мы их перебьем.
Немцы говорят, что они – народ без пространства. Ладно, мы выдадим каждому фрицу по два аршина. Проклятая страна, которая принесла столько горя всему человечеству, которая разорила и опечалила наш народ, получит по заслугам: Германия станет пространством без народа.
Умели воровать, умейте отвечать» [10].
Я мог бы привести и стихи К.В. Симонова, в которых обо всем говорит уже название: «Так убей же его, убей!». Приведу только фрагмент этих жутких стихов:
Если немца убил твой брат,
Если немца убил сосед,
Это он, а не ты солдат,
А тебе оправдания нет!
Иногда злобную ненависть этих авторов к немцам объясняют еврейской кровью, текущей в их жилах. Мол, немецкие нацисты истребляли их народ под корень. Но тогда позвольте вопрос: а чем… нет, не евреи! Я не буду уподобляться ни Геббельсу, ни Эренбургу и не стану возлагать групповой ответственности на целые народы. Но чем конкретно эти двое отличаются от идеологов нацизма? Того же Йозефа Геббельса?
Такие произведения, такой подход к делу и создавали психологический фон для «окончательного решения немецкого вопроса». Фон, на котором становилось возможно утюжить танками дома, стрелять по всему, что еще движется, вывозить уцелевших в море на баржах и топить, сбрасывая в ноябрьскую Балтику.
А потом можно было запахивать немецкие кладбища в Пскове, Новгороде, Кингисеппе и других городах, делая вид, будто немцы вообще никогда не жили в Прибалтике, будто эта земля не часть их исторической родины.
И я не думаю, что домовые в Кёнигсберге (мне приятнее называть этот город историческим именем) должны любить русских вообще и советских военнослужащих особенно.
Тут, конечно, вопрос: а верят ли немцы в домовых, и если верят – то как их себе представляют? Может быть, эта мохнатая зверушка не имеет с их представлениями ничего общего?
Тут могут быть два предположения… Если некая сущность обитает в доме, хранит дом и бережет его, то ведь эта сущность вполне может показываться каждому человеку такой, чтобы он, этот человек, был бы в состоянии ее узнать и понять, с чем он имеет дело.
Это первое предположение.
А второе еще проще. Если домовые существуют как некая объективная реальность, то ведь их внешность не имеет никакого отношения к тому, что об этом думают немцы, русские и с тем же успехом – зулусы или индейское племя сиу.
Сыны туманного Альбиона передают кошачье мяуканье звуками «мью-мью», китайцы: «мау-мау», но ведь ни коты, ни издаваемые ими звуки не изменяются от этого.
Так же и здесь: если в домах (в некоторых домах) живут маленькие пушистые зверушки, способные наказывать нас или проявлять к нам какие-то чувства, то какая разница, как мы их себе представляем? Они существуют – и все!
Глава 28
БУРОВСКИЙ-МОНОГАТАРИ, ИЛИ КАК РОЖДАЮТСЯ ЛЕГЕНДЫ
…мало ли что рассказывают про страну варваров?
Бр. Стругацкие
Механизм рождения легенд и слухов мне довелось изучать на очень близком и понятном примере: на примере рассказов о самом себе. Недавно мне принесли такую историю:
«Было это во время работ Буровского у Вадецкой . Там он, как почти каждый день, страшно напился и пошел гулять, чтобы немного проветриться. А в это время копали поздний тагар и почти докопали погребальную камеру на 30 или 40 человек, квадрат со стороной метров шесть и глубиной метра три с половиной. Свалился он в яму, пытается выбраться – не выходит. Стал звать людей – никто не отзывается!
Тогда Буровский лег спать прямо на голой земле; а может, просто выбился из сил и забылся пьяным полусном. С первыми лучами солнца просыпается Буровский и обнаруживает себя в могиле, среди скелетов. Сообразить, где он находится и что случилось, Буровский, как всегда, не смог – он, как известно, вообще умом не очень крепок. И стал Буровский в страшной панике прыгать на стены могилы, а зацепиться не за что – стенки гладкие, крутые и высокие. Он со страху стал еще дико орать: «На помощь! На помощь!» и все продолжает метаться. Все, что несколько дней расчищали, заметали кисточками, любовно выделяли, стараясь оставить на месте, Буровский затоптал ногами, переломал и перепортил за несколько минут, потому что после каждого идиотского прыжка он падал на расчищенные скелеты и на погребальный инвентарь.
