— Увы, сударь, похоже, что и в этом вы не ошибаетесь, — еще жалобней отозвался Ландри Кокнар.
Вальвер недовольно посмотрел на своего слугу. Но понимая, что тог сейчас нуждается в поддержке, он бодро заявил:
— Что ж, раз нас ждут внизу, отправимся туда с гордо поднятой головой, как подобает храбрецам, и покажем этим жалким убийцам, на что способны такие люди, как мы!
У каждого человека бывают минуты, когда бодрость духа изменяет ему. Именно такие минуты и переживал сейчас Ландри Кокнар. Поэтому он продолжал сокрушаться:
— Говорите только за себя, сударь. Что касается меня, то моя душа вовсе не рвется в бой. Не скрою, сударь, что я дорого бы дал, чтобы сейчас оказаться где угодно, только не в этом проклятом доме.
— Уж не струсил ли ты, мэтр Ландри? — грозно спросил Вальвер.
— Да, сударь, — стуча зубами, признался Ландри Кокнар. — Мне страшно, я боюсь… Так боюсь, что от страха у меня в желудке начались колики, и я опасаюсь, как бы со мной… чего-нибудь не случилось.
Внезапно он приободрился:
— Как я уже имел честь заявить вам, сударь, мне весьма дорога моя шкура. Так что будьте спокойны, я сделаю все, чтобы сохранить ее в целости.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся Вальвер, — большего я и не требую.
Они спускались по лестнице, уже не пытаясь скрыть свое присутствие. Лестница привела их в маленький вестибюль, куда выходило несколько дверей. В раздумье они остановились, пытаясь сообразить, которая из дверей ведет на улицу. Впрочем, покинуть дом они могли только с милостивого разрешения его хозяина: оба инстинктивно чувствовали, что пришли как раз туда, где их ждали. Именно здесь, в этом узком полутемном коридоре, и произойдет поединок. Поэтому они как никогда внимательно прислушивались и приглядывались к незнакомой обстановке.
И действительно: стоило им сделать первый шаг, как они почувствовали присутствие невидимого врага. За спиной, на лестнице, по которой они только что спустились, раздались шепот и приглушенный смех. Они обернулись: несколько гвардейцев с грозным видом стояли на ступенях, отрезав нашим друзьям пути к отступлению.
Гвардейцев возглавлял Лонгваль: Ландри Кокнар сразу узнал его. Мы помним, что именно к этому лейтенанту гвардии Кончини, а также к его приятелю Роктаю, мэтр Ландри питал особую ненависть. И эта ненависть сразу же прорвалась наружу: достойный мэтр не удержался и приветствовал своего врага громкими и весьма ядовитыми репликами.
Наверное, прежде чем распускать язык, Ландри Кокнару следовало бы хорошенько оглядеться по сторонам. Ибо пока он, задрав голову, выкрикивал свои шуточки в адрес Лонгваля, ноги его наткнулись на какое-то препятствие, и он, отчаянно ругаясь, полетел носом вниз.
Именно в эту минуту Лонгваль, не удосужившись даже спуститься с лестницы, громко свистнул. По его сигналу двери отворились, и вся свора Кончини ринулась во внезапно осветившийся вестибюль. Мощные кулаки обрушились на бедного Ландри Кокнара, и не успел он прийти в себя от изумления, как его уже обезоружили и связали по рукам и ногам, так что он даже пальцем не мог пошевелить.
Все произошло безмолвно и с невероятной быстротой. Теперь несчастному Кокнару оставалось только вздыхать про себя:
«Видно, от судьбы не уйдешь. Значит, мне на роду написано живьем попасть в когти дикого зверя, которому Господь по ошибке придал человеческий облик».
Как вы понимаете, под диким зверем достойный мэтр подразумевал Кончини. И верно: у него были все основания трепетать перед вельможным итальянцем, который непременно припомнит Ландри все мелкие грешки, кои тот успел совершить, состоя на службе у флорентийца.
От этой мысли по спине у Ландри пробежал холодок:
«Ах, я бедолага, этот негодяй наверняка станет пытать меня!..»
В отличие от своего слуги Одэ де Вальвер не упал. Он стоял, широко расставив ноги и держа в одной руке обнаженную шпагу, а в другой — кинжал. Но его положение было не многим лучше, ибо его окружало плотное кольцо врагов. Их было не меньше тридцати. В первых рядах стояли Эйно, Лувиньяк, Роспиньяк, Роктай и Лонгваль, который к этому времени успел спуститься с лестницы.
Вестибюль был невелик, и противники Вальвера буквально напирали друг на друга. Он же сам не мог сделать и двух шагов, чтобы не наткнуться на вражеский клинок. Сейчас Вальвер напоминал кабана, окруженного сворой собак. В голове его пронеслось:
«Черт побери, живым я им не дамся!.. Прежде чем они меня убьют, я успею выпустить кишки кое-кому из этих подонков!»
Странно, но гвардейцы Кончини все свои маневры совершали в полной тишине. Вот и теперь они молча окружили Вальвера; зловещее безмолвие нарушалось только звоном случайно столкнувшихся клинков. Казалось, что все эти люди являются частью какого-то дьявольского механизма, который вот-вот придет в движение, дабы начать убивать.
— Чего они ждут, почему не нападают? — удивлялся Вальвер.
Он решил первым броситься в атаку и, подняв шпагу, устремился вперед, рискуя напороться на частокол острых клинков. Но гвардейцы неожиданно расступились, и перед Вальвером возник невидимый до сих пор Кончини. Вальвер резко остановился и опустил шпагу.
Насмешливо улыбаясь, Кончини приблизился к Вальверу; фаворит даже не удосужился обнажить оружие.
Бледный как мел, Одэ де Вальвер отступал до тех пор, пока не почувствовал, как острые клинки врагов вонзились ему в спину. Он остановился и громко выругался.
Кончини прекрасно знал, что делает. Именно он был режиссером этого страшного спектакля. Он был уверен, что ни за что на свете, даже под угрозой смерти, трепетный влюбленный, каковым являлся Одэ де Вальвер, не поднимет руку на отца своей возлюбленной. И Кончини в полной мере пользовался своей неуязвимостью. Приблизившись к Вальверу, он сурово произнес:
— Вы мой пленник. Отдайте вашу шпагу.
Одэ де Вальвер заколебался. Его нерешительность не ускользнула от внимательного взора Кончини.
— Сопротивление бесполезно, — холодно произнес королевский фаворит. — К тому же, что бы вы ни делали, эти люди получили приказ не убивать вас. Так что самое лучшее для вас сейчас — это отдать ваше оружие…
— Согласен, я ваш пленник, — уступил Вальвер. — Что же касается моей шпаги…
Раздался сухой звук: Вальвер сломал клинок о колено, и вместе с кинжалом бросил обломки к ногам Кончини.
— Вот, — презрительно произнес он, устремив свой пламенный взор прямо в глаза фаворита, — забирайте.
Гвардейцы только этого и ждали. Вся свора бросилась на Вальвера. Роспиньяк, Лувиньяк, Роктай, Эйно, Лонгваль — словом, все те, кто помнил тяжелые кулаки Вальвера или носил на лице отметины его шпаги, накинулись на него, изрыгая страшные проклятия. Потрясая веревками, они намеревались связать его так же, как и Ландри Кокнара;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122