Ты ничего не изменишь оставаясь всю ночь на ногах и…
Спать.
Он вспомнил один из тестов, которому его подвергли в отроческие годы биомедики — что-то связанное с управлением его автономной нервной системы и снижением скорости его основного обмена веществ. О чем там шутили эти врачи? Индус… йог, вспомнил Дэвид. Трансцендентальная медитация, запрограммированная в компьютер!
Теперь он ясно вспомнил все это, внезапно потеряв всякий сон. Они подключили его к какому-то энцефалографу, но вместо записи электрических сигналов деятельности его мозга, эта машина накладывала волновое состояние его мозга в глубоком, глубоком сне. Трансе. Дэвид вспомнил, что выключился почти сразу же, как только к его голове приставили электроды. Позже ему рассказали, что он проспал шесть часов, едва дыша, и сердцебиение у него замедлилось до менее чем тридцати ударов в минуту.
Упаковав в надлежащий ящик все свое разбросанное снаряжение, Дэвид поставил его на задние полки склада. Грузовой стручок он приволок к задним полкам и оставил его лежать там на полу. За несколько дней его добро никто не потревожил, никто не задавался вопросом, почему оно там. На складах всегда скоплялось барахло, на которое никто не обращал внимание.
Дэвид поехал на электропеде обратно домой, и мотор мурлыкал, включенный на полную мощь, всю дорогу по темным извилистым тропам.
Очутившись дома, он не один час ковырялся в файлах компьютера, пока не отыскал примененную на нем много лет назад биомедиками программу теста ТМ. Там было все: техника, программа компьютера, результаты теста. Если бы я смог прокатиться до Луны в таком вот ТМ-трансе, то мне не потребовалось бы столько кислорода и тепла. Я смог бы втиснуть в грузовой стручок все, что мне надо.
Оторвав на миг взгляд от стола, Дэвид увидел, что уже занялся рассвет. Он подошел к постели, щелкнул имплантированный коммуникатором и подключился к программе, вызывающей транс. Она все еще была установлена на продолжительность в шесть часов.
С миг он гадал, так ли хорошо сработает его имплант, как всаженные ему в скальп электроды.
Но миг спустя он крепко спал, едва дыша, такой же неподвижный, как смерть.
14
Мама с папой отвезли меня в Брауэрвиль, и мы там попрощались перед магазином скобяных изделий Сэндерсона, пока водитель автобуса ждал, когда я займу свое место. Мама действительно держалась молодцом, никаких слез или чего-нибудь такого. От этого я почувствовал себя еще хуже, чем если бы она рыдала по мне.
Я диктую это здесь, в аэропорту Городов-Близнецов (Миннеаполис и Сент-Пол). Аэропорт этот старый, здесь не разрешают летать ничему крупному из-за всех толпящихся вокруг домов и фабрик. Мой самолет будет через час или позднее из-за этого проклятого дождя.
Но следующая моя остановка — солнечный Техас!
Дневник Уильяма Пальмквиста.
Джамиль аль-Хашими от души ненавидел сцены, с которыми ему придется столкнуться. Но, расхаживая по кабинету на первом этаже своего багдадского дома, он знал, что никак не может избежать этих столкновений.
Сперва ему придется выставить из своего дома архитектора. Это будет легко. Но потом ему придется иметь дело с Бхаджат, а это будет, как минимум, очень болезненно.
Он решительно затянулся сигаретой, вставленной в длинный тонкий мундштук из слоновой кости. Пороку курения он предавался только наедине с собой, и только когда бывал очень взвинчен.
Я делаю это все чаще и чаще, понял он. По мере того, как игра становится все опасней и достигает критической стадии, я опять впадаю в детские слабости.
Он сердито вытащил из мундштука недокуренную сигарету и раздавил ее в серебряной пепельнице на столе. В ней уже лежало четыре других окурка.
— Дурак! — обругал себя аль-Хашими. Слабак.
Зазвонил телефон. Он протянул руку через стол и нажал кнопку ТОЛЬКО ГОЛОС.
— Сэр, — мистер Маккормик прибыл.
— Минутку, — отозвался аль-Хашими.
Он подошел к стене и перевел вентилятор на максимум. Когда тот с гудением всосал висевший в воздухе дым, он вынул из находившегося в шкафчике банку с дезодорантом и разбрызгал по помещению сладкий запах роз. Затем он опять перевел вентилятор в нормальный режим и вернулся к столу.
— Впустите его, — разрешил аль-Хашими.
Когда шах уселся за массивным письменным столом, в высокое, отделанное ворсом кресло, Дэннис Маккормик вошел в кабинет и закрыл за собой тяжелую деревянную дверь. На его рыжебородом лице появилось странное выражение. Он принюхался и нахмурился от насыщенного запаха роз.
