Он не поленился выучить чукотский язык и проповедовал своим зычным, глубоким басом, приводя понятные примеры из жизни чукчей. Сравнивал, например, бога с огромным мудрым моржом, который все видит и знает, а неотвратимость возмездия за грехи – с поведением полярного волка, способного месяц бежать по следу оленя, но загнать в конце концов добычу! Успех отца Василия был огромен, целую зиму он кочевал с чукчами, ел их пищу, научился неплохо набрасывать маут-аркан, бежать за нартами и разделывать оленину. Все это только усиливало его популярность.
Но был батюшка молод, даже очень – лет двадцати пяти, не больше; и хоть ждала его в Среднеколымске молодая красивая матушка, да матушка-то была в Среднеколымске, а батюшка кочевал со стадами оленей по Чукотскому полуострову, за тысячу верст от своей матушки! И вскоре чукчи заметили, что стал их русский друг хуже спать, и вообще вести себя как-то странно. Причину этого они без труда поняли, и у них, у путешествующих людей, давно был необходимый обычай. У чукчей был обычай, которые одни называют «товариществом по женам», другие «друзьями по женам», а третьи так и вовсе «братьями по женам». Этот обычай очень прост – два чукчи, которые постоянно гостят друг у друга, становятся «братьями по женам». Это означает, что пока каждый из них живет у другого, жена хозяина дома готова быть женой и его гостя. Нет! Я попросил бы читателя не ухмыляться столь гадостно! Чукчи – приличный, высоконравственный народ, и они вовсе не спят с кем попало! Это вам не москвичи!
«Братьями по женам» становились не кто попало, а хорошо знавшие друг друга люди, вынужденные поступать таким образом, – ведь пространства Севера огромны, бывать вне дома приходится часто и подолгу, а транспорт – оленья упряжка да собственные ноги.
Батюшка познал и этот чукотский обычай, и вернулся в Среднеколымск только летом, окрестив несколько сотен человек. Слава о нем прошла по всей русской православной церкви, его подвигу завидовали и радовались. Владыка приехал в Среднеколымск, чтобы лично поучиться у батюшки Василия, как надо крестить язычников и помочь ему основать новую епархию, специально для чукчей.
Владыка задержался до зимы, и хорошо сделал, потому что в гости к батюшке Василию как раз приехали его друзья чукчи, привезли рыбы и мяса и стали пировать на просторе.
Владыка общался с ними и несколько огорчился тем, как они поняли звучные, но, видимо, не очень конкретные проповеди отца Василия.
– Кто такой Иисус Христос? – спрашивал владыка.
– Он сын Великой Богини! – охотно отвечали чукчи. – Великая Богиня одновременно родила китов, моржей, чукчей, русских и Иисуса Христа. Теперь все они братья, и мы должны есть плоть и пить кровь Иисуса Христа так же, как плоть и кровь моржей и китов.
От таких ответов владыка приходил в некоторое смущение, но все же чукчи носили латунные крестики, ходили на церковные службы и особенно радовались кадению: всякий раз начинали кричать от удовольствия, когда звенело кадило и исходил ароматный дымок.
Но тут возникла проблема – ведь теперь чукчи были в гостях у отца Василия, а «товарищами по женам» они стали еще год назад… По поводу дальнейшего у меня есть несколько версий, в том числе прямо противоположных, и я не знаю, какая из них правильнее.
По одной версии, батюшка повинился перед матушкой, и они упали на колени перед владыкой, чтобы он их спас от срама и от сексуально озабоченных пришельцев. И владыка якобы страшно огорчался, что так кончается святое дело воцерковления язычников, но велел супругам немедленно переехать в Якутск, и даже вообще на юг Сибири. Там им дали приход… обычнейший приход с самым что ни на есть русским населением, и в нем-то отец Василий Ряполов и служил богу до самого своего конца или до полной физической дряхлости.
По другой версии, владыка оказался тоньше и хитрее – поучив пастырским жезлом отца Василия, не сумевшего преодолеть козни дьявола и томления плоти, а заодно ни в чем не повинную матушку, владыка распорядился немедленно перевести, отправить матушку Ефросинью в Якутск, где ее чукчи не смогут достать никакими силами.
А самому отцу Василию владыка вменил в послушание продолжать крещение, и пока не окрестит последнего чукчу, к матушке под бочок ни в коем случае не возвращаться.
Есть еще версия, что действовал владыка радикальнее, велев матушке уйти в монастырь… Но в такую рафинированную жестокость не так уж легко поверить.
