И вскоре весь город уже гудел, как растревоженный улей. Из уст в уста передавались самые невероятные предположения.
Однако ни одно из них не подтвердилось, и люди стали успокаиваться. Страх уступил место любопытству.
И вдруг молниеносно распространился слух, что непонятным, таинственным образом взлетел на воздух еще один дом. Он находился на острове Ситэ, рядом с портом Сен-Ландри. И, удивительное дело, это здание тоже стояло особняком и считалось заброшенным.
Чуть позже выяснилось, что в районе Университета взорвался еще один дом, рядом с городской стеной. Он тоже стоял отдельно и был необитаем. И этот третий взрыв тоже казался совершенно необъяснимым.
Новость мгновенно облетела весь город и дошла до Лувра, до самого Людовика XIII. Скоро мы узнаем, как это случилось.
О взрывах немедленно сообщили Фаусте, которая восприняла это известие совершенно спокойно, словно оно не имело для нее никакого значения. Но, оставшись одна, герцогиня пришла в страшное бешенство: рушились все ее планы. В лучшем случае их осуществление отодвигалось на многие месяцы. И женщина прокляла Пардальяна, нанесшего ей такой сокрушительный удар. Да, она сразу поняла, чьих это рук дело…
Новость дошла и до особняка Кончини. Только Леонору пока что занимало совсем другое, и она не особенно вникала в эти слухи.
В данный момент она входила в комнату Флоранс, два дня назад ставшей ее законной дочерью. За ней следовали Ла Горель и Марчелла. Служанки стали бережно раскладывать на кровати ослепительный придворный наряд и футляры с драгоценными украшениями, на которые Ла Горель взирала с алчным блеском в глазах; если бы взгляд старой мегеры притягивал золото и самоцветы, как магнит притягивает железо, футляры уже давно бы опустели.
За эти два дня Флоранс видела флорентийку в первый раз. Позавчера, после того, как были подписаны официальные бумаги и свидетели удалились, девушка ушла к себе. Ни Леонора, ни Кончини ничего ей тогда не сказали. Ни единого слова… Как будто ее для них просто не существовало. Но девушка совсем не удивилась и не обиделась, понимая, что никогда не станет для них родным человеком.
Галигаи немедленно отправилась к Марии Медичи и сообщила ей, что все улажено и что Флоранс официально стала ее, Леоноры, дочерью. Королева принялась горячо благодарить и поздравлять свою наперсницу, радуясь и за себя, и за маркизу д'Анкр.
Королева явно не испытывала никаких материнских чувств. Нарадовавшись вволю, она добавила тоном холодной угрозы:
— Из-за нее я такого страха натерпелась… Этот кошмар я никогда не забуду… Надеюсь, ты придумаешь, как сделать, чтобы она исчезла… Чтобы я больше ее не видела и чтобы никто о ней и не заикался. Понятно, Леонора?
Никто бы не посмел возражать королеве. Только Леонора могла себе позволить подобную дерзость.
— Понятно, мадам, — ответила она с холодным упрямством. — Но какое-то время я еще буду вынуждена рассказывать вам о ней. И вам придется увидеть ее хотя бы один раз.
— Ты с ума сошла, Леонора! — возмутилась Мария Медичи.
— Нет, мадам, с головой у меня, слава Богу, пока все в порядке, — усмехнулась Галигаи. — И вот вам доказательство: для вашей безопасности необходимо, да, просто необходимо, чтобы дочь маршала и маркизы д'Анкр была официально представлена вам.
— К чему эти официальные церемонии? — забеспокоилась королева. От ее уверенности не осталось и следа.
— На таких церемониях всегда много народа, — стала объяснять Леонора. — Кроме официальных лиц, собирается много приглашенных… Вот им-то главным образом и следует представить сию девицу… Особенно если в первом ряду приглашенных будет и синьора.
Мария Медичи встрепенулась и немедленно спросила:
— Зачем мне приглашать герцогиню Соррьентес?
— А затем, — пояснила Леонора, намеренно растягивая слова, — что прежде всего именно ее надо убедить: Флоранс действительно дочь Леоноры Дори, маркизы д'Анкр.
Надо полагать, что Галигаи чувствовала себя очень уверенно, раз решилась сбросить маску и открыто напасть на Фаусту, которой до этого служила. Упреждая вопросы королевы, Леонора сразу пояснила:
— Я же обещала, мадам, назвать вам в подходящее время имя врага, который тайно стремится уничтожить вас. Это время пришло, мадам. Не будь меня, злобный недруг погубил бы вас безвозвратно. И недруг этот — мадам Фауста.
Мария Медичи вскрикнула от неожиданности, отказываясь верить в столь низкое коварство, но Леонора стала приводить одно доказательство за другим и легко убедила королеву в своей правоте. Несдержанная монархиня пришла в страшный гнев. Леонора насилу успокоила разбушевавшуюся Марию Медичи.
