Она будет огорчаться, оставаясь сзади, и мы будем иметь грустное расставание, — смазывая и полируя все это, тролль напевал себе под нос тихую мелодию.
Саймон молча смотрел на снасти Бинабика. Почему-то он думал, что лазить по горам ничуть не труднее, чем подниматься по ступенькам Башни Зеленого ангела — круто в гору, но, в сущности, ничего более страшного, чем обыкновенный трудный переход. Эти разговоры о падениях и лавинах…
— Хо, Саймон-парень! — Это был Гримрик. — А ну-ка давай, делай дело. Собери хотя бы немного щепок. Устроим последний хороший костер перед тем как лезть в горы, искать свою смерть.
Этой ночью в его снах снова возникла белая башня. Он отчаянно цеплялся за ее скользкие окровавленные стены, а волны выли внизу, и черная красноглазая тень наверху звонила в гибельные колокола.
Трактирщик поднял глаза и открыл рот, чтобы заговорить, но остановился, не сказав ни слова. Он моргал и сглатывал, как голодная лягушка.
Вошедший был монахом в черной рясе с капюшоном, его одеяние в нескольких местах было запачкано дорожной пылью. Что в нем было удивительным, так это размеры. Он был нормально высокий, но могучий, как бочка, достаточно большой для того, чтобы комната таверны — не самая светлая из всех возможных, надо отметить, — заметно потемнела, когда он протиснулся в дверь.
— Я… Извините, отец, — трактирщик заискивающе улыбнулся. Этот слуга эйдонитского бога выглядел так, как будто, увидев грешника, сжимает его, пока грех не вытечет вместе с кровью. — Что вы спрашивали?
— Я сказал, что обошел все кабаки на каждой улице у этой пристани, и нигде мне не было удачи. Спина у меня болит. Налей мне кружку чего-нибудь покрепче. — Он протопал к столу и опустил свое грузное тело на скрипучую скамью. — В этом богом проклятом Абенгейте больше трактиров, чем дорог, — трактирщик заметил, что монах говорит с акцентом жителя Риммергарда. Это объясняло нежный розовый цвет лица монаха: трактирщик слышал, что густые бороды мужчин-риммеров приходится брить трижды в день — а те, которые этого не делают, просто отращивают их.
— Это портовый город, отец, — сказал он, поставив здоровенную бутыль перед сердитым помятым монахом. — А в эти дни, когда такое творится. — Тут он передернул плечами и состроил гримасу. — Ну просто уйма приезжих ищет комнату.
Монах вытер пену с верхней губы и нахмурился.
— Я знаю. Проклятый позор. Бедный Ллут…
Трактирщик нервно огляделся, но эркинландские стражники в углу не обращали на них никакого внимания.
— Вы говорили, что вам не повезло, отец, — сказал он, меняя тему. — Могу я узнать, что вы ищете?
— Монаха, — прорычал огромный человек. — Брата-монаха, я хотел сказать, да еще парнишка при нем. Я прочесал пристань сверху донизу.
Хозяин таверны улыбнулся, вытирая фартуком тяжелую бутыль:
— И вы пришли сюда под конец? Прошу простить меня, отец, но боюсь, что ваш бог решил испытать вас.
Большой человек хрюкнул и оторвался от зля.
— Что ты хочешь сказать?
— Так они же были здесь — были, если только это та самая пара. — Удовлетворенная улыбка трактирщика окаменела, когда монах поднялся со скамьи. Его покрасневшее лицо оказалось в нескольких дюймах от лица трактирщика.
— Когда?
— Д-два-три д-дня назад — я не уверен…
— Ты действительно не уверен? — угрожающе спросил монах. — Или просто хочешь денег? — Он мрачно похлопал себя по одеянию. Трактирщик не знал, кошелек иди нож нащупывает этот странный Божий человек; как бы то ни было, он никогда особенно не доверял эйдонитам, и проживание в самом космополитичном городе Эрнистира не улучшило его мнения о них.
— О нет, отец, правда! Они… они были здесь несколько дней назад. Спрашивали о ложе в Пирруин. Монах маленький такой, лысый? Парнишка узколицый, черноволосый? Они были здесь.
— Что ты им сказал?
— Чтобы шли к старому Гелгиату, к «Иргвд Рам» — эта таверна с веслом, нарисованным на входной двери, у конца ближнего берега!
Трактирщик в ужасе замолчал, потому что огромные руки монаха легли ему на плечи. Будучи вполне сильным мужчиной, он чувствовал, что его держат легко, как ребенка. Через мгновение у него закружилась голова от сокрушающего ребра объятия, так что когда монах вслед за этим сунул ему в руку золотую монету, он мог только тихо хрипеть, пытаясь расправить сдавленные легкие.
— Милостивый Узирис да благословит твой трактир, эрнистириец, — прогремел огромный человек, и по всей улице головы рыбаков повернулись на шум. — Это первая удача с тех пор, как я начал этот Богом проклятый поиск! — Он протиснулся в дверь со скоростью, достойной человека, бегущего из горящего дома.