В верхнем ящике стола аль-Хашими лежал пистолет. Еще один покоился в скрытом отделении, встроенном в правый подлокотник кресла. Шейх удержался от порыва схватить один из них и застрелить осквернителя на месте.
— Вы хотели меня видеть? — спросил Маккормик, небрежно подходя к поставленному перед столом креслу. Нос его снова сморщился.
Я приказал тебе явиться сюда, — подумал аль-Хашими. Но сохранил бесстрастное выражение лица и показал на кресло, прежде чем неверный смог бы сесть без приглашения.
Похоже Маккормик полностью оправился от раны. Лицо его было здоровым, румяным. Рыжие волосы по мальчишески кудрявились у него на лбу и покрывали подбородок ухоженной бородой. Он, казалось, чувствовал себя непринужденно и удобно.
— Вам приятно жилось в моем доме? — спросил ровным голосом аль-Хашими.
— Ваше гостеприимство было более чем щедрым.
— Ваша рана зажила.
— Не совсем, — ответил он, — но почти.
— А ваша работа над дворцом? Хорошо ли идет?
Дэннис помахал рукой, почти как араб.
— Руководить строителями по видеофону немного сложновато. Но они закончили обе башни, и теперь мы закладываем фундамент центрального здания.
— Отлично, — проговорил шейх. — Я доволен.
Маккормик улыбнулся ему.
— Вы встречались с моей дочерью, не так ли?
Улыбка растаяла.
— Да, — признался он. — Встречался.
Аль-Хашими, очень тщательно положил руки ладонями на стол.
— Мистер Маккормик, гостеприимство налагает на хозяина определенные обязательства. Но гость тоже должен соблюдать определенные обязательства и требования.
Архитектор выглядел обеспокоенным.
— Я оказался не таким хорошим гостем как вы — хозяином.
— Я приказал дочери держаться подальше от вас. Она мне не подчинилась. Но вы то мужчина, и знали, чего я желаю. Ответственность лежит на вас.
— Я люблю вашу дочь, сэр.
Аль-Хашими ничего не сказал.
— А она любит меня.
— Она ребенок, и ребенок женского пола. И не имеет права игнорировать мои приказания.
— Я хочу жениться на ней, — продолжал Маккормик. — Я хотел поговорить с вами об этом, но Бхаджат велела подождать.
Этот пес действительно улыбается из-за этого!
— Потому я рад, что вы вытащили это на свет. Поверьте мне, я не хочу шмыгать у вас за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Спать.
Он вспомнил один из тестов, которому его подвергли в отроческие годы биомедики — что-то связанное с управлением его автономной нервной системы и снижением скорости его основного обмена веществ. О чем там шутили эти врачи? Индус… йог, вспомнил Дэвид. Трансцендентальная медитация, запрограммированная в компьютер!
Теперь он ясно вспомнил все это, внезапно потеряв всякий сон. Они подключили его к какому-то энцефалографу, но вместо записи электрических сигналов деятельности его мозга, эта машина накладывала волновое состояние его мозга в глубоком, глубоком сне. Трансе. Дэвид вспомнил, что выключился почти сразу же, как только к его голове приставили электроды. Позже ему рассказали, что он проспал шесть часов, едва дыша, и сердцебиение у него замедлилось до менее чем тридцати ударов в минуту.
Упаковав в надлежащий ящик все свое разбросанное снаряжение, Дэвид поставил его на задние полки склада. Грузовой стручок он приволок к задним полкам и оставил его лежать там на полу. За несколько дней его добро никто не потревожил, никто не задавался вопросом, почему оно там. На складах всегда скоплялось барахло, на которое никто не обращал внимание.
Дэвид поехал на электропеде обратно домой, и мотор мурлыкал, включенный на полную мощь, всю дорогу по темным извилистым тропам.
Очутившись дома, он не один час ковырялся в файлах компьютера, пока не отыскал примененную на нем много лет назад биомедиками программу теста ТМ. Там было все: техника, программа компьютера, результаты теста. Если бы я смог прокатиться до Луны в таком вот ТМ-трансе, то мне не потребовалось бы столько кислорода и тепла. Я смог бы втиснуть в грузовой стручок все, что мне надо.
Оторвав на миг взгляд от стола, Дэвид увидел, что уже занялся рассвет. Он подошел к постели, щелкнул имплантированный коммуникатором и подключился к программе, вызывающей транс. Она все еще была установлена на продолжительность в шесть часов.
С миг он гадал, так ли хорошо сработает его имплант, как всаженные ему в скальп электроды.
Но миг спустя он крепко спал, едва дыша, такой же неподвижный, как смерть.
14
Мама с папой отвезли меня в Брауэрвиль, и мы там попрощались перед магазином скобяных изделий Сэндерсона, пока водитель автобуса ждал, когда я займу свое место. Мама действительно держалась молодцом, никаких слез или чего-нибудь такого. От этого я почувствовал себя еще хуже, чем если бы она рыдала по мне.