Ранним утром в воскресенье лагерь никак не мог проснуться, прошло минут двадцать, пока кто-то подбежал к раскопу, понял, что случилось, и позвал остальных. Только когда Буровский увидел над кромкой раскопа несколько лиц и услышал крики прибежавших: «Что ты делаешь, идиот! Ребята, он там все переломал!», он сообразил, наконец, что происходит, и хоть немного успокоился. Тогда его вытащили из ямы, похмелили и утешили, а разрушения, причиненные Буровским в яме, пришлось ликвидировать дня три. Одна девушка плакала навзрыд, увидев, что он сделал с ее работой. Трое парней, четыре дня расчищавших завал костей, вдребезги растоптанный и раскиданный Буровским, огорчились так, что побили Буровского и отняли у него запасы водки. Буровский не смог жить в экспедиции без водки и вынужден был уехать».
Вот такая история. Насколько я могу судить, сделана она из двух не связанных между собой половинок. Одна половинка – это история про какого-то баптистского проповедника, который поехал в экспедицию Вадецкой отдыхать; он действительно свалился в погребальную яму и перепугался, но не скелетов, а потому, что никак не мог самостоятельно выбраться, и его вытаскивали всем коллективом.
По другой версии, этого проповедника специально положили пьяного в компанию скелетов, потому что он уж очень допекал всех своими проповедями. Сядут люди у костра попеть под гитару, выпить чего-то славного, а тут он начинает нести про конец света и про то, что они почувствуют, очнувшись когда-нибудь в могилах. Ну и доболтался: напоив дурака до изумления, его снесли в могилу и уложили нос к носу с черепом человека, который помер почти две тысячи лет назад. Он проснулся, перепугался. Но, конечно же крушить что-либо ему никто не дал – шутники сидели тут же и никакого погрома в раскопе не допустили.
Какая все-таки из двух версий этой истории верна – я, честно говоря, не знаю, но отзвуки этой истории помнились и рассказывались в экспедиции Вадецкой еще в начале 1980-х.
А вторая половинка, из которой сделали кусочек эпоса про пьяного Буровского, произошла в 1983 году со мной и с другим красноярским археологом, Н.П. Макаровым. Мы шли с реки Базыр в основной лагерь и отклонились от курса, потому что было часа два ночи, луна зашла за тучи, а пили мы много, в том числе и много неподходящего.
К моему изумлению, Николай Поликарпович вдруг ушел куда-то вниз и пропал.
– Коля, ты куда?!
Более идиотского вопроса невозможно было и представить; тем более, что, произнося эти исторические слова, я сделал шаг вперед и тоже полетел куда-то вперед и вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Немцы говорят, что они – народ без пространства. Ладно, мы выдадим каждому фрицу по два аршина. Проклятая страна, которая принесла столько горя всему человечеству, которая разорила и опечалила наш народ, получит по заслугам: Германия станет пространством без народа.
Умели воровать, умейте отвечать» [10].
Я мог бы привести и стихи К.В. Симонова, в которых обо всем говорит уже название: «Так убей же его, убей!». Приведу только фрагмент этих жутких стихов:
Если немца убил твой брат,
Если немца убил сосед,
Это он, а не ты солдат,
А тебе оправдания нет!
Иногда злобную ненависть этих авторов к немцам объясняют еврейской кровью, текущей в их жилах. Мол, немецкие нацисты истребляли их народ под корень. Но тогда позвольте вопрос: а чем… нет, не евреи! Я не буду уподобляться ни Геббельсу, ни Эренбургу и не стану возлагать групповой ответственности на целые народы. Но чем конкретно эти двое отличаются от идеологов нацизма? Того же Йозефа Геббельса?
Такие произведения, такой подход к делу и создавали психологический фон для «окончательного решения немецкого вопроса». Фон, на котором становилось возможно утюжить танками дома, стрелять по всему, что еще движется, вывозить уцелевших в море на баржах и топить, сбрасывая в ноябрьскую Балтику.
А потом можно было запахивать немецкие кладбища в Пскове, Новгороде, Кингисеппе и других городах, делая вид, будто немцы вообще никогда не жили в Прибалтике, будто эта земля не часть их исторической родины.
И я не думаю, что домовые в Кёнигсберге (мне приятнее называть этот город историческим именем) должны любить русских вообще и советских военнослужащих особенно.
Тут, конечно, вопрос: а верят ли немцы в домовых, и если верят – то как их себе представляют? Может быть, эта мохнатая зверушка не имеет с их представлениями ничего общего?
Тут могут быть два предположения… Если некая сущность обитает в доме, хранит дом и бережет его, то ведь эта сущность вполне может показываться каждому человеку такой, чтобы он, этот человек, был бы в состоянии ее узнать и понять, с чем он имеет дело.
Это первое предположение.
А второе еще проще. Если домовые существуют как некая объективная реальность, то ведь их внешность не имеет никакого отношения к тому, что об этом думают немцы, русские и с тем же успехом – зулусы или индейское племя сиу.
