Что-то в нем радовалось этому падению, запуганное заповедными местами, где блуждал его дух, но малая, безрассудная часть сознания не хотела уходить.
Ему нужны были ответы. Его жизнь была схвачена и сломлена равнодушным движением какого-то проклятого безжизненного колеса, и где-то на самом дне своей души он был отчаянно, непоколебимо зол. Он был испуган, он попал, как в ловушку, в кошмар, которому нет конца, но свирепая злость была сейчас сильнее всего.
Он сопротивлялся схватившей его силе, сражаясь оружием, которого и сам не понимал, чтобы удержать сон и получить от него желанное знание. Он вцепился в исчезающую белизну и свирепо попытался превратить ее во что-то, что могло сказать ему, почему погиб Моргенс, за что убили брата Дочиаса и других монахов Святого Ходерунда и почему маленькая девочка Лилит застыла между жизнью и смертью в маленькой хижине в чаще леса.
Медленно и болезненно из пустоты снова появились очертания ледяной горы.
Где правда? Ему нужны были ответы! По мере того, как тянулась отчаянная борьба духа Саймона, гора становилась выше и тоньше, у нее появились ветви, она стала ледяным белоснежным деревом, подпирающим небеса. Потом ветви отвалились, и она превратилась в гладкую, белую башню — башню, которая была ему хорошо знакома.
На вершине башни сияли огни. Раздался оглушительный гром, подобный ударам чудовищного колокола. Башня содрогнулась. Колокол загремел снова. Перед ним открывалась какая-то страшная важнейшая тайна. Он чувствовал, что ответы уже близки…
Маленькая мошка! Ты пришла к нам, не так ли?
Ужасное, иссушающее черное небытие потянулось к нему и поглотило, закрыв собой башню и гудящий колокол. Он чувствовал, как дыхание жизни угасает в его блуждающей душе, по мере того как безграничный холод смыкается вокруг. Он был затерян в пронзительно-кричащей пустоте, крошечная пылинка на дне бескрайних черных глубин океана, отрезанный навсегда от жизни, дыхания, мыслей… все исчезло, кроме сокрушительной ненависти схватившего его существа… он задыхался.
И когда умерла последняя надежда, он снова был свободен. Он парил над миром Светлого Арда на головокружительной высоте в сильных когтях большой серой совы, летящей легко и свободно, как родное дитя ветра. Ледяная гора осталась позади, ее поглотила белая кость бескрайней равнины. С невероятной скоростью сова несла его через озера, лед, снег и горы к темной линии у самого горизонта.
Как только отдаленная линия оформилась и превратилась в лес, он понял, что уже выскальзывает из когтей совы. Птица крепче сжала когти и камнем ринулась к земле. Заснеженные поля понеслись им навстречу, но сова распростерла широкие крылья и направилась к лесному укрытию.
И наконец они были под знакомым карнизом и в безопасности.
Саймон застонал и перекатился на бок. Голова у него гудела, как наковальня Рубена Медведя во время турнира, язык увеличился ровно вдвое по сравнению с нормальной величиной, воздух, который он вдыхал, отдавал металлом. Он скорчился, стараясь не тревожить тяжелую голову.
Бинабик лежал поблизости, его широкое лицо было бледно, как смерть.
Кантака, поскуливая, тыкалась носом ему в бок. У дымящегося очага темноволосый Малахиас тряс за плечи безвольно покорную Джулой. Саймон снова застонал, в висках колотилась кровь, голова отныне и навеки казалась бесполезной, как подгнивший фрукт. Он с трудом подполз к Бинабику. Маленький человек дышал; как только Саймон оказался рядом, тролль закашлялся, хватая ртом воздух, и открыл глаза.
— Мы… — прохрипел он. — Мы… все… возвращались?
Саймон кивнул, глядя на неподвижную колдунью. Старания Малахиаса, похоже, мало помогали ей.
— Сейчас, — сказал он и, задыхаясь, поднялся на ноги. Он осторожно выбрался из передней двери хижины, прихватив пустую кастрюльку. Юноша слабо удивился тому, что на земле все еще был туманный полдень; на Дороге снов время текло гораздо быстрее. Кроме того, его мучило раздражающее чувство, что что-то изменилось вокруг хижины. Он не мог просто указать пальцем на отличия, но все переменилось и выглядело немного иначе, чем прежде. Он приписал это действию тяжелых испытаний, выпавших на его долю. Наполнив котелок водой из озера и смыв с рук липкую зеленую мазь, он возвратился в дом.
Бинабик жадно попил, потом жестом попросил отнести остатки Джулой.
Малахиас с надеждой и ревностью наблюдал за тем, как Саймон, одной рукой приоткрыв рот колдуньи, влил в него несколько капель воды. Она закашлялась, потом сделала глоток, и Саймон дал ей еще немного.