Немного отдышавшись, королева согласилась, что ей необходимо еще раз увидеть девушку — ее дочь! — из-за бессердечия ее матери вынужденную «исчезнуть». Было решено представить Флоранс на следующий день, пригласив на эту официальную церемонию мадам Фаусту. Причем — пригласить так, чтобы герцогиня не смогла отказаться.
Зайдя к Флоранс, поднявшейся ей навстречу, Леонора коротким движением головы велела Ла Горель и Марчелле удалиться. Те молча выскользнули из комнаты, а Леонора произнесла:
— Флоранс, вам будет оказана честь быть представленной Ее Величеству королеве. Вот ваш наряд и драгоценности. Облачайтесь — и поскорее: у нас мало времени. Сейчас я пришлю Марчеллу и Ла Горель, они помогут вам.
Галигаи говорила мягко, как и прежде. Но все же тонкий слух девушки уловил приказной тон, к которому Леонора раньше не прибегала.
— Хорошо, мадам, — просто ответила Флоранс.
А глаза ее на миг вспыхнули от радости: она снова увидит свою мать! Девушка прекрасно знала, что не услышит от матери ни одного ласкового слова, и тем не менее надеялась на лучшее. Флоранс понимала, что ее мечты несбыточны… Но тем они были ей дороже…
Зоркая Леонора отметила про себя радость девушки. И недоверчиво спросила:
— Вы довольны, что будете приняты при дворе?
Флоранс покачала головой и звонко рассмеялась:
— Откровенно говоря, не очень, мадам… Двор пугает меня… Я чувствую, что мне там не место.
Это соображение неожиданно задело Леонору. И она обиженно спросила:
— Почему же?.. Вы должны знать, мадемуазель, что дочери маркиза и маркизы д'Анкр место везде… Даже у самого трона!..
— В этом я не сомневаюсь, упаси Боже, мадам, — улыбнулась Флоранс. — Но я помню, кем я была раньше… может, я к этому и вернусь… Вы сделали из меня графиню, все считают меня дочерью маркиза и маркизы, а ведь я росла на улице… Там усвоила я безыскусность и святую простоту бедного люда. И блеск двора совсем не прельщает меня. Вы полагаете, что мне будет приятно появиться в залах Лувра, а на самом деле мне это в тягость.
Девушка уже не смеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Однако ни одно из них не подтвердилось, и люди стали успокаиваться. Страх уступил место любопытству.
И вдруг молниеносно распространился слух, что непонятным, таинственным образом взлетел на воздух еще один дом. Он находился на острове Ситэ, рядом с портом Сен-Ландри. И, удивительное дело, это здание тоже стояло особняком и считалось заброшенным.
Чуть позже выяснилось, что в районе Университета взорвался еще один дом, рядом с городской стеной. Он тоже стоял отдельно и был необитаем. И этот третий взрыв тоже казался совершенно необъяснимым.
Новость мгновенно облетела весь город и дошла до Лувра, до самого Людовика XIII. Скоро мы узнаем, как это случилось.
О взрывах немедленно сообщили Фаусте, которая восприняла это известие совершенно спокойно, словно оно не имело для нее никакого значения. Но, оставшись одна, герцогиня пришла в страшное бешенство: рушились все ее планы. В лучшем случае их осуществление отодвигалось на многие месяцы. И женщина прокляла Пардальяна, нанесшего ей такой сокрушительный удар. Да, она сразу поняла, чьих это рук дело…
Новость дошла и до особняка Кончини. Только Леонору пока что занимало совсем другое, и она не особенно вникала в эти слухи.
В данный момент она входила в комнату Флоранс, два дня назад ставшей ее законной дочерью. За ней следовали Ла Горель и Марчелла. Служанки стали бережно раскладывать на кровати ослепительный придворный наряд и футляры с драгоценными украшениями, на которые Ла Горель взирала с алчным блеском в глазах; если бы взгляд старой мегеры притягивал золото и самоцветы, как магнит притягивает железо, футляры уже давно бы опустели.
За эти два дня Флоранс видела флорентийку в первый раз. Позавчера, после того, как были подписаны официальные бумаги и свидетели удалились, девушка ушла к себе. Ни Леонора, ни Кончини ничего ей тогда не сказали. Ни единого слова… Как будто ее для них просто не существовало. Но девушка совсем не удивилась и не обиделась, понимая, что никогда не станет для них родным человеком.
Галигаи немедленно отправилась к Марии Медичи и сообщила ей, что все улажено и что Флоранс официально стала ее, Леоноры, дочерью. Королева принялась горячо благодарить и поздравлять свою наперсницу, радуясь и за себя, и за маркизу д'Анкр.
