Как бы хотелось Саймону увидеть короля таким!
Когда Ликтор закончил, молящиеся встали, чтобы спеть молитву. Саймон удовольствовался тем, что произнес слова одними губами. Потом все вновь опустились на колени, и Ранессин начал говорить, к всеобщему удивлению перейдя от наббанайского к простонародному вестерлингу, который Джон сделал языком, понятным всему королевству.
— Вспомним, дети мои, — произнес Ранессин нараспев, — что когда последний гвоздь был вбит в древо казней и для Господа нашего Узириса наступила ужасная агония, благородная женщина из Наббана, именем Пелиппа, дочь могущественного рыцаря, увидала Его. Сердце ее исполнилось жалостью к Его страданиям. Когда же тьма наступила в эту первую ночь, и Узирис Эйдон был одинок и умирал на древе — ибо ученики Его были плетьми изгнаны со двора храма — она пришла к Нему, и она принесла Ему воды, и она дала Ему воды, обмакнув в золотой сосуд шелковый шарф свой и затем поднеся к сухим губам Его.
Когда же она дала Ему воды, то зарыдала, не в силах вынести лицезрения страданий Его. И сказала она: «Бедный человек, что они сделали тебе?» И ответил Искупитель: «Ничего, что не было бы предначертано бедному человеку».
И вновь зарыдала она, говоря: «Мало им убить тебя, они повесили тебя вверх ногами и тем позорят тебя!» И сказал Узирис: «Дщерь, как бы они ни повесили меня, все равно я открыто смотрю в лицо Бога, моего Отца.»
— Итак… — Ликтор опустил глаза к собравшимся, — как было сказано Господом нашим Узирисом, так и мы можем сказать о возлюбленном нами Джоне. Простые люди говорят, что Джон не ушел, но остается в тревоге за свой народ и свой Светлый Ард. Книга Эйдона обещает, что сейчас он восходит к свету, музыке и голубым горам рая. Наши братья, подданные Джона в Эрнистире, скажут, что он ушел, чтобы присоединиться к другим героям на звездах, — это не имеет значения.
Где бы ни был он, бывший некогда нам королем, восседает ли он на троне в голубых горах или в звездных полях, мы знаем твердо — он счастлив, он смотрит открыто в лицо Господу.
Когда Ликтор закончил, в глазах его стояли слезы. После прочтения завершающих молитв избранное общество покинуло церковь.
В благоговейном молчании Саймон наблюдал, как одетые в черное личные слуги короля Джона приступили к своим последним обязанностям. Они суетились как жуки вокруг мертвой стрекозы, облачая Джона в королевское одеяние и боевые доспехи.
Он знал, что давно должен был уйти, ибо его присутствие в церкви уже граничило со святотатством, но мальчик не мог заставить себя пошевелиться. Страх и горе сменились странным чувством. Все происходящее казалось инсценировкой, представлением пантомимы, в которой персонажи так скованно исполняли свои роли, что можно было подумать, что их суставы замерзают, оттаивают и снова замерзают.
Слуги умершего короля одели его в белоснежные доспехи, засунув перчатки в перевязь, но оставив ноги обнаженными. Они натянули небесно-голубой камзол поверх лат Джона и накинули ему на плечи сверкающий малиновый плащ, двигаясь медленно, как жертвы осенней лихорадки. На лбу его сиял железный обруч, обозначающий господство над Хейхолтом. Наконец Ноа, старый оруженосец короля, вынес железное кольцо Фингила, хранимое им. Внезапный стон, исторгнутый горем из его груди, потряс окружающую тишину. Он рыдал так горько, что Саймон удивился тому, что несмотря на застилающие глаза слезы, он все-таки сумел надеть кольцо на белый палец короля.
Наконец черные жуки подняли короля Джона на носилки. Шесть человек — по три с каждой стороны — в последний раз вынесли завернутого в золотую мантию короля из его замка. Ноа шел следом, держа украшенный гребнем дракона боевой шлем.
В тени хоров наверху Саймон осознал нечто, ради чего стоило целый час простоять не дыша. Короля не стало.
Когда герцог Изгримнур увидел, как тело короля покидает замок через Нирулагские ворота и процессия знати пристраивается следом, его медленно охватило чувство, напоминающее озноб в туманный день, похожее на то, которое испытываешь во сне, когда снится, что ты тонешь.
Не будь таким ослом, старик, сказал он себе. Никто не живет вечно, даже если Джону и удалось отхватить порядочный кусок.
Смешно, но даже стоя бок о бок в грохочущем аду битвы, когда стрелы тритингов с черным оперением свистели вокруг, как молнии Удуна — да что там, самого Бага — Изгримнур всегда знал, что Джон Пресвитер умрет в своей постели.