Трактирщик медленно вздохнул, морщась от боли, и сжал в кулаке монету, еще теплую от огромной руки монаха.
— Сумасшедшие, как лунатики, эти эйдониты! — сказал он себе. — Вот уж тронутый!
Она стояла у поручней и смотрела, как скользит прочь Абенгейт, отступая в туман. Ветер растрепал ее коротко остриженные волосы.
— Отец Кадрах! — крикнула она. — Идите сюда! Видели ли вы когда-нибудь что-то более прекрасное? — Она указала на расширяющуюся полосу зеленых вод океана, отделявшую их от туманной серой линии берега. Над пенистым кильватером корабля с криками носились чайки.
Монах слабо махнул рукой с того места, где присел у груды связанных бочек.
— Ты наслаждайся… Малахиас. Я никогда не был особенно хорошим мореплавателем. Видит Бог, я не думаю, что это путешествие может что-нибудь изменить, — он вытер со лба соленые брызги — или капли пота. Кадрах не выпил ни капли вина с тех пор, как ступил на палубу корабля.
Мириамель подняла голову и увидела двух эрнистирийских матросов, с интересом наблюдающих за ней с верхней палубы. Она тряхнула головой, встала и подошла, чтобы сесть рядом с монахом.
— Почему вы поехали со мной? — спросила она через некоторое время. — До сих пор я не могу этого понять.
Монах не поднял глаз:
— Поехал, потому что леди заплатила мне.
Мириамель натянула капюшон.
— Ничто не может так, как океан, напомнить о том, что действительно важно, — сказала она тихо и улыбнулась. Ответная улыбка Кадраха получилась невыразительной и слабой.
— Ах, видит милостивый Бог, это правда, — простонал он. — Мне он напомнил, что жизнь прекрасна, море полно предательства, а я дурак.
Мириамель таинственно кивнула, глядя на раздувшиеся паруса.
— Эти прекрасные вещи действительно стоит вспомнить, — сказала она.
Глава 13. ПОД ДЕРЕВОМ УДУНА
— Нам некуда спешить, Элиас, — рычал Гутвульф. — Никакой спешки. Наглимунд — крепкий орешек… дьявольски крепкий. Вы знали, что так будет. — Он и сам слышал, как невнятна была его речь: ему пришлось выпить перед тем, как встретиться со своим старым другом. Граф Утаньята не чувствовал себя больше свободно с королем, тем более что принес ему плохие новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236
Саймон молча смотрел на снасти Бинабика. Почему-то он думал, что лазить по горам ничуть не труднее, чем подниматься по ступенькам Башни Зеленого ангела — круто в гору, но, в сущности, ничего более страшного, чем обыкновенный трудный переход. Эти разговоры о падениях и лавинах…
— Хо, Саймон-парень! — Это был Гримрик. — А ну-ка давай, делай дело. Собери хотя бы немного щепок. Устроим последний хороший костер перед тем как лезть в горы, искать свою смерть.
Этой ночью в его снах снова возникла белая башня. Он отчаянно цеплялся за ее скользкие окровавленные стены, а волны выли внизу, и черная красноглазая тень наверху звонила в гибельные колокола.
Трактирщик поднял глаза и открыл рот, чтобы заговорить, но остановился, не сказав ни слова. Он моргал и сглатывал, как голодная лягушка.
Вошедший был монахом в черной рясе с капюшоном, его одеяние в нескольких местах было запачкано дорожной пылью. Что в нем было удивительным, так это размеры. Он был нормально высокий, но могучий, как бочка, достаточно большой для того, чтобы комната таверны — не самая светлая из всех возможных, надо отметить, — заметно потемнела, когда он протиснулся в дверь.
— Я… Извините, отец, — трактирщик заискивающе улыбнулся. Этот слуга эйдонитского бога выглядел так, как будто, увидев грешника, сжимает его, пока грех не вытечет вместе с кровью. — Что вы спрашивали?
— Я сказал, что обошел все кабаки на каждой улице у этой пристани, и нигде мне не было удачи. Спина у меня болит. Налей мне кружку чего-нибудь покрепче. — Он протопал к столу и опустил свое грузное тело на скрипучую скамью. — В этом богом проклятом Абенгейте больше трактиров, чем дорог, — трактирщик заметил, что монах говорит с акцентом жителя Риммергарда. Это объясняло нежный розовый цвет лица монаха: трактирщик слышал, что густые бороды мужчин-риммеров приходится брить трижды в день — а те, которые этого не делают, просто отращивают их.
— Это портовый город, отец, — сказал он, поставив здоровенную бутыль перед сердитым помятым монахом. — А в эти дни, когда такое творится. — Тут он передернул плечами и состроил гримасу. — Ну просто уйма приезжих ищет комнату.
Монах вытер пену с верхней губы и нахмурился.
