В затхлом помещении ее собственное тело стало противным и липким. Эви обонянием различала три различных вида зрителей, а всего она насчитала в зале семь занятых кресел. Лишь один из посетителей – неряшливая крыса-моро, мех на которой торчал клочьями, – был здесь, когда Эви нырнула в спасительную темноту зала.
На огромном голографическом экране виднелась слегка смазанная картина, изображавшая пса-моро, щедро наделенного природой мужскими достоинствами, и не менее щедро наделенную женскими прелестями пышнотелую особу, которые самозабвенно предавались содомскому греху.
По залу раздавались звуки, сопровождающие соприкосновения обнаженного человеческого тела и собачьей шерсти.
Однако не все эти стоны и всхлипы доносились с экрана, а мускусный запах свежей спермы исходил явно не от киногероя.
Эви прищурилась, устремив взгляд на экран. По короткой коричневой шерсти пса она догадалась, что актер наверняка из пакистанских овчарок. Кончик его уха подрагивал, и Эви сумела разглядеть татуировку, которая явно была не чем иным, как значком его боевого подразделения.
Господи, каким ветром ее занесло сюда?
Она закрыла глаза и потерла виски. И вообще, кому какое дело, из какого подразделения этот пес, подрабатывающий порнухой?
Эви жалела, что не рискнула улизнуть на «Перегрине» с острова. Но к этому времени ее аэрокар уже наверняка поднялся на максимальную высоту и вдоль Седьмой Авеню несся мимо статуи Свободы дальше к океану. Туда, где ему предстояло найти свое последнее пристанище – в глубине вод, под голубыми волнами Атлантики.
Эви провела не меньше двух часов в порнографическом театрике, прежде чем уснуть. Все это время она ждала, что сюда вот-вот нагрянут легавые, однако пока что ее поймала в свои объятия одна лишь невыносимая усталость.
А это значило, что Управление полиции Нью-Йорка, черные каски и кто-либо другой из замешанных в этой истории все еще теряются в догадках, пытаясь докопаться до истины. Как и она сама.
Эви помассировала левую ногу и поморщилась. Икра начинала распухать, и у нее возникло такое ощущение, будто она только что пробежала марафонскую дистанцию. Или словно кто-то отхлестал ее тяжелым ремнем.
Пока что тем, что она оставалась жива, Эви была в большей степени обязана удаче, нежели собственным способностям. И если ей не удастся разгадать, что же все-таки творится вокруг, ее заранее можно записать в покойники.
Через два ряда впереди от нее сидел мужчина. Оттуда доносилось какое-то сопение, а его сиденье ритмично похлопывало. Кстати, именно оттуда и исходил свежий запах мускуса. Влажные звуки доносились откуда-то спереди от него, но Эви уже не могла разглядеть, что там такое.
Обратив внимание на происходящее впереди нее, Эви тотчас постаралась переключить свои мысли на более важные дела.
Предположим, здесь действуют две команды – команда снайпера и команда того типа с биноклем. Последние, возможно, пытались взять ее живьем. Значит, они сумели нанять афганов для проведения операции захвата. Автоматы «Мицубиси» и кибернетический доберман свидетельствовали о том, что они имели доступ к старым японским технологиям. К тому же тип с биноклем переговаривался с кем-то по-японски. Вполне логично предположить, что это мог быть парень с доберманом.
Больше всего Эви беспокоил кибернетический пес. Считалось, что все интерфейсные технологии были утрачены или же уничтожены, после того как китайцы подвергли Токио ядерной бомбардировке. А это случилось уже более двадцати лет назад.
Команда же снайпера хотела видеть ее труп. Именно она и подложила бомбу в ее «Порше».
Однако все это не объясняло появления Фрея. Он возник перед ней буквально ниоткуда. Кроме того, он жил подозрительно близко от ее дома. И к тому же его, казалось, совершенно не волновали эти странные совпадения.
Фрей наверняка что-то знал.
И наверняка поддерживал связь с Дэвидом Прайсом. «Прайс оказался прав», – помнится, тогда пробормотал Фрей. Прайс был одним из ее коллег по работе, и служил в Мозговом Центре. Он так же был единственным, кто не видел ничего предосудительного в том, чтобы поддерживать с Эви неформальные отношения, несмотря на то, что та не была человеком. Прайс был политологом и специализировался по теории заговоров.
А еще Фрей волновался насчет Хофштадтера, который являлся ее и Прайса непосредственным начальником. Хофштадтер, прежде всего, немец-экономист.
