Как мы уже сказали, Мария Медичи решила денег не считать. Даже не поморщившись, она спокойно ответила:
— Сколько понадобится, столько и выпишу. Вот и все. Надо уметь идти на жертвы, если уж они неизбежны…
Тонкая улыбка тронула губы Леоноры. И у Галигаи хватило наглости упрекнуть королеву:
— Если бы вы сразу все объяснили, этого печального недоразумения не произошло бы.
— Ты мне и слова не дала сказать! — пожаловалась Мария Медичи. — И остановить тебя было невозможно. Так возмутилась, что просто ужас!.. Не хочу тебя корить, милая моя Леонора, но нельзя быть такой обидчивой.
— Вы правы, мадам, — признала Леонора с виноватым видом. — Прошу вас извинить меня. Видите ли, я сегодня какая-то взвинченная, нервная…
— Отчего же? — ошеломленно воззрилась на нее Мария Медичи.
— И вы еще спрашиваете?.. — вскричала Галигаи. — Ради вас я приношу себя в жертву… Думаете, мне легко было решиться на такое?!
С трудом сдерживая ярость, она продолжала:
— Эта девушка, мадам… она дочь Кончини… Его дочь, его!.. А мне приходится ей улыбаться… Мне! О, как это тяжко, мадам, как тяжко!..
— Да-да!.. — закивала головой королева. — Какая же я глупая! Я об этом и не подумала!.. Бедная Леонора, как я тебе сочувствую!
Эти слова были полны фальши. Но Мария Медичи тут же с искренним беспокойством добавила:
— Надеюсь все же, что ты найдешь в себе силы преодолеть отвращение… оно вполне естественно, я понимаю… Иначе… Если ты не сможешь… если возьмешь назад свое обещание… это обернется для меня величайшим несчастьем!.. И не только для меня, но и для всех нас… Ведь мое падение…
— Увлечет всех нас в пропасть, верно? — прервала ее Леонора. Глаза маркизы д'Анкр сверкнули.
— Увы, это так, — простонала Мария Медичи, которая ничего не заметила.
В душе королева торжествовала. Она сочла, что ее скрытая угроза привела Леонору в трепет. Как же Мария Медичи заблуждалась! Ей следовало бы знать, с кем она имеет дело! А Галигаи думала:
«Напугать меня решила!.. Поспешила напомнить, что, спасая тебя, я действую и в собственных интересах!.. А ты, стало быть, ничем нам не обязана!.. Per Dio, да я лучше тебя понимаю, что твое падение — это наша гибель!.. Только не жди, что я в этом признаюсь!..»
И Леонора заговорила с мрачным спокойствием, от которого Марию Медичи бросило в дрожь:
— Да, мадам. Мне известно, что нас ненавидит весь двор, начиная с короля. Не приходится сомневаться, что вы — наша единственная опора и что без этой опоры мы пропадем… Но вы должны понимать, что, зная это… не один год… я приняла кое-какие меры предосторожности… и уже достаточно давно. Если вы падете, мадам… а вы падете, если я вас оставлю… — Мария Медичи вздрогнула от испуга. А Леонора хладнокровно продолжала: — Если вы падете, вам конец… после таких потрясений не выживают… Мы же не будем дожидаться, когда эта буря сметет и нас… Уверяю вас, мадам, что все будут страшно рады от нас избавиться и никто не воспротивится нашему отъезду. Наоборот, нам поспешат помочь. Конечно, мы чего-то лишимся. Но вы сами только что так прекрасно сказали: «Надо уметь идти на жертвы, если уж они неизбежны.» Мы вернемся в Италию, мадам. И сколько бы мы здесь ни потеряли, будьте уверены, что у Кончини хватит средств, чтобы купить маленькое княжество, где мы будем спокойно доживать свои дни, окруженные почетом и уважением. Как видите, наша участь будет сильно отличаться от вашей… если в один прекрасный день вы падете.
Галигаи говорила так уверенно и рассуждения о принятых мерах настолько соответствовали ее предусмотрительной натуре, что Мария Медичи поверила Леоноре на! слово. Зная, что в одиночку ей не устоять, королева страшно испугалась и взмолилась:
— Леонора, ты ведь не бросишь меня в беде!.. Что я, poveretta, без тебя буду делать?..
Кинув на Марию Медичи быстрый взгляд, Галигаи поняла, что довела ее до нужного состояния: королева совсем потеряла голову и была готова на любые уступки. Бледная улыбка тронула губы Леоноры. Живописав королеве пропасть, в которую та неизбежно упала бы, не веди ее твердая рука, маркиза д'Анкр решила успокоить свою венценосную подругу:
— Что вы, мадам! Я дала вам слово, а вы давно уже могли убедиться, что я всегда выполняю свои обещания. Не волнуйтесь: я сделаю все, что сказала… хоть пойти на это мне так трудно, так тяжко…
Мария Медичи облегченно вздохнула. У нее словно гора с плеч свалилась. Она была уверена, что Леонора сдержит свое слово. Будучи чудовищной эгоисткой, королева пропустила мимо ушей все остальное. Ее совершенно не волновало, что Леоноре будет «так трудно, так тяжко». Но, успокоившись, Мария Медичи все же продолжала причитать:
— Неужели ты думаешь, что я не знаю: без тебя мне не удержаться?.. К чему же эти страшные угрозы?..