А по последней и самой веселой версии владыка прямо велел матушке Ефросинье не валять дурака и не ломаться, пострадать за православную веру и для торжества Апостольской церкви на Чукотском полуострове. Навзрыд плакала приличная матушка, просила освободить ее от непосильного подвига, и вот тут-то владыка и взялся за пастырский посох, приводя духовную дочь к должному послушанию. Якобы так и были крещены чукчи… не все, правда, но многие.
Хулиганы рассказывают даже, что матушке понравилось быть женой чукчей, и она совсем туда сбежала. Но сколько-нибудь надежных сведений об этом у меня уже нет. Скорее всего, это анекдот, попытка оболгать бедную матушку.
Во всяком случае, я это к чему? А к тому, что на северо-востоке Азии жили еще всякие народы, и у каждого – свои обычаи… Вот и поторгуй с ними! Одни съедят, а с другими только зазевайся, как во что-то эдакое влипнешь…
Глава 36
НЕ ЗАВИДУЙТЕ МИЛЛИОНЕРАМ!
Увидев портрет в гостиной,
Не скажешь – увы и ах!
Ведь он торговал свининой
В поселке на приисках.
Брет Гарт
Уже история господина Шелихова показывает, до каких высот мог подняться иркутский купец. Останься он в родном городе Рыльске (под Курском) – так бы и быть ему, скорее всего, мещанином этого заштатного городишки. А возможности, которые получил он в Иркутске (плюс, конечно, умение ими воспользоваться, тут нет слов), сделали его таким знаменитым и известным.
Мы даже не знаем точной даты рождения Григория Ивановича – так скромно его происхождение. Но его именем названы залив в Охотском море, пролив между островом Кадьяк и полуостровом Аляска, город в Иркутской области. Могила Шелихова сохранилась до сих пор, а его потомки (и потомки графа Резанова) здравствуют до сих пор во Франции. Жизнь бывает к людям очень щедрой.
Но Григория Ивановича хотя бы писали «с вичем» – то есть с отчеством. А отчеств Андриана Толстого или Якова Санникова не знаем, потому что эти люди (как и Шелихов) происходили из самого что ни на есть простонародья, и отчеств им не полагалось. О Санникове мы не знаем даже годов рождения и смерти. Порой в Российской империи войти в историю было легче, чем добиться уважительного обращения.
Невероятное количество людей из сибирского купечества, даже совершив чрезвычайные поступки, открыв новые удивительные земли, сколотив огромное состояние, осталось в глазах «хорошего общества» всего лишь сиволапым мужичьем, которому подобает входить в дом с черного хода и снимать шапку, если с ними заговаривает офицер или чиновник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Но был батюшка молод, даже очень – лет двадцати пяти, не больше; и хоть ждала его в Среднеколымске молодая красивая матушка, да матушка-то была в Среднеколымске, а батюшка кочевал со стадами оленей по Чукотскому полуострову, за тысячу верст от своей матушки! И вскоре чукчи заметили, что стал их русский друг хуже спать, и вообще вести себя как-то странно. Причину этого они без труда поняли, и у них, у путешествующих людей, давно был необходимый обычай. У чукчей был обычай, которые одни называют «товариществом по женам», другие «друзьями по женам», а третьи так и вовсе «братьями по женам». Этот обычай очень прост – два чукчи, которые постоянно гостят друг у друга, становятся «братьями по женам». Это означает, что пока каждый из них живет у другого, жена хозяина дома готова быть женой и его гостя. Нет! Я попросил бы читателя не ухмыляться столь гадостно! Чукчи – приличный, высоконравственный народ, и они вовсе не спят с кем попало! Это вам не москвичи!
«Братьями по женам» становились не кто попало, а хорошо знавшие друг друга люди, вынужденные поступать таким образом, – ведь пространства Севера огромны, бывать вне дома приходится часто и подолгу, а транспорт – оленья упряжка да собственные ноги.
Батюшка познал и этот чукотский обычай, и вернулся в Среднеколымск только летом, окрестив несколько сотен человек. Слава о нем прошла по всей русской православной церкви, его подвигу завидовали и радовались. Владыка приехал в Среднеколымск, чтобы лично поучиться у батюшки Василия, как надо крестить язычников и помочь ему основать новую епархию, специально для чукчей.
Владыка задержался до зимы, и хорошо сделал, потому что в гости к батюшке Василию как раз приехали его друзья чукчи, привезли рыбы и мяса и стали пировать на просторе.
Владыка общался с ними и несколько огорчился тем, как они поняли звучные, но, видимо, не очень конкретные проповеди отца Василия.
– Кто такой Иисус Христос? – спрашивал владыка.