— Я знаю. Проклятый позор. Бедный Ллут…
Трактирщик нервно огляделся, но эркинландские стражники в углу не обращали на них никакого внимания.
— Вы говорили, что вам не повезло, отец, — сказал он, меняя тему. — Могу я узнать, что вы ищете?
— Монаха, — прорычал огромный человек. — Брата-монаха, я хотел сказать, да еще парнишка при нем. Я прочесал пристань сверху донизу.
Хозяин таверны улыбнулся, вытирая фартуком тяжелую бутыль:
— И вы пришли сюда под конец? Прошу простить меня, отец, но боюсь, что ваш бог решил испытать вас.
Большой человек хрюкнул и оторвался от зля.
— Что ты хочешь сказать?
— Так они же были здесь — были, если только это та самая пара. — Удовлетворенная улыбка трактирщика окаменела, когда монах поднялся со скамьи. Его покрасневшее лицо оказалось в нескольких дюймах от лица трактирщика.
— Когда?
— Д-два-три д-дня назад — я не уверен…
— Ты действительно не уверен? — угрожающе спросил монах. — Или просто хочешь денег? — Он мрачно похлопал себя по одеянию. Трактирщик не знал, кошелек иди нож нащупывает этот странный Божий человек; как бы то ни было, он никогда особенно не доверял эйдонитам, и проживание в самом космополитичном городе Эрнистира не улучшило его мнения о них.
— О нет, отец, правда! Они… они были здесь несколько дней назад. Спрашивали о ложе в Пирруин. Монах маленький такой, лысый? Парнишка узколицый, черноволосый? Они были здесь.
— Что ты им сказал?
— Чтобы шли к старому Гелгиату, к «Иргвд Рам» — эта таверна с веслом, нарисованным на входной двери, у конца ближнего берега!
Трактирщик в ужасе замолчал, потому что огромные руки монаха легли ему на плечи. Будучи вполне сильным мужчиной, он чувствовал, что его держат легко, как ребенка. Через мгновение у него закружилась голова от сокрушающего ребра объятия, так что когда монах вслед за этим сунул ему в руку золотую монету, он мог только тихо хрипеть, пытаясь расправить сдавленные легкие.
— Милостивый Узирис да благословит твой трактир, эрнистириец, — прогремел огромный человек, и по всей улице головы рыбаков повернулись на шум. — Это первая удача с тех пор, как я начал этот Богом проклятый поиск! — Он протиснулся в дверь со скоростью, достойной человека, бегущего из горящего дома.
Трактирщик медленно вздохнул, морщась от боли, и сжал в кулаке монету, еще теплую от огромной руки монаха.
— Сумасшедшие, как лунатики, эти эйдониты! — сказал он себе. — Вот уж тронутый!
Она стояла у поручней и смотрела, как скользит прочь Абенгейт, отступая в туман. Ветер растрепал ее коротко остриженные волосы.
— Отец Кадрах! — крикнула она. — Идите сюда! Видели ли вы когда-нибудь что-то более прекрасное? — Она указала на расширяющуюся полосу зеленых вод океана, отделявшую их от туманной серой линии берега. Над пенистым кильватером корабля с криками носились чайки.
Монах слабо махнул рукой с того места, где присел у груды связанных бочек.
— Ты наслаждайся… Малахиас. Я никогда не был особенно хорошим мореплавателем. Видит Бог, я не думаю, что это путешествие может что-нибудь изменить, — он вытер со лба соленые брызги — или капли пота. Кадрах не выпил ни капли вина с тех пор, как ступил на палубу корабля.
Мириамель подняла голову и увидела двух эрнистирийских матросов, с интересом наблюдающих за ней с верхней палубы. Она тряхнула головой, встала и подошла, чтобы сесть рядом с монахом.
— Почему вы поехали со мной? — спросила она через некоторое время. — До сих пор я не могу этого понять.
Монах не поднял глаз:
— Поехал, потому что леди заплатила мне.
Мириамель натянула капюшон.
— Ничто не может так, как океан, напомнить о том, что действительно важно, — сказала она тихо и улыбнулась. Ответная улыбка Кадраха получилась невыразительной и слабой.
— Ах, видит милостивый Бог, это правда, — простонал он. — Мне он напомнил, что жизнь прекрасна, море полно предательства, а я дурак.
Мириамель таинственно кивнула, глядя на раздувшиеся паруса.
— Эти прекрасные вещи действительно стоит вспомнить, — сказала она.
Глава 13. ПОД ДЕРЕВОМ УДУНА
— Нам некуда спешить, Элиас, — рычал Гутвульф. — Никакой спешки. Наглимунд — крепкий орешек… дьявольски крепкий. Вы знали, что так будет. — Он и сам слышал, как невнятна была его речь: ему пришлось выпить перед тем, как встретиться со своим старым другом. Граф Утаньята не чувствовал себя больше свободно с королем, тем более что принес ему плохие новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236