Эви не могла избавиться от чувства, что Фрею было прекрасно известно, что же, собственно, произошло с ней. Он явно направлялся бегом к месту действия. Но больше всего Эви встревожил тот факт, что Фрей был единственным, кто мчался по направлению к ее дому. Неужели он не мог поставить в известность кого-либо из Агентства, прежде чем бросаться ей на подмогу.
– Может в этом замешано и само Агентство? – слова эти вырвались у нее едва слышным шепотом. Их заглушили стоны и всхлипы с экрана.
Мысль эта сильно встревожила Эви.
Проверить ее можно было одним-единственным способом – телефонным звонком.
Эви надела очки, взяла с сиденья рюкзак и вышла из зала в вестибюль.
За барьерчиком восседал грузный, похожий на Будду, менеджер театрика. Смерив Эви коротким взглядом, он снова сосредоточил свое внимание на электронном считывающем устройстве, которое держал в руках.
Атмосфера в залитом желтым светом вестибюле была такой же душной и спертой, как и в зале. Общественный видеоком примостился около полки с журналами, вернее, безвкусными пестрыми этикетками. Вывеска над полкой гласила: «Здоровье и просвещение». Эви разглядела такие заглавия, как: «Животные-любовники», «Псы для утех», «Мохнатая любовь» и даже «Секс, секс, секс». Она проскользнула в нишу, в которой примостился видеоком. Судя по запаху, этот уединенный закуток использовался не только для звонков.
На экране видеокома чья-то рука начертала весьма точное, с точки зрения анатомии, изображение эрекции. Эви решила, что Агентство будет не в обиде. Она ввела в машину одну из своих фальшивых банковских карточек и набрала номер экстренного вызова.
Экран оставался потухшим даже после того, как Эви ввела номер. На нем не возникло ни «снега», ни сетки. Но даже с «мертвым экраном» Эви различила негромкий щелчок – значит, связь все-таки установилась.
– «Ангел», – раздался голос за экраном.
Голос совершенно незнакомый, какого Эви не слышала раньше. Само по себе это было не столь уж и подозрительно. Агентство постоянно меняло ответственных агентов, часто без всякого предупреждения. Вряд ли Эви была знакома с тем из них, кто сейчас выступал в роли «Ангела». Эви назвала личный пароль.
– Лысый Орел.
– Вы вышли на закрытый канал связи. Откуда вам известен этот номер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
На огромном голографическом экране виднелась слегка смазанная картина, изображавшая пса-моро, щедро наделенного природой мужскими достоинствами, и не менее щедро наделенную женскими прелестями пышнотелую особу, которые самозабвенно предавались содомскому греху.
По залу раздавались звуки, сопровождающие соприкосновения обнаженного человеческого тела и собачьей шерсти.
Однако не все эти стоны и всхлипы доносились с экрана, а мускусный запах свежей спермы исходил явно не от киногероя.
Эви прищурилась, устремив взгляд на экран. По короткой коричневой шерсти пса она догадалась, что актер наверняка из пакистанских овчарок. Кончик его уха подрагивал, и Эви сумела разглядеть татуировку, которая явно была не чем иным, как значком его боевого подразделения.
Господи, каким ветром ее занесло сюда?
Она закрыла глаза и потерла виски. И вообще, кому какое дело, из какого подразделения этот пес, подрабатывающий порнухой?
Эви жалела, что не рискнула улизнуть на «Перегрине» с острова. Но к этому времени ее аэрокар уже наверняка поднялся на максимальную высоту и вдоль Седьмой Авеню несся мимо статуи Свободы дальше к океану. Туда, где ему предстояло найти свое последнее пристанище – в глубине вод, под голубыми волнами Атлантики.
Эви провела не меньше двух часов в порнографическом театрике, прежде чем уснуть. Все это время она ждала, что сюда вот-вот нагрянут легавые, однако пока что ее поймала в свои объятия одна лишь невыносимая усталость.
А это значило, что Управление полиции Нью-Йорка, черные каски и кто-либо другой из замешанных в этой истории все еще теряются в догадках, пытаясь докопаться до истины. Как и она сама.
Эви помассировала левую ногу и поморщилась. Икра начинала распухать, и у нее возникло такое ощущение, будто она только что пробежала марафонскую дистанцию. Или словно кто-то отхлестал ее тяжелым ремнем.
Пока что тем, что она оставалась жива, Эви была в большей степени обязана удаче, нежели собственным способностям. И если ей не удастся разгадать, что же все-таки творится вокруг, ее заранее можно записать в покойники.