Королева явно не испытывала никаких материнских чувств. Нарадовавшись вволю, она добавила тоном холодной угрозы:
— Из-за нее я такого страха натерпелась… Этот кошмар я никогда не забуду… Надеюсь, ты придумаешь, как сделать, чтобы она исчезла… Чтобы я больше ее не видела и чтобы никто о ней и не заикался. Понятно, Леонора?
Никто бы не посмел возражать королеве. Только Леонора могла себе позволить подобную дерзость.
— Понятно, мадам, — ответила она с холодным упрямством. — Но какое-то время я еще буду вынуждена рассказывать вам о ней. И вам придется увидеть ее хотя бы один раз.
— Ты с ума сошла, Леонора! — возмутилась Мария Медичи.
— Нет, мадам, с головой у меня, слава Богу, пока все в порядке, — усмехнулась Галигаи. — И вот вам доказательство: для вашей безопасности необходимо, да, просто необходимо, чтобы дочь маршала и маркизы д'Анкр была официально представлена вам.
— К чему эти официальные церемонии? — забеспокоилась королева. От ее уверенности не осталось и следа.
— На таких церемониях всегда много народа, — стала объяснять Леонора. — Кроме официальных лиц, собирается много приглашенных… Вот им-то главным образом и следует представить сию девицу… Особенно если в первом ряду приглашенных будет и синьора.
Мария Медичи встрепенулась и немедленно спросила:
— Зачем мне приглашать герцогиню Соррьентес?
— А затем, — пояснила Леонора, намеренно растягивая слова, — что прежде всего именно ее надо убедить: Флоранс действительно дочь Леоноры Дори, маркизы д'Анкр.
Надо полагать, что Галигаи чувствовала себя очень уверенно, раз решилась сбросить маску и открыто напасть на Фаусту, которой до этого служила. Упреждая вопросы королевы, Леонора сразу пояснила:
— Я же обещала, мадам, назвать вам в подходящее время имя врага, который тайно стремится уничтожить вас. Это время пришло, мадам. Не будь меня, злобный недруг погубил бы вас безвозвратно. И недруг этот — мадам Фауста.
Мария Медичи вскрикнула от неожиданности, отказываясь верить в столь низкое коварство, но Леонора стала приводить одно доказательство за другим и легко убедила королеву в своей правоте. Несдержанная монархиня пришла в страшный гнев. Леонора насилу успокоила разбушевавшуюся Марию Медичи.
Немного отдышавшись, королева согласилась, что ей необходимо еще раз увидеть девушку — ее дочь! — из-за бессердечия ее матери вынужденную «исчезнуть». Было решено представить Флоранс на следующий день, пригласив на эту официальную церемонию мадам Фаусту. Причем — пригласить так, чтобы герцогиня не смогла отказаться.
Зайдя к Флоранс, поднявшейся ей навстречу, Леонора коротким движением головы велела Ла Горель и Марчелле удалиться. Те молча выскользнули из комнаты, а Леонора произнесла:
— Флоранс, вам будет оказана честь быть представленной Ее Величеству королеве. Вот ваш наряд и драгоценности. Облачайтесь — и поскорее: у нас мало времени. Сейчас я пришлю Марчеллу и Ла Горель, они помогут вам.
Галигаи говорила мягко, как и прежде. Но все же тонкий слух девушки уловил приказной тон, к которому Леонора раньше не прибегала.
— Хорошо, мадам, — просто ответила Флоранс.
А глаза ее на миг вспыхнули от радости: она снова увидит свою мать! Девушка прекрасно знала, что не услышит от матери ни одного ласкового слова, и тем не менее надеялась на лучшее. Флоранс понимала, что ее мечты несбыточны… Но тем они были ей дороже…
Зоркая Леонора отметила про себя радость девушки. И недоверчиво спросила:
— Вы довольны, что будете приняты при дворе?
Флоранс покачала головой и звонко рассмеялась:
— Откровенно говоря, не очень, мадам… Двор пугает меня… Я чувствую, что мне там не место.
Это соображение неожиданно задело Леонору. И она обиженно спросила:
— Почему же?.. Вы должны знать, мадемуазель, что дочери маркиза и маркизы д'Анкр место везде… Даже у самого трона!..
— В этом я не сомневаюсь, упаси Боже, мадам, — улыбнулась Флоранс. — Но я помню, кем я была раньше… может, я к этому и вернусь… Вы сделали из меня графиню, все считают меня дочерью маркиза и маркизы, а ведь я росла на улице… Там усвоила я безыскусность и святую простоту бедного люда. И блеск двора совсем не прельщает меня. Вы полагаете, что мне будет приятно появиться в залах Лувра, а на самом деле мне это в тягость.
Девушка уже не смеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103