Это они должны дрожать!
Но ведь он никогда раньше не делал ничего подобного.
Все равно с этим надо кончать.
Лайл сорвал одеяло с дряблого тела мадам Помроль, перевернул ее, схватил под руки, стал вытаскивать из машины. Она пробовала отбиваться, даже из-под кляпа слышалось полное страха хныканье, из ноздрей вырывалось хриплое свистящее дыхание. Несколько часов пролежала догола раздетая, связанная, с кляпом во рту, с заклеенными глазами. Оба пленника наверняка испытывали неслыханный ужас, которого раньше не могли себе даже представить.
Очень плохо, думал Лайл, укладывая ее на мостовую. Хуже некуда, черт побери.
Потом выволок из машины мужчину, перевернул лицом вниз точно так, как жену. Брюхо расплющилось на асфальте, вокруг образовалась лужа.
Ну что? — хотел крикнуть Лайл. Ждете смерти? Думаете, вас ждет то, что вы мне приготовили?
Нож на три четверти перерезал ленту на запястьях. Дальше сами без труда разорвут.
Снова вскочив в их машину, он с ревом сорвался с места, глядя по сторонам, озираясь, проверяя, не видит ли кто. Постепенно приходила уверенность, что удастся выйти из воды сухим.
Лайл доехал до Чемберс-стрит, встал у пожарного гидранта. Стекла машины оставил опущенными, двери незапертыми, багажник открытым, разорванную одежду Фостеров бросил на переднее сиденье, одеяло свернул, взял с собой. Ключи спустил в канализационную решетку по дороге к станции метро на углу. Выбрал это место потому, что тут проходил поезд, делавший остановку в Астории в шести кварталах от дома. В ожидании поезда по инструкциям Джека нашел телефон-автомат, набрал 911, бросая монетки в прорезь автомата дрожащими пальцами.
Черт возьми! Сколько можно трястись?
Лайл сообщил дежурному, что, кажется, слышал выстрелы на Чемберс-стрит, связанные, по его мнению, с желтой «короллой», брошенной у пожарного гидранта.
Полицейские, прибыв на место, в первую очередь заглянут в бардачок, обнаружат документы на машину. Потом осмотрят багажник с пистолетом 32-го калибра. Джек уверен, что незарегистрированный.
Когда Фостеры заявят об угоне автомобиля, им придется объяснить, как в багажнике оказался незарегистрированный пистолет, на котором, видимо, остались отпечатки их пальцев. Если он еще засветился в каком-нибудь преступлении, совсем хорошо. Если нет, у Джека есть дальнейшие планы относительно мадам Помроль.
До смерти интересно узнать, что он еще придумал.
13
Джек вошел в особняк через парадную дверь. Дважды набрал код на панели сигнализации — сначала чтобы отключить, а потом чтобы снова включить. Бесшумно поднялся по лестнице, шепнул «привет» в темную спальню. Услышав в ответ приглушенное бормотание, нырнул в ванную, быстро принял душ, скользнул под одеяло, уютно устроился рядом с Джиа.
— Проснулась? — Он ткнулся носом ей в шею.
На ней была короткая футболка и трусики, Джек пребывал в приподнятом настроении. Определенно в приподнятом.
— Как провел вечер? — пробормотала она, едва шевеля губами.
— Замечательно! А ты?
— Одиноко.
Джек сунул руку под футболку, накрыл грудь ладонью. Помещается идеально.
— Обними меня, ладно? Просто обними.
— Ты не в духе?
— Иногда девочкам хочется, чтобы их просто обняли.
Он встревожился, выпустил грудь, обхватил Джиа обеими руками. Даже не припомнишь, когда она в последний раз называла себя девочкой.
— Что-то не так?
— Просто лежу, думаю.
— О чем?
— О возможностях.
— Вот как? У тебя их около миллиона. И все хорошие.
— Хотелось бы быть такой же уверенной.
— Тебя что-то тревожит... — Он прижал ее крепче. — Я еще днем почувствовал. В чем дело?
— Говорю тебе, просто думаю о возможностях... о больших переменах, которые они, может быть, принесут.
— К лучшему или к худшему?
— Как посмотреть.
— Ничего не пойму.
Джиа вздохнула:
— Я знаю. Не собираюсь секретничать. Просто... порой возникают тревожные мысли.
— О чем?
Она повернулась, поцеловала его.
— Ни о чем. Обо всем...
— Разве мне не надо знать, что тебя беспокоит?
— Надо. И когда... возникнет что-нибудь реальное, первый узнаешь.
Ее рука скользнула по его животу, ущипнула...
— Ты же просила просто обнять. А теперь что? — мгновенно возбудился Джек.
— Порой этого вполне хватает... а порой не совсем.
На рубеже
В нечто безымянное, неведомо где пребывавшее, просачивались другие, не столь пугающие воспоминания... мелькали высокие здания, залитые солнцем дворы, манящие, знакомые, решительно недостижимые.