Через два ряда впереди от нее сидел мужчина. Оттуда доносилось какое-то сопение, а его сиденье ритмично похлопывало. Кстати, именно оттуда и исходил свежий запах мускуса. Влажные звуки доносились откуда-то спереди от него, но Эви уже не могла разглядеть, что там такое.
Обратив внимание на происходящее впереди нее, Эви тотчас постаралась переключить свои мысли на более важные дела.
Предположим, здесь действуют две команды – команда снайпера и команда того типа с биноклем. Последние, возможно, пытались взять ее живьем. Значит, они сумели нанять афганов для проведения операции захвата. Автоматы «Мицубиси» и кибернетический доберман свидетельствовали о том, что они имели доступ к старым японским технологиям. К тому же тип с биноклем переговаривался с кем-то по-японски. Вполне логично предположить, что это мог быть парень с доберманом.
Больше всего Эви беспокоил кибернетический пес. Считалось, что все интерфейсные технологии были утрачены или же уничтожены, после того как китайцы подвергли Токио ядерной бомбардировке. А это случилось уже более двадцати лет назад.
Команда же снайпера хотела видеть ее труп. Именно она и подложила бомбу в ее «Порше».
Однако все это не объясняло появления Фрея. Он возник перед ней буквально ниоткуда. Кроме того, он жил подозрительно близко от ее дома. И к тому же его, казалось, совершенно не волновали эти странные совпадения.
Фрей наверняка что-то знал.
И наверняка поддерживал связь с Дэвидом Прайсом. «Прайс оказался прав», – помнится, тогда пробормотал Фрей. Прайс был одним из ее коллег по работе, и служил в Мозговом Центре. Он так же был единственным, кто не видел ничего предосудительного в том, чтобы поддерживать с Эви неформальные отношения, несмотря на то, что та не была человеком. Прайс был политологом и специализировался по теории заговоров.
А еще Фрей волновался насчет Хофштадтера, который являлся ее и Прайса непосредственным начальником. Хофштадтер, прежде всего, немец-экономист.
Эви не могла избавиться от чувства, что Фрею было прекрасно известно, что же, собственно, произошло с ней. Он явно направлялся бегом к месту действия. Но больше всего Эви встревожил тот факт, что Фрей был единственным, кто мчался по направлению к ее дому. Неужели он не мог поставить в известность кого-либо из Агентства, прежде чем бросаться ей на подмогу.
– Может в этом замешано и само Агентство? – слова эти вырвались у нее едва слышным шепотом. Их заглушили стоны и всхлипы с экрана.
Мысль эта сильно встревожила Эви.
Проверить ее можно было одним-единственным способом – телефонным звонком.
Эви надела очки, взяла с сиденья рюкзак и вышла из зала в вестибюль.
За барьерчиком восседал грузный, похожий на Будду, менеджер театрика. Смерив Эви коротким взглядом, он снова сосредоточил свое внимание на электронном считывающем устройстве, которое держал в руках.
Атмосфера в залитом желтым светом вестибюле была такой же душной и спертой, как и в зале. Общественный видеоком примостился около полки с журналами, вернее, безвкусными пестрыми этикетками. Вывеска над полкой гласила: «Здоровье и просвещение». Эви разглядела такие заглавия, как: «Животные-любовники», «Псы для утех», «Мохнатая любовь» и даже «Секс, секс, секс». Она проскользнула в нишу, в которой примостился видеоком. Судя по запаху, этот уединенный закуток использовался не только для звонков.
На экране видеокома чья-то рука начертала весьма точное, с точки зрения анатомии, изображение эрекции. Эви решила, что Агентство будет не в обиде. Она ввела в машину одну из своих фальшивых банковских карточек и набрала номер экстренного вызова.
Экран оставался потухшим даже после того, как Эви ввела номер. На нем не возникло ни «снега», ни сетки. Но даже с «мертвым экраном» Эви различила негромкий щелчок – значит, связь все-таки установилась.
– «Ангел», – раздался голос за экраном.
Голос совершенно незнакомый, какого Эви не слышала раньше. Само по себе это было не столь уж и подозрительно. Агентство постоянно меняло ответственных агентов, часто без всякого предупреждения. Вряд ли Эви была знакома с тем из них, кто сейчас выступал в роли «Ангела». Эви назвала личный пароль.
– Лысый Орел.
– Вы вышли на закрытый канал связи. Откуда вам известен этот номер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79