Поддерживая тяжелую голову валады, Саймон вдруг понял, что это именно она спасла его, когда все они блуждали по бескрайним просторам Дороги снов. Глядя на женщину, с каждой минутой дышавшую все ровнее, он вспомнил серую сову, пришедшую ему на помощь во сне, когда он испускал последнее дыхание.
Джулой и тролль никак не могли ожидать такого развития событий, в сущности, это Саймон подверг их такой опасности. Однако на этот раз он не чувствовал никакого стыда за свои поступки. Он сделал только то, что и должен был сделать. Он достаточно долго боролся с колесом.
— Как она? — спросил Бинабик.
— Я думаю, скоро придет в себя, — ответил Саймон, осторожно поглядывая на колдунью. — Она спасла меня, да?
Бинабик устало посмотрел на него, волосы тролля прилипли ко лбу.
— Очень напоминает, что так она и сделала, — вымолвил он наконец. — Она могущественная союзница, но даже ее сила была сильно истощена такими событиями.
— Что это значит? — спросил Саймон, оставляя Джулой заботам Малахиаса. — Ты видел все то же, что и я? Гору, и леди в маске, и книгу?
— Я интересуюсь, одинаковость ли мы видели, Саймон, — медленно ответил Бинабик. — Но я вижу великую важность в том, чтобы валада делила с нами свои мысли и впечатлительность. Может быть, после того, как употребится еда? Я полон ужасного голода.
Саймон ответил другу неуверенной полуулыбкой, повернулся и увидел, что Малахиас пристально смотрит на него. Странный мальчик начал было отворачиваться, но потом передумал и выдерживал прямой взгляд до тех пор, пока неловкость не почувствовал Саймон.
— Было так, как будто весь дом качается, — отрывисто сказал Малахиас, весьма озадачив Саймона. Голос мальчика был высоким, напряженным и охрипшим.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался юноша, зачарованный не только самим фактом, что Малахиас заговорил, но и тем, что именно он сказал.
— Весь дом. Вы сидели, уставившись на огонь, и вдруг стены начали… подпрыгивать. Как будто кто-то поднимал их и опускал.
— Скорее всего, это просто мы так двигались, когда… то есть, я хочу сказать… о, я не знаю! — недовольно сдался Саймон. По правде говоря, в этот момент он действительно мало что знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236
Ему нужны были ответы. Его жизнь была схвачена и сломлена равнодушным движением какого-то проклятого безжизненного колеса, и где-то на самом дне своей души он был отчаянно, непоколебимо зол. Он был испуган, он попал, как в ловушку, в кошмар, которому нет конца, но свирепая злость была сейчас сильнее всего.
Он сопротивлялся схватившей его силе, сражаясь оружием, которого и сам не понимал, чтобы удержать сон и получить от него желанное знание. Он вцепился в исчезающую белизну и свирепо попытался превратить ее во что-то, что могло сказать ему, почему погиб Моргенс, за что убили брата Дочиаса и других монахов Святого Ходерунда и почему маленькая девочка Лилит застыла между жизнью и смертью в маленькой хижине в чаще леса.
Медленно и болезненно из пустоты снова появились очертания ледяной горы.
Где правда? Ему нужны были ответы! По мере того, как тянулась отчаянная борьба духа Саймона, гора становилась выше и тоньше, у нее появились ветви, она стала ледяным белоснежным деревом, подпирающим небеса. Потом ветви отвалились, и она превратилась в гладкую, белую башню — башню, которая была ему хорошо знакома.
На вершине башни сияли огни. Раздался оглушительный гром, подобный ударам чудовищного колокола. Башня содрогнулась. Колокол загремел снова. Перед ним открывалась какая-то страшная важнейшая тайна. Он чувствовал, что ответы уже близки…
Маленькая мошка! Ты пришла к нам, не так ли?
Ужасное, иссушающее черное небытие потянулось к нему и поглотило, закрыв собой башню и гудящий колокол. Он чувствовал, как дыхание жизни угасает в его блуждающей душе, по мере того как безграничный холод смыкается вокруг. Он был затерян в пронзительно-кричащей пустоте, крошечная пылинка на дне бескрайних черных глубин океана, отрезанный навсегда от жизни, дыхания, мыслей… все исчезло, кроме сокрушительной ненависти схватившего его существа… он задыхался.
И когда умерла последняя надежда, он снова был свободен. Он парил над миром Светлого Арда на головокружительной высоте в сильных когтях большой серой совы, летящей легко и свободно, как родное дитя ветра. Ледяная гора осталась позади, ее поглотила белая кость бескрайней равнины. С невероятной скоростью сова несла его через озера, лед, снег и горы к темной линии у самого горизонта.
