Свет кристалла озарил ужасное зрелище — сотни, нет тысячи белых паучков сновали по его руке, забираясь в рукав рубашки и кусаясь, как тысячи маленьких ос.
Саймон вскрикнул и ударил рукой по стене тоннеля, отчего на него обрушился настоящий дождь из комьев грязи, забившей глаза и рот. Его испуганные крики эхом разносились по тоннелю, быстро затихая. Он рухнул на сырую землю и шлепал горящей рукой по грязи до Тех пор, пока обжигающая боль не начала стихать, а потом на четвереньках пополз прочь от ужасного логова, или гнезда, или что он там растревожил. Он полз, тер руку рыхлой землей и сотрясался от охвативших его рыданий.
Наконец он смог встать и осмотреть руку. Свет кристалла обнаружил распухшую и покрасневшую кожу там, где Саймон ожидал увидеть сплошную кровоточащую рану. Рука онемела, и Саймон уныло подумал, что если пауки ядовитые, худшее еще впереди. Рыдания снова подступили к горлу, но он упрямо тряхнул головой. Он должен идти вперед. Должен.
Тысячи белых пауков.
Он должен идти.
Саймон пошел дальше, руководимый мутным светом сферы. Она высветила сглаженную сыростью стену и задушенный землей, опутанный белыми корнями поперечный коридор. Сейчас он где-то глубоко под замком — глубоко в черной земле. Не было никаких следов проходившего здесь Джошуа или кого-нибудь еще, Саймон был до тошноты уверен, что пропустил в темноте нужный поворот и теперь спускается по спирали в какую-то не имеющую выхода западню.
Он так долго плелся и сделал столько бессмысленных поворотов, что воспоминание о красной линии на карте доктора стало совершенно бесполезным.
Ничего, напоминающего лестницу, не могло быть здесь, в этих узких кротовых переходах. Даже сияющий кристалл мерцал все слабее. Голоса снова возникли из тьмы.
Темно и все темнее. Темно и все темнее.
Дайте нам полежать немного. Мы хотим спать, только спать.
У короля зверь внутри, и Прейратс его хозяин…
«Мой Саймон». Моргенс называл тебя «мой Саймон». Он знал твоего отца. Он хранил тайны.
Джошуа идет в Наглимунд. Солнце светит там день и ночь. Они едят сладкий крем и пьют чистую родниковую воду. В Наглимунде… Сияет солнце.
Сияющее и горячее солнце. Жарко. Почему?
Сырой тоннель стал очень теплым. Он плелся дальше, безнадежно уверенный, что начинается действие паучьего яда. Ему суждено умереть во тьме, ужасающей тьме. Никогда больше он не увидит солнца…
Тепло окружало его. Действительно становилось жарко.
Может быть, я шел по кругу? Неужели я блуждал столько часов только для того, чтобы вернуться к развалинам комнаты Моргенса, к остаткам его жизни? Но это невозможно. Он шел вниз неуклонно, ни разу не встретив подъема. Откуда же эта жара?
Он вспомнил одну из историй конюха Шема — рассказ о том, как юный Престер Джон блуждал во тьме и шел навстречу палящему жару дракона Шуракаи, притаившегося в подземелье под замком. Этим замком…
Но дракон мертв! Я сам видел его кости в тронном зале. Дракона больше нет. Нет бессонной, тяжело дышащей красной твари величиной с турнирное поле, с когтями, подобными мечам, и разумом, древним, как камни Светлого Арда. Дракон мертв.
Но разве у драконов не бывает братьев?
И что это за звук? Этот глухой раскатистый рев?
Жара была гнетущей, воздух стал плотным от едкого дыма. Сердце Саймона застыло в груди вялой свинцовой глыбой. Светильник начал тускнеть, а красноватый отблеск затмил слабое сияние сферы. Коридор выровнялся и не сворачивал больше ни вправо, ни влево, ведя к длинной разрушенной галерее и арке дверного проема, в котором танцевали быстрые тени. Саймон дрожал, пот градом катился по его лицу, но он чувствовал, что его притягивает эта дверь.
Поворачивайся и беги, простак!
Этого он сделать не мог. Каждый шаг был невозможно трудным, но юноша продвигался все ближе и ближе. Наконец он достиг арки и заглянул внутрь.
Это была огромная пещера, залитая колеблющимся красным светом. Каменные стены казались подтаявшими и выглядели как воск у основания свечи. На мгновение ослепленные ярким светом глаза Саймона широко раскрылись от изумления: у дальней стены два десятка черных фигур склонялись перед тушей… чудовищного, полыхающего пламенем дракона!
Секундой позже он понял, что это не так. Огромное тело, согнувшееся у стены, было обыкновенным горном. Одетые в темное фигуры бросали дрова в раскаленную утробу.
Литейная! Замковая литейная!
По всей пещере люди с лицами, закутанными шарфами, ковали орудия войны.
Массивные чаны с расплавленным железом вытаскивали из огня на концах длинных шестов. Жидкий металл шипел и булькал, разбрасывая раскаленные брызги, и стонущий голос горна заглушали удары молота по наковальне.
Саймон отпрянул от двери. В какой-то момент он почувствовал, что готов бежать к этим людям, потому что они были людьми, несмотря на свою странную одежду. Все что угодно казалось ему лучшим, чем этот темный тоннель и эти голоса, — но нет! Как могут эти литейщики помочь ему бежать? Они, без сомнения, знают только один путь, наверх, прямо в когти Прейратса, если только он выжил в аду горящих комнат Моргенса, или к жестокому суду Элиаса.
Он опустился на корточки, чтобы подумать. Шум горна и боль в голове делали это занятием не из легких. Он не мог вспомнить, чтобы за последнее время ему встретились какие-нибудь поперечные тоннели. Он видел, правда, что-то, напоминающее ряд отверстий на дальней стене пещеры-литейной, возможно, это были склады…
Или темницы…
Но казалось не менее вероятным, что это были просто другие входы и выходы из помещения. Возвращение обратно в тоннель было явно неразумным.
Трус! Судомойка!
Онемевший, подавленный, он чувствовал себя на острие ножа. Вернуться в темный тоннель, полный ядовитых пауков, когда единственный источник света иссякает? Или пройти через грохочущую литейную, а там как-нибудь… Кто знает?
Что же выбрать?
Он будет королем подземелья. Повелителем рыдающих теней.
Нет, его люди ушли, пусть он будет…
Саймон стукнул себя по голове, пытаясь разогнать болтливые голоса.
Если я умру, решил он наконец, слыша только бешеный стук своего сердца, пусть это по крайней мере будет при свете.
Он наклонился. Боль в голове пульсировала, как затухающий свет хрустальной сферы. Пока он смотрел на светильник, свет угас, а потом снова зажегся, слабо мерцая. Саймон опустил сферу в карман.
Пламя литейной и черные фигуры, снующие вокруг горна, отбрасывали на стены пляшущие черные, оранжевые и красные пятна; он выскочил из-за арочной двери и притаился за пологим выступом каменной кладки. Ближайшим укрытием было полуразвалившееся кирпичное строение в пятнадцати-двадцати эллях от него, заброшенная печь для обжига, приютившаяся на самом краю пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236