– Он сын Великой Богини! – охотно отвечали чукчи. – Великая Богиня одновременно родила китов, моржей, чукчей, русских и Иисуса Христа. Теперь все они братья, и мы должны есть плоть и пить кровь Иисуса Христа так же, как плоть и кровь моржей и китов.
От таких ответов владыка приходил в некоторое смущение, но все же чукчи носили латунные крестики, ходили на церковные службы и особенно радовались кадению: всякий раз начинали кричать от удовольствия, когда звенело кадило и исходил ароматный дымок.
Но тут возникла проблема – ведь теперь чукчи были в гостях у отца Василия, а «товарищами по женам» они стали еще год назад… По поводу дальнейшего у меня есть несколько версий, в том числе прямо противоположных, и я не знаю, какая из них правильнее.
По одной версии, батюшка повинился перед матушкой, и они упали на колени перед владыкой, чтобы он их спас от срама и от сексуально озабоченных пришельцев. И владыка якобы страшно огорчался, что так кончается святое дело воцерковления язычников, но велел супругам немедленно переехать в Якутск, и даже вообще на юг Сибири. Там им дали приход… обычнейший приход с самым что ни на есть русским населением, и в нем-то отец Василий Ряполов и служил богу до самого своего конца или до полной физической дряхлости.
По другой версии, владыка оказался тоньше и хитрее – поучив пастырским жезлом отца Василия, не сумевшего преодолеть козни дьявола и томления плоти, а заодно ни в чем не повинную матушку, владыка распорядился немедленно перевести, отправить матушку Ефросинью в Якутск, где ее чукчи не смогут достать никакими силами.
А самому отцу Василию владыка вменил в послушание продолжать крещение, и пока не окрестит последнего чукчу, к матушке под бочок ни в коем случае не возвращаться.
Есть еще версия, что действовал владыка радикальнее, велев матушке уйти в монастырь… Но в такую рафинированную жестокость не так уж легко поверить.
А по последней и самой веселой версии владыка прямо велел матушке Ефросинье не валять дурака и не ломаться, пострадать за православную веру и для торжества Апостольской церкви на Чукотском полуострове. Навзрыд плакала приличная матушка, просила освободить ее от непосильного подвига, и вот тут-то владыка и взялся за пастырский посох, приводя духовную дочь к должному послушанию. Якобы так и были крещены чукчи… не все, правда, но многие.
Хулиганы рассказывают даже, что матушке понравилось быть женой чукчей, и она совсем туда сбежала. Но сколько-нибудь надежных сведений об этом у меня уже нет. Скорее всего, это анекдот, попытка оболгать бедную матушку.
Во всяком случае, я это к чему? А к тому, что на северо-востоке Азии жили еще всякие народы, и у каждого – свои обычаи… Вот и поторгуй с ними! Одни съедят, а с другими только зазевайся, как во что-то эдакое влипнешь…
Глава 36
НЕ ЗАВИДУЙТЕ МИЛЛИОНЕРАМ!
Увидев портрет в гостиной,
Не скажешь – увы и ах!
Ведь он торговал свининой
В поселке на приисках.
Брет Гарт
Уже история господина Шелихова показывает, до каких высот мог подняться иркутский купец. Останься он в родном городе Рыльске (под Курском) – так бы и быть ему, скорее всего, мещанином этого заштатного городишки. А возможности, которые получил он в Иркутске (плюс, конечно, умение ими воспользоваться, тут нет слов), сделали его таким знаменитым и известным.
Мы даже не знаем точной даты рождения Григория Ивановича – так скромно его происхождение. Но его именем названы залив в Охотском море, пролив между островом Кадьяк и полуостровом Аляска, город в Иркутской области. Могила Шелихова сохранилась до сих пор, а его потомки (и потомки графа Резанова) здравствуют до сих пор во Франции. Жизнь бывает к людям очень щедрой.
Но Григория Ивановича хотя бы писали «с вичем» – то есть с отчеством. А отчеств Андриана Толстого или Якова Санникова не знаем, потому что эти люди (как и Шелихов) происходили из самого что ни на есть простонародья, и отчеств им не полагалось. О Санникове мы не знаем даже годов рождения и смерти. Порой в Российской империи войти в историю было легче, чем добиться уважительного обращения.
Невероятное количество людей из сибирского купечества, даже совершив чрезвычайные поступки, открыв новые удивительные земли, сколотив огромное состояние, осталось в глазах «хорошего общества» всего лишь сиволапым мужичьем, которому подобает входить в дом с черного хода и снимать шапку, если с ними заговаривает офицер или чиновник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113