Я диктую это здесь, в аэропорту Городов-Близнецов (Миннеаполис и Сент-Пол). Аэропорт этот старый, здесь не разрешают летать ничему крупному из-за всех толпящихся вокруг домов и фабрик. Мой самолет будет через час или позднее из-за этого проклятого дождя.
Но следующая моя остановка — солнечный Техас!
Дневник Уильяма Пальмквиста.
Джамиль аль-Хашими от души ненавидел сцены, с которыми ему придется столкнуться. Но, расхаживая по кабинету на первом этаже своего багдадского дома, он знал, что никак не может избежать этих столкновений.
Сперва ему придется выставить из своего дома архитектора. Это будет легко. Но потом ему придется иметь дело с Бхаджат, а это будет, как минимум, очень болезненно.
Он решительно затянулся сигаретой, вставленной в длинный тонкий мундштук из слоновой кости. Пороку курения он предавался только наедине с собой, и только когда бывал очень взвинчен.
Я делаю это все чаще и чаще, понял он. По мере того, как игра становится все опасней и достигает критической стадии, я опять впадаю в детские слабости.
Он сердито вытащил из мундштука недокуренную сигарету и раздавил ее в серебряной пепельнице на столе. В ней уже лежало четыре других окурка.
— Дурак! — обругал себя аль-Хашими. Слабак.
Зазвонил телефон. Он протянул руку через стол и нажал кнопку ТОЛЬКО ГОЛОС.
— Сэр, — мистер Маккормик прибыл.
— Минутку, — отозвался аль-Хашими.
Он подошел к стене и перевел вентилятор на максимум. Когда тот с гудением всосал висевший в воздухе дым, он вынул из находившегося в шкафчике банку с дезодорантом и разбрызгал по помещению сладкий запах роз. Затем он опять перевел вентилятор в нормальный режим и вернулся к столу.
— Впустите его, — разрешил аль-Хашими.
Когда шах уселся за массивным письменным столом, в высокое, отделанное ворсом кресло, Дэннис Маккормик вошел в кабинет и закрыл за собой тяжелую деревянную дверь. На его рыжебородом лице появилось странное выражение. Он принюхался и нахмурился от насыщенного запаха роз.
В верхнем ящике стола аль-Хашими лежал пистолет. Еще один покоился в скрытом отделении, встроенном в правый подлокотник кресла. Шейх удержался от порыва схватить один из них и застрелить осквернителя на месте.
— Вы хотели меня видеть? — спросил Маккормик, небрежно подходя к поставленному перед столом креслу. Нос его снова сморщился.
Я приказал тебе явиться сюда, — подумал аль-Хашими. Но сохранил бесстрастное выражение лица и показал на кресло, прежде чем неверный смог бы сесть без приглашения.
Похоже Маккормик полностью оправился от раны. Лицо его было здоровым, румяным. Рыжие волосы по мальчишески кудрявились у него на лбу и покрывали подбородок ухоженной бородой. Он, казалось, чувствовал себя непринужденно и удобно.
— Вам приятно жилось в моем доме? — спросил ровным голосом аль-Хашими.
— Ваше гостеприимство было более чем щедрым.
— Ваша рана зажила.
— Не совсем, — ответил он, — но почти.
— А ваша работа над дворцом? Хорошо ли идет?
Дэннис помахал рукой, почти как араб.
— Руководить строителями по видеофону немного сложновато. Но они закончили обе башни, и теперь мы закладываем фундамент центрального здания.
— Отлично, — проговорил шейх. — Я доволен.
Маккормик улыбнулся ему.
— Вы встречались с моей дочерью, не так ли?
Улыбка растаяла.
— Да, — признался он. — Встречался.
Аль-Хашими, очень тщательно положил руки ладонями на стол.
— Мистер Маккормик, гостеприимство налагает на хозяина определенные обязательства. Но гость тоже должен соблюдать определенные обязательства и требования.
Архитектор выглядел обеспокоенным.
— Я оказался не таким хорошим гостем как вы — хозяином.
— Я приказал дочери держаться подальше от вас. Она мне не подчинилась. Но вы то мужчина, и знали, чего я желаю. Ответственность лежит на вас.
— Я люблю вашу дочь, сэр.
Аль-Хашими ничего не сказал.
— А она любит меня.
— Она ребенок, и ребенок женского пола. И не имеет права игнорировать мои приказания.
— Я хочу жениться на ней, — продолжал Маккормик. — Я хотел поговорить с вами об этом, но Бхаджат велела подождать.
Этот пес действительно улыбается из-за этого!
— Потому я рад, что вы вытащили это на свет. Поверьте мне, я не хочу шмыгать у вас за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119