Выполнение этого приказа, конечно, исключало возможность сохранить свое присутствие здесь в тайне, но идея, очевидно, заключалась в том, что этот жест должен убедить андерманцев в чистых, как снег, намерениях Хевена относительно империи. Сам Кэслет понимал, что только слабоумный андерманец может поверить в такую бредятину, но пункт о защите имперского грузового судоходства давал ему крошечную лазейку.
– Эти разбойники уничтожили силезское судно, сэр, – спокойно продолжал он, – но я абсолютно уверен в том, что они подняли бы руку и на андерманское. Они уже могли ограбить с дюжину имперских грузовых судов, а если и нет – то сделают это при первой же возможности. Если мы уничтожим пиратов и сможем доказать, что это сделали именно мы, то получим дополнительные аргументы, убеждая андерманцев, что мы не являемся врагами для них , и они согласятся с нашим присутствием.
– Думаю, это так, – медленно сказал Журден. Он долго, проницательным взглядом смотрел в глаза Кэслету. – В то же время, гражданин коммандер, я не могу избавиться от подозрения, что мысли об империи на самом деле не являются для вас первостепенными.
– Так и есть, – Кэслет никогда не признался бы в этом, если бы перед ним стоял другой народный комиссар, – «Первостепенная мысль», сэр, заключается в том, что эти люди – садисты и ублюдки, и если только кто-нибудь не уничтожит их, то они будут продолжать делать то же самое.
И гражданин коммандер показал на изображение спортзала, все еще остававшееся на его вспомогательном мониторе, и лицо его стало жестким.
– Я знаю, что идет война, сэр, и я знаю, что на войне мы должны делать многое из того, что нам не нравится. Но бойня – не война. По крайней мере, так воевать нельзя . Я – боевой флотский офицер. И мой долг – не допускать подобных вещей, кому бы ни принадлежало несчастное судно. С вашего разрешения, я хотел бы воспользоваться случаем совершить хоть один достойный поступок, которым мы могли бы потом гордиться.
Он затаил дыхание, потому что на последней его фразе плечи Журдена напряглись. Прозвучавшие слова легко можно было расценить как скрытую критику всей войны против Мантикоры, а это опасно. Но Уорнер Кэслет не мог позволить людям, которые совершили такое злодеяние, уйти безнаказанными и продолжать свое черное дело, если у него была малейшая возможность остановить их.
– Допустим, я все-таки соглашусь с вами, – произнес Журден после долгого многозначительного молчания, – но почему вы думаете, что сможете найти их?
– Я не уверен, смогу ли, – признался Кэслет, – но я думаю, у нас появится реальный шанс, если люди гражданина капитана Бранскома доставят нам полные записи датчиков «Эревона». Пираты совершенно точно должны были находиться в радиусе действия его датчиков, когда открыли огонь. Я не надеюсь получить от датчиков грузового судна информацию военного уровня, но я уверен, что и этого для нас будет достаточно, чтобы суметь идентифицировать нападавших по характеру излучений их корабля. Это означает, что мы сможем опознать их, если когда-нибудь встретимся.
– И как вы найдете их – или даже просто узнаете, где их искать?
– Во-первых, мы знаем, что они – пираты, – стал перечислять Кэслет, загибая пальцы на руках, – Это означает, что мы можем быть уверены: они базируются в какой-то планетной системе. Во-вторых, мы можем быть вполне уверены, что ни одно крупное формирование не финансирует их, потому что ни один из правителей систем Конфедерации не стал бы связываться с подобными людьми. Это значит, что они, вероятно, базируются в системе, которой больше никто не интересуется и куда они могут возвращаться для пополнения запасов и ремонта. В-третьих, сюда, в Арендшельдт, они, кажется, сходили впустую. Мы не можем быть уверены, что они не подстрелили кого-нибудь еще на следующий день, но суда здесь появляются редко. По предположению гражданина военврача Янковской, они напали на «Эревон» менее двух недель назад. И я думаю, из этого следует, что они не нашли никого другого, иначе, без сомнения, они бы двинулись дальше в поисках более богатой поживы. В-четвертых, на месте убегающего отсюда пирата я бы направился либо к звезде Шарона, либо на Мадьяр. Это две ближайшие обитаемые системы, и ближняя из них – звезда Шарона. Если я угадал, они все еще могут находиться около одной из них – учитывая, что мы лишь недавно узнали о том, что они побывали здесь. Итак, я предлагаю оповестить Арендшельдт о местонахождении «Эревона» и немедленно двинуться к звезде Шарона. Если повезет, нам удастся прихватить подонков сразу. В противном случае мы можем идти дальше на Мадьяр, и так как мы пойдем прямо, не охотясь за добычей, у нас неплохие шансы нагнать их там и перебить.