Увидеть этого человека на войне — значит увидеть человека, помеченного небесами, неприкосновенного и всевластного, человека, который безмятежно смеялся, когда кровавая мгла застилала небо. Если бы Джон был риммерсманом, улыбнулся про себя Изгримнур, он бы уж наверняка был пожалован медвежьей рубашкой.
Но он мертв, и это трудно понять. Посмотрите на этих рыцарей и лордов…
Они тоже думали, что будут жить вечно. А сейчас большинство из них подавлено и испугано…
Элиас и Ликтор заняли свои места сразу за носилками с телом короля. Вслед за ними расположились Изгримнур, принц Джошуа и принцесса Мириамель — единственная дочь Элиаса. Остальные знатные семейства тоже заняли свои места без обычных для них суеты и препирательств. Когда тело короля проносили по Королевскому пути к мысу, простые люди пристраивались к шествию, образуя гигантскую процессию, бесшумную и безмолвную.
Как бы отдыхая на ложе из длинных шестов в самом начале Королевского пути, лежала лодка короля «Морская стрела», на которой, как говорили, он некогда прибыл сюда с вестерлингских островов. Это было маленькое суденышко не более пяти эллей в длину. Герцог Изгримнур с печальным удовольствием полюбовался сверканием свежеотлакированного дерева на тусклом фейерверском солнце.
Боже, как он любил этот корабль! Королевские обязанности не давали ему возможности выйти в море, но герцог все-таки помнил один такой случай около тридцати лет тому назад. Джон был тогда в отвратительном настроении, и ничто в мире не могло его успокоить. И тогда… он и Изгримнур, совсем еще молодой человек, снарядили «Морскую стрелу» и вышли на вздыбленный ветром Кинслаг.
«Морская стрела» стремительно взлетала на огромных волнах и так же стремительно падала в черную бездну. Изгримнур, чьи предки осели на земле задолго до его рождения, отчаянно вцепился в планшир и молился, молился, молился множеству своих старых богов и единственному новому. А семидесятилетний король Джон, расправив плечи, жадно вдыхал пронзительно-холодный воздух и ликующе хохотал.
И вот теперь слуги бережно укладывали тело короля на его корабль. Сорок солдат королевской стражи подняли длинные шесты на плечи, и корабль отправился в свой последний печальный путь.
Король и «Морская стрела», возглавлявшие процессию, медленно плыли вдоль мыса над заливом и, наконец, достигли приготовленной могилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236
Когда Ликтор закончил, молящиеся встали, чтобы спеть молитву. Саймон удовольствовался тем, что произнес слова одними губами. Потом все вновь опустились на колени, и Ранессин начал говорить, к всеобщему удивлению перейдя от наббанайского к простонародному вестерлингу, который Джон сделал языком, понятным всему королевству.
— Вспомним, дети мои, — произнес Ранессин нараспев, — что когда последний гвоздь был вбит в древо казней и для Господа нашего Узириса наступила ужасная агония, благородная женщина из Наббана, именем Пелиппа, дочь могущественного рыцаря, увидала Его. Сердце ее исполнилось жалостью к Его страданиям. Когда же тьма наступила в эту первую ночь, и Узирис Эйдон был одинок и умирал на древе — ибо ученики Его были плетьми изгнаны со двора храма — она пришла к Нему, и она принесла Ему воды, и она дала Ему воды, обмакнув в золотой сосуд шелковый шарф свой и затем поднеся к сухим губам Его.
Когда же она дала Ему воды, то зарыдала, не в силах вынести лицезрения страданий Его. И сказала она: «Бедный человек, что они сделали тебе?» И ответил Искупитель: «Ничего, что не было бы предначертано бедному человеку».
И вновь зарыдала она, говоря: «Мало им убить тебя, они повесили тебя вверх ногами и тем позорят тебя!» И сказал Узирис: «Дщерь, как бы они ни повесили меня, все равно я открыто смотрю в лицо Бога, моего Отца.»
— Итак… — Ликтор опустил глаза к собравшимся, — как было сказано Господом нашим Узирисом, так и мы можем сказать о возлюбленном нами Джоне. Простые люди говорят, что Джон не ушел, но остается в тревоге за свой народ и свой Светлый Ард. Книга Эйдона обещает, что сейчас он восходит к свету, музыке и голубым горам рая. Наши братья, подданные Джона в Эрнистире, скажут, что он ушел, чтобы присоединиться к другим героям на звездах, — это не имеет значения.
Где бы ни был он, бывший некогда нам королем, восседает ли он на троне в голубых горах или в звездных полях, мы знаем твердо — он счастлив, он смотрит открыто в лицо Господу.
Когда Ликтор закончил, в глазах его стояли слезы. После прочтения завершающих молитв избранное общество покинуло церковь.