— Я не угрожала вам, мадам… — мрачно откликнулась Галигаи. — И не собиралась покидать вас в трудную минуту. Это вам пришла странная охота усомниться в моей беззаветной преданности и совершенном бескорыстии… Ведь это вы бросили мне в лицо чудовищное обвинение… мол, если я, не жалея себя, стремлюсь спасти вас, то лишь потому, что преследую собственные интересы… С болью в сердце я была вынуждена объяснить вам, как жестоко вы заблуждаетесь.
— Я не говорила ничего подобного! Ты сама все это сочинила! — возразила Мария Медичи.
— Не говорили, согласна. Вы ограничились намеком. Но вы так думали, и я это прекрасно поняла, — горько усмехнулась Леонора.
До сих пор Галигаи рассуждала ледяным тоном с налетом холодного презрения. Но внезапно Леонора смягчилась и с волнением, которого словно бы не сумела скрыть, добавила:
— Я почувствовала это, мадам, и мне стало так больно, что и выразить невозможно!
Волнение это — то ли настоящее, то ли притворное — передалось и Марии Медичи. На этот раз королева заговорила совершенно искренне:
— Какая же я все-таки… Сначала унизила тебя и оскорбила… А ведь не хотела… А теперь ты меня жалеешь… Ах, от меня одни огорчения…
— Зачем вы сомневаетесь в нас? — продолжала Леонора с нарастающей горячностью, будто и не слышала слов Марии Медичи. — Ведь вам же известно, что я и Кончини остаемся здесь лишь потому, что любим вас и преданы вам. Если бы мы думали лишь о собственной выгоде, то уже давно уехали бы куда-нибудь подальше… А мы все еще здесь и рискуем жизнью, а опасность с каждым днем нарастает… я уж и не говорю о прямых оскорблениях и страшных унижениях, которые мы вынуждены покорно сносить — ежедневно и ежечасно… Но мы не покидаем вас… почему? Вы прекрасно это знаете… во всяком случае, я так считала. Потому что мы очень к вам привязаны… настолько, что наша верность Вашему Величеству сильнее страха смерти.
Огромным усилием воли Леонора взяла себя в руки и с видом покорной жертвы закончила грустным тоном, в котором сквозило глубокое разочарование:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Сколько понадобится, столько и выпишу. Вот и все. Надо уметь идти на жертвы, если уж они неизбежны…
Тонкая улыбка тронула губы Леоноры. И у Галигаи хватило наглости упрекнуть королеву:
— Если бы вы сразу все объяснили, этого печального недоразумения не произошло бы.
— Ты мне и слова не дала сказать! — пожаловалась Мария Медичи. — И остановить тебя было невозможно. Так возмутилась, что просто ужас!.. Не хочу тебя корить, милая моя Леонора, но нельзя быть такой обидчивой.
— Вы правы, мадам, — признала Леонора с виноватым видом. — Прошу вас извинить меня. Видите ли, я сегодня какая-то взвинченная, нервная…
— Отчего же? — ошеломленно воззрилась на нее Мария Медичи.
— И вы еще спрашиваете?.. — вскричала Галигаи. — Ради вас я приношу себя в жертву… Думаете, мне легко было решиться на такое?!
С трудом сдерживая ярость, она продолжала:
— Эта девушка, мадам… она дочь Кончини… Его дочь, его!.. А мне приходится ей улыбаться… Мне! О, как это тяжко, мадам, как тяжко!..
— Да-да!.. — закивала головой королева. — Какая же я глупая! Я об этом и не подумала!.. Бедная Леонора, как я тебе сочувствую!
Эти слова были полны фальши. Но Мария Медичи тут же с искренним беспокойством добавила:
— Надеюсь все же, что ты найдешь в себе силы преодолеть отвращение… оно вполне естественно, я понимаю… Иначе… Если ты не сможешь… если возьмешь назад свое обещание… это обернется для меня величайшим несчастьем!.. И не только для меня, но и для всех нас… Ведь мое падение…
— Увлечет всех нас в пропасть, верно? — прервала ее Леонора. Глаза маркизы д'Анкр сверкнули.
— Увы, это так, — простонала Мария Медичи, которая ничего не заметила.
В душе королева торжествовала. Она сочла, что ее скрытая угроза привела Леонору в трепет. Как же Мария Медичи заблуждалась! Ей следовало бы знать, с кем она имеет дело! А Галигаи думала:
«Напугать меня решила!.. Поспешила напомнить, что, спасая тебя, я действую и в собственных интересах!.. А ты, стало быть, ничем нам не обязана!.. Per Dio, да я лучше тебя понимаю, что твое падение — это наша гибель!.. Только не жди, что я в этом признаюсь!..»