Как бы они ни утешали, ярость не смягчается. То, о чем они напоминают, ушло, от чувства потери ярость только растет. Растерянность... одиночество... чувство утраты смягчают бешенство, удерживают безымянное нечто от слепящего взрыва.
Будь у него глаза, оно бы заплакало.
По-прежнему неспособное осознать себя, узнать место, оно смутно чует, что у его пробуждения есть своя цель. Вместе с источником мимолетных отрывочных воспоминаний смысл этой цели по-прежнему от него ускользает. Впрочем, мысль присутствует, зреет. Скоро, вскормленная яростью, расцветет.
И тогда кто-то, что-то погибнет...
В рассветный час
Лайла разбудила музыка... фортепьянная... что-то из классики... Изящная мелодия смутно знакома, а точно не скажешь. Для музыкального фона в приемной куплено несколько классических компакт-дисков со случайным набором, сам он никогда их не слушал. Любовь к классической музыке точно так же непонятна, как любовь к шотландскому виски.
Чарли? Быть не может. На него это совсем не похоже. К тому же он завалился спать. Вернувшись из ночной поездки с Джеком, взахлеб рассказывал, как они вкалывали, готовясь влить мадам Помроль в глотку ее собственную микстуру, хорошо бы увидеть, как она ее скушает, потом быстро затих и улегся в постель.
Лайл откинул покрывало, спустил ноги на пол. Даже не стал смотреть на часы. В любом случае время позднее. Отказавшись от попыток закрыть окна, выключил вентилятор и лег спать с открытыми ставнями. Впрочем, температура в комнате вполне сносная.
А музыка откуда? Одна и та же мелодия звучит снова и снова.
Неужели мадам Помроль с мужем поработали над музыкальным центром? Была надежда больше никогда о них не услышать после вчерашнего.
Топая вниз по лестнице к приемной, Лайл обратил внимание, что музыка звучит... слабовато. Одно пианино. Где струнные и остальной оркестр? Тут он понял, что это не запись, а живая музыка... Кто-то играет на пианино в приемной.
Он ворвался в комнату и замер на пороге. Свет не горел. Приемную освещал только тусклый свет уличных фонарей, проникавший в открытое парадное. За пианино сидела темная фигура, перебирая клавиши.
Лайла снова, как вчерашним вечером, охватила дрожь, теперь не от возбуждения, а от ужаса. Он потянулся к выключателю, нащупал, помедлил, нажал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Но ведь он никогда раньше не делал ничего подобного.
Все равно с этим надо кончать.
Лайл сорвал одеяло с дряблого тела мадам Помроль, перевернул ее, схватил под руки, стал вытаскивать из машины. Она пробовала отбиваться, даже из-под кляпа слышалось полное страха хныканье, из ноздрей вырывалось хриплое свистящее дыхание. Несколько часов пролежала догола раздетая, связанная, с кляпом во рту, с заклеенными глазами. Оба пленника наверняка испытывали неслыханный ужас, которого раньше не могли себе даже представить.
Очень плохо, думал Лайл, укладывая ее на мостовую. Хуже некуда, черт побери.
Потом выволок из машины мужчину, перевернул лицом вниз точно так, как жену. Брюхо расплющилось на асфальте, вокруг образовалась лужа.
Ну что? — хотел крикнуть Лайл. Ждете смерти? Думаете, вас ждет то, что вы мне приготовили?
Нож на три четверти перерезал ленту на запястьях. Дальше сами без труда разорвут.
Снова вскочив в их машину, он с ревом сорвался с места, глядя по сторонам, озираясь, проверяя, не видит ли кто. Постепенно приходила уверенность, что удастся выйти из воды сухим.
Лайл доехал до Чемберс-стрит, встал у пожарного гидранта. Стекла машины оставил опущенными, двери незапертыми, багажник открытым, разорванную одежду Фостеров бросил на переднее сиденье, одеяло свернул, взял с собой. Ключи спустил в канализационную решетку по дороге к станции метро на углу. Выбрал это место потому, что тут проходил поезд, делавший остановку в Астории в шести кварталах от дома. В ожидании поезда по инструкциям Джека нашел телефон-автомат, набрал 911, бросая монетки в прорезь автомата дрожащими пальцами.
Черт возьми! Сколько можно трястись?
Лайл сообщил дежурному, что, кажется, слышал выстрелы на Чемберс-стрит, связанные, по его мнению, с желтой «короллой», брошенной у пожарного гидранта.
Полицейские, прибыв на место, в первую очередь заглянут в бардачок, обнаружат документы на машину. Потом осмотрят багажник с пистолетом 32-го калибра. Джек уверен, что незарегистрированный.
Когда Фостеры заявят об угоне автомобиля, им придется объяснить, как в багажнике оказался незарегистрированный пистолет, на котором, видимо, остались отпечатки их пальцев. Если он еще засветился в каком-нибудь преступлении, совсем хорошо. Если нет, у Джека есть дальнейшие планы относительно мадам Помроль.