Как только отдаленная линия оформилась и превратилась в лес, он понял, что уже выскальзывает из когтей совы. Птица крепче сжала когти и камнем ринулась к земле. Заснеженные поля понеслись им навстречу, но сова распростерла широкие крылья и направилась к лесному укрытию.
И наконец они были под знакомым карнизом и в безопасности.
Саймон застонал и перекатился на бок. Голова у него гудела, как наковальня Рубена Медведя во время турнира, язык увеличился ровно вдвое по сравнению с нормальной величиной, воздух, который он вдыхал, отдавал металлом. Он скорчился, стараясь не тревожить тяжелую голову.
Бинабик лежал поблизости, его широкое лицо было бледно, как смерть.
Кантака, поскуливая, тыкалась носом ему в бок. У дымящегося очага темноволосый Малахиас тряс за плечи безвольно покорную Джулой. Саймон снова застонал, в висках колотилась кровь, голова отныне и навеки казалась бесполезной, как подгнивший фрукт. Он с трудом подполз к Бинабику. Маленький человек дышал; как только Саймон оказался рядом, тролль закашлялся, хватая ртом воздух, и открыл глаза.
— Мы… — прохрипел он. — Мы… все… возвращались?
Саймон кивнул, глядя на неподвижную колдунью. Старания Малахиаса, похоже, мало помогали ей.
— Сейчас, — сказал он и, задыхаясь, поднялся на ноги. Он осторожно выбрался из передней двери хижины, прихватив пустую кастрюльку. Юноша слабо удивился тому, что на земле все еще был туманный полдень; на Дороге снов время текло гораздо быстрее. Кроме того, его мучило раздражающее чувство, что что-то изменилось вокруг хижины. Он не мог просто указать пальцем на отличия, но все переменилось и выглядело немного иначе, чем прежде. Он приписал это действию тяжелых испытаний, выпавших на его долю. Наполнив котелок водой из озера и смыв с рук липкую зеленую мазь, он возвратился в дом.
Бинабик жадно попил, потом жестом попросил отнести остатки Джулой.
Малахиас с надеждой и ревностью наблюдал за тем, как Саймон, одной рукой приоткрыв рот колдуньи, влил в него несколько капель воды. Она закашлялась, потом сделала глоток, и Саймон дал ей еще немного.
Поддерживая тяжелую голову валады, Саймон вдруг понял, что это именно она спасла его, когда все они блуждали по бескрайним просторам Дороги снов. Глядя на женщину, с каждой минутой дышавшую все ровнее, он вспомнил серую сову, пришедшую ему на помощь во сне, когда он испускал последнее дыхание.
Джулой и тролль никак не могли ожидать такого развития событий, в сущности, это Саймон подверг их такой опасности. Однако на этот раз он не чувствовал никакого стыда за свои поступки. Он сделал только то, что и должен был сделать. Он достаточно долго боролся с колесом.
— Как она? — спросил Бинабик.
— Я думаю, скоро придет в себя, — ответил Саймон, осторожно поглядывая на колдунью. — Она спасла меня, да?
Бинабик устало посмотрел на него, волосы тролля прилипли ко лбу.
— Очень напоминает, что так она и сделала, — вымолвил он наконец. — Она могущественная союзница, но даже ее сила была сильно истощена такими событиями.
— Что это значит? — спросил Саймон, оставляя Джулой заботам Малахиаса. — Ты видел все то же, что и я? Гору, и леди в маске, и книгу?
— Я интересуюсь, одинаковость ли мы видели, Саймон, — медленно ответил Бинабик. — Но я вижу великую важность в том, чтобы валада делила с нами свои мысли и впечатлительность. Может быть, после того, как употребится еда? Я полон ужасного голода.
Саймон ответил другу неуверенной полуулыбкой, повернулся и увидел, что Малахиас пристально смотрит на него. Странный мальчик начал было отворачиваться, но потом передумал и выдерживал прямой взгляд до тех пор, пока неловкость не почувствовал Саймон.
— Было так, как будто весь дом качается, — отрывисто сказал Малахиас, весьма озадачив Саймона. Голос мальчика был высоким, напряженным и охрипшим.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался юноша, зачарованный не только самим фактом, что Малахиас заговорил, но и тем, что именно он сказал.
— Весь дом. Вы сидели, уставившись на огонь, и вдруг стены начали… подпрыгивать. Как будто кто-то поднимал их и опускал.
— Скорее всего, это просто мы так двигались, когда… то есть, я хочу сказать… о, я не знаю! — недовольно сдался Саймон. По правде говоря, в этот момент он действительно мало что знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236