В благоговейном молчании Саймон наблюдал, как одетые в черное личные слуги короля Джона приступили к своим последним обязанностям. Они суетились как жуки вокруг мертвой стрекозы, облачая Джона в королевское одеяние и боевые доспехи.
Он знал, что давно должен был уйти, ибо его присутствие в церкви уже граничило со святотатством, но мальчик не мог заставить себя пошевелиться. Страх и горе сменились странным чувством. Все происходящее казалось инсценировкой, представлением пантомимы, в которой персонажи так скованно исполняли свои роли, что можно было подумать, что их суставы замерзают, оттаивают и снова замерзают.
Слуги умершего короля одели его в белоснежные доспехи, засунув перчатки в перевязь, но оставив ноги обнаженными. Они натянули небесно-голубой камзол поверх лат Джона и накинули ему на плечи сверкающий малиновый плащ, двигаясь медленно, как жертвы осенней лихорадки. На лбу его сиял железный обруч, обозначающий господство над Хейхолтом. Наконец Ноа, старый оруженосец короля, вынес железное кольцо Фингила, хранимое им. Внезапный стон, исторгнутый горем из его груди, потряс окружающую тишину. Он рыдал так горько, что Саймон удивился тому, что несмотря на застилающие глаза слезы, он все-таки сумел надеть кольцо на белый палец короля.
Наконец черные жуки подняли короля Джона на носилки. Шесть человек — по три с каждой стороны — в последний раз вынесли завернутого в золотую мантию короля из его замка. Ноа шел следом, держа украшенный гребнем дракона боевой шлем.
В тени хоров наверху Саймон осознал нечто, ради чего стоило целый час простоять не дыша. Короля не стало.
Когда герцог Изгримнур увидел, как тело короля покидает замок через Нирулагские ворота и процессия знати пристраивается следом, его медленно охватило чувство, напоминающее озноб в туманный день, похожее на то, которое испытываешь во сне, когда снится, что ты тонешь.
Не будь таким ослом, старик, сказал он себе. Никто не живет вечно, даже если Джону и удалось отхватить порядочный кусок.
Смешно, но даже стоя бок о бок в грохочущем аду битвы, когда стрелы тритингов с черным оперением свистели вокруг, как молнии Удуна — да что там, самого Бага — Изгримнур всегда знал, что Джон Пресвитер умрет в своей постели.
Увидеть этого человека на войне — значит увидеть человека, помеченного небесами, неприкосновенного и всевластного, человека, который безмятежно смеялся, когда кровавая мгла застилала небо. Если бы Джон был риммерсманом, улыбнулся про себя Изгримнур, он бы уж наверняка был пожалован медвежьей рубашкой.
Но он мертв, и это трудно понять. Посмотрите на этих рыцарей и лордов…
Они тоже думали, что будут жить вечно. А сейчас большинство из них подавлено и испугано…
Элиас и Ликтор заняли свои места сразу за носилками с телом короля. Вслед за ними расположились Изгримнур, принц Джошуа и принцесса Мириамель — единственная дочь Элиаса. Остальные знатные семейства тоже заняли свои места без обычных для них суеты и препирательств. Когда тело короля проносили по Королевскому пути к мысу, простые люди пристраивались к шествию, образуя гигантскую процессию, бесшумную и безмолвную.
Как бы отдыхая на ложе из длинных шестов в самом начале Королевского пути, лежала лодка короля «Морская стрела», на которой, как говорили, он некогда прибыл сюда с вестерлингских островов. Это было маленькое суденышко не более пяти эллей в длину. Герцог Изгримнур с печальным удовольствием полюбовался сверканием свежеотлакированного дерева на тусклом фейерверском солнце.
Боже, как он любил этот корабль! Королевские обязанности не давали ему возможности выйти в море, но герцог все-таки помнил один такой случай около тридцати лет тому назад. Джон был тогда в отвратительном настроении, и ничто в мире не могло его успокоить. И тогда… он и Изгримнур, совсем еще молодой человек, снарядили «Морскую стрелу» и вышли на вздыбленный ветром Кинслаг.
«Морская стрела» стремительно взлетала на огромных волнах и так же стремительно падала в черную бездну. Изгримнур, чьи предки осели на земле задолго до его рождения, отчаянно вцепился в планшир и молился, молился, молился множеству своих старых богов и единственному новому. А семидесятилетний король Джон, расправив плечи, жадно вдыхал пронзительно-холодный воздух и ликующе хохотал.
И вот теперь слуги бережно укладывали тело короля на его корабль. Сорок солдат королевской стражи подняли длинные шесты на плечи, и корабль отправился в свой последний печальный путь.
Король и «Морская стрела», возглавлявшие процессию, медленно плыли вдоль мыса над заливом и, наконец, достигли приготовленной могилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236