До смерти интересно узнать, что он еще придумал.
13
Джек вошел в особняк через парадную дверь. Дважды набрал код на панели сигнализации — сначала чтобы отключить, а потом чтобы снова включить. Бесшумно поднялся по лестнице, шепнул «привет» в темную спальню. Услышав в ответ приглушенное бормотание, нырнул в ванную, быстро принял душ, скользнул под одеяло, уютно устроился рядом с Джиа.
— Проснулась? — Он ткнулся носом ей в шею.
На ней была короткая футболка и трусики, Джек пребывал в приподнятом настроении. Определенно в приподнятом.
— Как провел вечер? — пробормотала она, едва шевеля губами.
— Замечательно! А ты?
— Одиноко.
Джек сунул руку под футболку, накрыл грудь ладонью. Помещается идеально.
— Обними меня, ладно? Просто обними.
— Ты не в духе?
— Иногда девочкам хочется, чтобы их просто обняли.
Он встревожился, выпустил грудь, обхватил Джиа обеими руками. Даже не припомнишь, когда она в последний раз называла себя девочкой.
— Что-то не так?
— Просто лежу, думаю.
— О чем?
— О возможностях.
— Вот как? У тебя их около миллиона. И все хорошие.
— Хотелось бы быть такой же уверенной.
— Тебя что-то тревожит... — Он прижал ее крепче. — Я еще днем почувствовал. В чем дело?
— Говорю тебе, просто думаю о возможностях... о больших переменах, которые они, может быть, принесут.
— К лучшему или к худшему?
— Как посмотреть.
— Ничего не пойму.
Джиа вздохнула:
— Я знаю. Не собираюсь секретничать. Просто... порой возникают тревожные мысли.
— О чем?
Она повернулась, поцеловала его.
— Ни о чем. Обо всем...
— Разве мне не надо знать, что тебя беспокоит?
— Надо. И когда... возникнет что-нибудь реальное, первый узнаешь.
Ее рука скользнула по его животу, ущипнула...
— Ты же просила просто обнять. А теперь что? — мгновенно возбудился Джек.
— Порой этого вполне хватает... а порой не совсем.
На рубеже
В нечто безымянное, неведомо где пребывавшее, просачивались другие, не столь пугающие воспоминания... мелькали высокие здания, залитые солнцем дворы, манящие, знакомые, решительно недостижимые.
Как бы они ни утешали, ярость не смягчается. То, о чем они напоминают, ушло, от чувства потери ярость только растет. Растерянность... одиночество... чувство утраты смягчают бешенство, удерживают безымянное нечто от слепящего взрыва.
Будь у него глаза, оно бы заплакало.
По-прежнему неспособное осознать себя, узнать место, оно смутно чует, что у его пробуждения есть своя цель. Вместе с источником мимолетных отрывочных воспоминаний смысл этой цели по-прежнему от него ускользает. Впрочем, мысль присутствует, зреет. Скоро, вскормленная яростью, расцветет.
И тогда кто-то, что-то погибнет...
В рассветный час
Лайла разбудила музыка... фортепьянная... что-то из классики... Изящная мелодия смутно знакома, а точно не скажешь. Для музыкального фона в приемной куплено несколько классических компакт-дисков со случайным набором, сам он никогда их не слушал. Любовь к классической музыке точно так же непонятна, как любовь к шотландскому виски.
Чарли? Быть не может. На него это совсем не похоже. К тому же он завалился спать. Вернувшись из ночной поездки с Джеком, взахлеб рассказывал, как они вкалывали, готовясь влить мадам Помроль в глотку ее собственную микстуру, хорошо бы увидеть, как она ее скушает, потом быстро затих и улегся в постель.
Лайл откинул покрывало, спустил ноги на пол. Даже не стал смотреть на часы. В любом случае время позднее. Отказавшись от попыток закрыть окна, выключил вентилятор и лег спать с открытыми ставнями. Впрочем, температура в комнате вполне сносная.
А музыка откуда? Одна и та же мелодия звучит снова и снова.
Неужели мадам Помроль с мужем поработали над музыкальным центром? Была надежда больше никогда о них не услышать после вчерашнего.
Топая вниз по лестнице к приемной, Лайл обратил внимание, что музыка звучит... слабовато. Одно пианино. Где струнные и остальной оркестр? Тут он понял, что это не запись, а живая музыка... Кто-то играет на пианино в приемной.
Он ворвался в комнату и замер на пороге. Свет не горел. Приемную освещал только тусклый свет уличных фонарей, проникавший в открытое парадное. За пианино сидела темная фигура, перебирая клавиши.
Лайла снова, как вчерашним вечером, охватила дрожь, теперь не от возбуждения, а от ужаса. Он потянулся к выключателю, нащупал, помедлил, нажал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108