Сыны туманного Альбиона передают кошачье мяуканье звуками «мью-мью», китайцы: «мау-мау», но ведь ни коты, ни издаваемые ими звуки не изменяются от этого.
Так же и здесь: если в домах (в некоторых домах) живут маленькие пушистые зверушки, способные наказывать нас или проявлять к нам какие-то чувства, то какая разница, как мы их себе представляем? Они существуют – и все!
Глава 28
БУРОВСКИЙ-МОНОГАТАРИ, ИЛИ КАК РОЖДАЮТСЯ ЛЕГЕНДЫ
…мало ли что рассказывают про страну варваров?
Бр. Стругацкие
Механизм рождения легенд и слухов мне довелось изучать на очень близком и понятном примере: на примере рассказов о самом себе. Недавно мне принесли такую историю:
«Было это во время работ Буровского у Вадецкой . Там он, как почти каждый день, страшно напился и пошел гулять, чтобы немного проветриться. А в это время копали поздний тагар и почти докопали погребальную камеру на 30 или 40 человек, квадрат со стороной метров шесть и глубиной метра три с половиной. Свалился он в яму, пытается выбраться – не выходит. Стал звать людей – никто не отзывается!
Тогда Буровский лег спать прямо на голой земле; а может, просто выбился из сил и забылся пьяным полусном. С первыми лучами солнца просыпается Буровский и обнаруживает себя в могиле, среди скелетов. Сообразить, где он находится и что случилось, Буровский, как всегда, не смог – он, как известно, вообще умом не очень крепок. И стал Буровский в страшной панике прыгать на стены могилы, а зацепиться не за что – стенки гладкие, крутые и высокие. Он со страху стал еще дико орать: «На помощь! На помощь!» и все продолжает метаться. Все, что несколько дней расчищали, заметали кисточками, любовно выделяли, стараясь оставить на месте, Буровский затоптал ногами, переломал и перепортил за несколько минут, потому что после каждого идиотского прыжка он падал на расчищенные скелеты и на погребальный инвентарь.
Ранним утром в воскресенье лагерь никак не мог проснуться, прошло минут двадцать, пока кто-то подбежал к раскопу, понял, что случилось, и позвал остальных. Только когда Буровский увидел над кромкой раскопа несколько лиц и услышал крики прибежавших: «Что ты делаешь, идиот! Ребята, он там все переломал!», он сообразил, наконец, что происходит, и хоть немного успокоился. Тогда его вытащили из ямы, похмелили и утешили, а разрушения, причиненные Буровским в яме, пришлось ликвидировать дня три. Одна девушка плакала навзрыд, увидев, что он сделал с ее работой. Трое парней, четыре дня расчищавших завал костей, вдребезги растоптанный и раскиданный Буровским, огорчились так, что побили Буровского и отняли у него запасы водки. Буровский не смог жить в экспедиции без водки и вынужден был уехать».
Вот такая история. Насколько я могу судить, сделана она из двух не связанных между собой половинок. Одна половинка – это история про какого-то баптистского проповедника, который поехал в экспедицию Вадецкой отдыхать; он действительно свалился в погребальную яму и перепугался, но не скелетов, а потому, что никак не мог самостоятельно выбраться, и его вытаскивали всем коллективом.
По другой версии, этого проповедника специально положили пьяного в компанию скелетов, потому что он уж очень допекал всех своими проповедями. Сядут люди у костра попеть под гитару, выпить чего-то славного, а тут он начинает нести про конец света и про то, что они почувствуют, очнувшись когда-нибудь в могилах. Ну и доболтался: напоив дурака до изумления, его снесли в могилу и уложили нос к носу с черепом человека, который помер почти две тысячи лет назад. Он проснулся, перепугался. Но, конечно же крушить что-либо ему никто не дал – шутники сидели тут же и никакого погрома в раскопе не допустили.
Какая все-таки из двух версий этой истории верна – я, честно говоря, не знаю, но отзвуки этой истории помнились и рассказывались в экспедиции Вадецкой еще в начале 1980-х.
А вторая половинка, из которой сделали кусочек эпоса про пьяного Буровского, произошла в 1983 году со мной и с другим красноярским археологом, Н.П. Макаровым. Мы шли с реки Базыр в основной лагерь и отклонились от курса, потому что было часа два ночи, луна зашла за тучи, а пили мы много, в том числе и много неподходящего.
К моему изумлению, Николай Поликарпович вдруг ушел куда-то вниз и пропал.
– Коля, ты куда?!
Более идиотского вопроса невозможно было и представить; тем более, что, произнося эти исторические слова, я сделал шаг вперед и тоже полетел куда-то вперед и вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113