Швейцар (не механизм, а живой человек) открыл им старомодную неавтоматическую дверь, и Гауптман кивнул ему в знак приветствия. Швейцар бросил взгляд на лицо хозяина и отступил в сторону. Он ничего не сказал, но повел бровью, адресуясь к Адамс, и с кривой усмешкой покачал головой, когда Гауптман прошел мимо него. Адамс улыбнулась ему в ответ и поплелась вслед за магнатом по длинному просторному коридору, щедро украшенному произведениями искусства.
– Стейси здесь? – проворчал Гауптман.
Адамс проконсультировалась с пультом на запястье.
– Да, сэр. Она в бассейне.
– Ладно… – Гауптман остановился и несколько секунд молча теребил себя за мочку уха. Затем вздохнул, – Вы можете идти, Мила. Уверен, что у вас есть свои дела, а сегодня вечером мы останемся дома. Если вы свободны, я буду рад, если вы поужинаете вместе с нами.
– Конечно, сэр, – кивнула шеф службы безопасности и взглядом проследила, как Гауптман шагает по коридору уже без нее.
На ее губах заиграла легкая улыбка. Он был странным человеком, ее начальник. Резкий, эгоцентричный, способный на чудовищную грубость, высокомерный, вспыльчивый – и абсолютно не понимающий высокого смысла преимуществ, которые давало ему его богатство, но все же способный на рассудительность, доброту, даже великодушие (насколько он себе это представлял) и пронизанный железным чувством ответственности за тех, кто был у него на службе. Адамс подумала, что для его характеристики лучше всего подошло бы одно слово – «испорченный»… Не будь он самым богатым человеком в Звездном Королевстве. А поскольку он все-таки им был, его могли назвать лишь «эксцентричным», и с этим ничего не поделать.
Клаус Гауптман гордо шествовал по коридору, не подозревая о размышлениях своей телохранительницы. Выходя во внутренний двор имения, он думал о других, совсем не радостных для него вещах.
В саду правильной планировки росли розы, обычные для Старой Земли, а венчики мантикорских цветов образовывали аллеи, расцвечивающие двор разными красками и выводившие к огромному плавательному бассейну в центре сада. Бассейн по площади составлял половину футбольного поля, а в центре его возвышался богато украшенный фонтан. Из открытых ртов больших бронзовых рыб с полудюжины планет в бассейн струями била вода, а между рыбами сидели в небрежных позах русалки и тритоны, и монотонное журчание плещущейся воды успокаивающе действовало на подсознание.
Однако в данный момент внимание Гауптмана было обращено на молодую женщину в бассейне. У нее были темные, как и у него самого, волосы, а глаза – карие, как у ее матери. Высокие (материнские) скулы и овальное лицо гармонировали с глазами, черты лица отражали внутреннюю – собственную – силу. Она не была красавицей, и в этом тоже ощущалась ее личная позиция, утверждение власти, поскольку она могла позволить себе прибегнуть к услугам, вероятно, самой лучшей пластической медицины в галактике и превратиться в богиню. Но Стейси Гауптман не пошла на это, а пожелала довольствоваться лицом, дарованным ей природой и генами. Тем самым четко заявив, что она довольна своей жизнью и не собирается никому ничего доказывать.
Она сделала последний круг и, заметив отца, остановилась на месте. Он помахал ей, и она, в ответ, тоже махнула рукой.
– Привет, папа! Я не думала, что ты вернешься домой так рано.
– Кое-что произошло, – ответил он, – У тебя есть время? Нам надо поговорить.
– Конечно.
Она быстро подплыла к лестнице, выбралась из бассейна и взяла полотенце. У нее была красивая и гибкая фигура, с хорошо развитыми формами, и Гауптман почувствовал знакомый прилив раздражения при виде ее миниатюрного купальника. Он подавил злость при помощи не менее знакомой сдержанной насмешки над собой. Его дочери было двадцать девять стандартных лет, и она уже вполне доказала свою способность обходиться без постороннего присмотра. Чем она занималась и с кем – это касалось только ее, но Гауптман предполагал, что каждый отец переживает одни и те же чувства. В конце концов, отцы помнят какими они были когда-то в молодости, разве не так?
Гауптман рассмеялся и подошел к брошенной на кресло одежде. Подняв халат, он накинул его на плечи дочери, защищая от наступившей вечерней прохлады, затем махнул в сторону стульев, расставленных вокруг стола у края бассейна. Она завязала пояс на халате и села, откинулась на спинку стула, забросила ногу на ногу, затем с любопытством посмотрела на отца, и его веселость исчезла: он разом вспомнил о новостях сегодняшнего дня.
– Мы потеряли еще одно судно, – отрывисто сказал он.
Глаза Стейси потемнели, потому что она восприняла известие как их общую проблему. Ее отец сказал «мы», и это было правильное местоимение, поскольку Гауптман многому научился на ошибках собственного отца. Эрик Гауптман принадлежал к последнему поколению, жившему до начала массового применения пролонга, и он настаивал на поддержании прямого личного управления своей империей до последнего дня жизни. Клаусу выделили некоторые полномочия, но он всегда был только одним из множества менеджеров, и смерть отца выявила, что он, к сожалению, не подготовлен к свалившимся на него обязанностям. Хуже того, он-то думал, что на самом деле готов к ним, и первые несколько лет в кресле президента компании стали для картеля нешуточным испытанием, сродни езде на американских горках.
Клаус Гауптман не хотел повторить эту ошибку, тем более что, в отличие от своего отца, он мог рассчитывать по крайней мере еще на два стандартных столетия энергичной деятельности. Женился он довольно поздно, но уже долгое время жил один, и в отношении Стейси у него не было намерения, с одной стороны, позволить ей превратиться в бездеятельного трутня, а с другой – заставить девушку чувствовать себя посторонней, не допущенной до управления, а следовательно, и непригодной к настоящему делу. Она уже занимала в картеле должность начальника производства на Мантикоре-Б и отвечала за огромный участок работы по разработке месторождений на астероидах в этой зоне, и она получила эту должность, потому что заслуживала ее, а не только потому, что была дочерью босса. После смерти матери она была также единственным человеком во вселенной, которого Клаус Гауптман беззаветно и преданно любил.
– И какое же судно? – спросила Стейси. Он на мгновение закрыл глаза.
– «Бонавентуру», – выдохнул он – и услышал, как дочь горестно вздохнула.
– А команда? А капитан Гарри? – быстро спросила она.
Медленное покачивание головой в ответ.
– Он вывел с корабля большую часть своей команды, а сам остался, – тихо сказал отец, – Как и его старпом.
– О нет, папа! – прошептала Стейси, и он сжал в кулаки лежащие на коленях руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164