– Пространство звездной системы велико, гражданин коммандер, – уточнил Журден, – Почему вы уверены, что разыщете их, даже если они действительно находятся в одной из этих систем?
– Мы не будем этого делать, сэр. Мы заставим их самих искать встречи с нами .
– Извините?
Журден выглядел озадаченным, и Кэслет чуть заметно улыбнулся, махнув рукой тактику, чтобы она присоединилась к ним.
Гражданка лейтенант-коммандер Шэннон Форейкер оказалась в числе тех очень немногих офицеров, которые после катастрофы с четвертой битвой за Ельцин получили повышение в звании. Именно она разглядела западню, в которую попал флот гражданина адмирала Терстона, и не ее вина, что она заметила ловушку слишком поздно. Кэслет знал, что рапорт Журдена сыграл решающую роль в повышении Шэннон. Кроме того, народный комиссар разделял чувства экипажа «Вобона», боготворившего своего тактика. Большинство хевенитских офицеров смирились с техническим превосходством противника – но только не Форейкер! Больше того, она восприняла ситуацию как личный вызов и подчас достигала таких результатов, что это граничило с настоящим волшебством. Она поистине стала незаменимым специалистом, и Журден, видимо, решил не обращать внимания на постоянные ошибки в ее революционном словаре. А может быть, подумал Кэслет, криво усмехнувшись про себя, комиссар все-таки понял, что Шэннон так глубоко увлечена своими компьютерами и датчиками, что у нее не остается времени на всякую ерунду вроде нюансов общения.
– Вы понимаете, что я имею в виду, Шэннон? – спросил гражданин коммандер, когда Форейкер подошла и встала позади его кресла. Она кивнула, и Кэслет мотнул головой в сторону Журдена, – Тогда расскажите народному комиссару, почему мы можем рассчитывать на то, что негодяи сами на нас выйдут.
– Нет проблем, шкипер, – Форейкер одарила Журдена радостной улыбкой, и комиссар почти против воли улыбнулся ей в ответ, – Эти ублюдки охотятся за торговыми судами, сэр. И вот что мы делаем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
– Эти разбойники уничтожили силезское судно, сэр, – спокойно продолжал он, – но я абсолютно уверен в том, что они подняли бы руку и на андерманское. Они уже могли ограбить с дюжину имперских грузовых судов, а если и нет – то сделают это при первой же возможности. Если мы уничтожим пиратов и сможем доказать, что это сделали именно мы, то получим дополнительные аргументы, убеждая андерманцев, что мы не являемся врагами для них , и они согласятся с нашим присутствием.
– Думаю, это так, – медленно сказал Журден. Он долго, проницательным взглядом смотрел в глаза Кэслету. – В то же время, гражданин коммандер, я не могу избавиться от подозрения, что мысли об империи на самом деле не являются для вас первостепенными.
– Так и есть, – Кэслет никогда не признался бы в этом, если бы перед ним стоял другой народный комиссар, – «Первостепенная мысль», сэр, заключается в том, что эти люди – садисты и ублюдки, и если только кто-нибудь не уничтожит их, то они будут продолжать делать то же самое.
И гражданин коммандер показал на изображение спортзала, все еще остававшееся на его вспомогательном мониторе, и лицо его стало жестким.
– Я знаю, что идет война, сэр, и я знаю, что на войне мы должны делать многое из того, что нам не нравится. Но бойня – не война. По крайней мере, так воевать нельзя . Я – боевой флотский офицер. И мой долг – не допускать подобных вещей, кому бы ни принадлежало несчастное судно. С вашего разрешения, я хотел бы воспользоваться случаем совершить хоть один достойный поступок, которым мы могли бы потом гордиться.
Он затаил дыхание, потому что на последней его фразе плечи Журдена напряглись. Прозвучавшие слова легко можно было расценить как скрытую критику всей войны против Мантикоры, а это опасно. Но Уорнер Кэслет не мог позволить людям, которые совершили такое злодеяние, уйти безнаказанными и продолжать свое черное дело, если у него была малейшая возможность остановить их.