И Леонора заговорила с мрачным спокойствием, от которого Марию Медичи бросило в дрожь:
— Да, мадам. Мне известно, что нас ненавидит весь двор, начиная с короля. Не приходится сомневаться, что вы — наша единственная опора и что без этой опоры мы пропадем… Но вы должны понимать, что, зная это… не один год… я приняла кое-какие меры предосторожности… и уже достаточно давно. Если вы падете, мадам… а вы падете, если я вас оставлю… — Мария Медичи вздрогнула от испуга. А Леонора хладнокровно продолжала: — Если вы падете, вам конец… после таких потрясений не выживают… Мы же не будем дожидаться, когда эта буря сметет и нас… Уверяю вас, мадам, что все будут страшно рады от нас избавиться и никто не воспротивится нашему отъезду. Наоборот, нам поспешат помочь. Конечно, мы чего-то лишимся. Но вы сами только что так прекрасно сказали: «Надо уметь идти на жертвы, если уж они неизбежны.» Мы вернемся в Италию, мадам. И сколько бы мы здесь ни потеряли, будьте уверены, что у Кончини хватит средств, чтобы купить маленькое княжество, где мы будем спокойно доживать свои дни, окруженные почетом и уважением. Как видите, наша участь будет сильно отличаться от вашей… если в один прекрасный день вы падете.
Галигаи говорила так уверенно и рассуждения о принятых мерах настолько соответствовали ее предусмотрительной натуре, что Мария Медичи поверила Леоноре на! слово. Зная, что в одиночку ей не устоять, королева страшно испугалась и взмолилась:
— Леонора, ты ведь не бросишь меня в беде!.. Что я, poveretta, без тебя буду делать?..
Кинув на Марию Медичи быстрый взгляд, Галигаи поняла, что довела ее до нужного состояния: королева совсем потеряла голову и была готова на любые уступки. Бледная улыбка тронула губы Леоноры. Живописав королеве пропасть, в которую та неизбежно упала бы, не веди ее твердая рука, маркиза д'Анкр решила успокоить свою венценосную подругу:
— Что вы, мадам! Я дала вам слово, а вы давно уже могли убедиться, что я всегда выполняю свои обещания. Не волнуйтесь: я сделаю все, что сказала… хоть пойти на это мне так трудно, так тяжко…
Мария Медичи облегченно вздохнула. У нее словно гора с плеч свалилась. Она была уверена, что Леонора сдержит свое слово. Будучи чудовищной эгоисткой, королева пропустила мимо ушей все остальное. Ее совершенно не волновало, что Леоноре будет «так трудно, так тяжко». Но, успокоившись, Мария Медичи все же продолжала причитать:
— Неужели ты думаешь, что я не знаю: без тебя мне не удержаться?.. К чему же эти страшные угрозы?..
— Я не угрожала вам, мадам… — мрачно откликнулась Галигаи. — И не собиралась покидать вас в трудную минуту. Это вам пришла странная охота усомниться в моей беззаветной преданности и совершенном бескорыстии… Ведь это вы бросили мне в лицо чудовищное обвинение… мол, если я, не жалея себя, стремлюсь спасти вас, то лишь потому, что преследую собственные интересы… С болью в сердце я была вынуждена объяснить вам, как жестоко вы заблуждаетесь.
— Я не говорила ничего подобного! Ты сама все это сочинила! — возразила Мария Медичи.
— Не говорили, согласна. Вы ограничились намеком. Но вы так думали, и я это прекрасно поняла, — горько усмехнулась Леонора.
До сих пор Галигаи рассуждала ледяным тоном с налетом холодного презрения. Но внезапно Леонора смягчилась и с волнением, которого словно бы не сумела скрыть, добавила:
— Я почувствовала это, мадам, и мне стало так больно, что и выразить невозможно!
Волнение это — то ли настоящее, то ли притворное — передалось и Марии Медичи. На этот раз королева заговорила совершенно искренне:
— Какая же я все-таки… Сначала унизила тебя и оскорбила… А ведь не хотела… А теперь ты меня жалеешь… Ах, от меня одни огорчения…
— Зачем вы сомневаетесь в нас? — продолжала Леонора с нарастающей горячностью, будто и не слышала слов Марии Медичи. — Ведь вам же известно, что я и Кончини остаемся здесь лишь потому, что любим вас и преданы вам. Если бы мы думали лишь о собственной выгоде, то уже давно уехали бы куда-нибудь подальше… А мы все еще здесь и рискуем жизнью, а опасность с каждым днем нарастает… я уж и не говорю о прямых оскорблениях и страшных унижениях, которые мы вынуждены покорно сносить — ежедневно и ежечасно… Но мы не покидаем вас… почему? Вы прекрасно это знаете… во всяком случае, я так считала. Потому что мы очень к вам привязаны… настолько, что наша верность Вашему Величеству сильнее страха смерти.
Огромным усилием воли Леонора взяла себя в руки и с видом покорной жертвы закончила грустным тоном, в котором сквозило глубокое разочарование:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103