог видеть ее несчастной.
— Тем не менее я признаю, что достаточно умен, чтобы суметь отыскать ошибки в твоих рассуждениях. Это парадоксальным образом подтверждает то, что ты сказала. Возможно, правы мы оба. У меня человеческий интеллект, а Пустота делает иллюзии реальными. — Он снова замолчал, чувствуя ее руку на своей. Какая маленькая и хорошенькая у нее ручка! — Я никогда в жизни не думал о себе как о человеке. Я не знаю, чего можно этим добиться, но по крайней мере нас это развлечет, пока мы ждем, чтобы дракониха прекратила нас искать и вылезла из пещер наружу.
Всхлипывания чудесным образом прекратились.
— Это может стать большим, чем развлечение, Загремел, — в ее голосе слышался энтузиазм.
Загремел задумался. Он представил себе людей: маленькие, не слишком волосатые, довольно слабые, но очень умные. Они ходили в одежде, поскольку их природный мех мало что защищал. Они собирали обувь с ботиночных деревьев и носки с чулочных лоз. Тут он удовлетворенно заметил про себя, что у него была куртка и перчатки — для начала. Люди жили в домах, потому что иначе дикие звери могли напасть на них во сне. Они предпочитали собираться в деревнях, поскольку любили общество. Фактически они были общественными существами и редко оставались одни.
Он представил себе, как присоединится к ним, будет ходить как человек, вместо того чтобы топать как огр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98