– Допустим, я все-таки соглашусь с вами, – произнес Журден после долгого многозначительного молчания, – но почему вы думаете, что сможете найти их?
– Я не уверен, смогу ли, – признался Кэслет, – но я думаю, у нас появится реальный шанс, если люди гражданина капитана Бранскома доставят нам полные записи датчиков «Эревона». Пираты совершенно точно должны были находиться в радиусе действия его датчиков, когда открыли огонь. Я не надеюсь получить от датчиков грузового судна информацию военного уровня, но я уверен, что и этого для нас будет достаточно, чтобы суметь идентифицировать нападавших по характеру излучений их корабля. Это означает, что мы сможем опознать их, если когда-нибудь встретимся.
– И как вы найдете их – или даже просто узнаете, где их искать?
– Во-первых, мы знаем, что они – пираты, – стал перечислять Кэслет, загибая пальцы на руках, – Это означает, что мы можем быть уверены: они базируются в какой-то планетной системе. Во-вторых, мы можем быть вполне уверены, что ни одно крупное формирование не финансирует их, потому что ни один из правителей систем Конфедерации не стал бы связываться с подобными людьми. Это значит, что они, вероятно, базируются в системе, которой больше никто не интересуется и куда они могут возвращаться для пополнения запасов и ремонта. В-третьих, сюда, в Арендшельдт, они, кажется, сходили впустую. Мы не можем быть уверены, что они не подстрелили кого-нибудь еще на следующий день, но суда здесь появляются редко. По предположению гражданина военврача Янковской, они напали на «Эревон» менее двух недель назад. И я думаю, из этого следует, что они не нашли никого другого, иначе, без сомнения, они бы двинулись дальше в поисках более богатой поживы. В-четвертых, на месте убегающего отсюда пирата я бы направился либо к звезде Шарона, либо на Мадьяр. Это две ближайшие обитаемые системы, и ближняя из них – звезда Шарона. Если я угадал, они все еще могут находиться около одной из них – учитывая, что мы лишь недавно узнали о том, что они побывали здесь. Итак, я предлагаю оповестить Арендшельдт о местонахождении «Эревона» и немедленно двинуться к звезде Шарона. Если повезет, нам удастся прихватить подонков сразу. В противном случае мы можем идти дальше на Мадьяр, и так как мы пойдем прямо, не охотясь за добычей, у нас неплохие шансы нагнать их там и перебить.
– Пространство звездной системы велико, гражданин коммандер, – уточнил Журден, – Почему вы уверены, что разыщете их, даже если они действительно находятся в одной из этих систем?
– Мы не будем этого делать, сэр. Мы заставим их самих искать встречи с нами .
– Извините?
Журден выглядел озадаченным, и Кэслет чуть заметно улыбнулся, махнув рукой тактику, чтобы она присоединилась к ним.
Гражданка лейтенант-коммандер Шэннон Форейкер оказалась в числе тех очень немногих офицеров, которые после катастрофы с четвертой битвой за Ельцин получили повышение в звании. Именно она разглядела западню, в которую попал флот гражданина адмирала Терстона, и не ее вина, что она заметила ловушку слишком поздно. Кэслет знал, что рапорт Журдена сыграл решающую роль в повышении Шэннон. Кроме того, народный комиссар разделял чувства экипажа «Вобона», боготворившего своего тактика. Большинство хевенитских офицеров смирились с техническим превосходством противника – но только не Форейкер! Больше того, она восприняла ситуацию как личный вызов и подчас достигала таких результатов, что это граничило с настоящим волшебством. Она поистине стала незаменимым специалистом, и Журден, видимо, решил не обращать внимания на постоянные ошибки в ее революционном словаре. А может быть, подумал Кэслет, криво усмехнувшись про себя, комиссар все-таки понял, что Шэннон так глубоко увлечена своими компьютерами и датчиками, что у нее не остается времени на всякую ерунду вроде нюансов общения.
– Вы понимаете, что я имею в виду, Шэннон? – спросил гражданин коммандер, когда Форейкер подошла и встала позади его кресла. Она кивнула, и Кэслет мотнул головой в сторону Журдена, – Тогда расскажите народному комиссару, почему мы можем рассчитывать на то, что негодяи сами на нас выйдут.
– Нет проблем, шкипер, – Форейкер одарила Журдена радостной улыбкой, и комиссар почти против воли улыбнулся ей в ответ, – Эти ублюдки охотятся за торговыми судами, сэр. И вот что мы делаем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164