Дерзкое нападение произошло столь стремительно, что ни Роспиньяк, ни тем более все еще неспешно двигавшиеся по улице Кассе гвардейцы ничего не поняли.
Воспользовавшись благоприятным моментом, Эскаргас и Гренгай, заранее получившие подробнейшие указания, не стали терять времени даром. Не успел Кончини опомниться, как все его оружие уже перешло в руки нападавших. Но главное было в другом: мало того, что он остался безоружным, так еще и к горлу его приставили острый стальной клинок.
— Как вы теперь себя чувствуете, синьор Кончини? — раздался насмешливый голос Эскаргаса. — Давненько мы с вами не видались, хи-хи!..
— Вы по обыкновению великолепны, достойнейший синьор Кончини, — серьезно добавил Гренгай.
И самым что ни на есть любезным тоном завершил:
— Как все-таки тесен мир!
— Увы! — горестно вздохнул Эскаргас. — Я уверен, что синьор Кончини забыл нас!
— Сильные мира сего так забывчивы, так неблагодарны! — философски заметил Гренгай.
Приятели забавлялись, словно расшалившиеся мальчишки. Они прекрасно понимали, что их бывший хозяин давно узнал их. Действительно, Кончини дрожащим от охватившего его панического ужаса голосом пролепетал:
— Гренгай!.. Эскаргас!..
— О! Он нас узнал!.. — восхитился Эскаргас. — Ах, что за достойный синьор!
— Монсеньор так добр! — поблагодарил Гренгай.
Признаемся, что Кончини был напуган вовсе не встречей с обоими приятелями, хотя именно они держали его за руки и угрожали кинжалом. Теперь он окончательно убедился, что голос, показавшийся ему знакомым, принадлежал шевалье де Пардальяну. И тут итальянец наконец-то увидел шевалье: тот со знакомой и не предвещавшей ничего хорошего улыбкой направлялся прямиком к фавориту. От улыбки Пардальяна Кончини вновь бросило в дрожь, и он в ужасе воскликнул:
— Шевалье де Пардальян!
— Он самый, — подтвердил Пардальян, услышавший возглас Кончини.
И тут же сурово прибавил:
— Послушайте, Кончини, если хотите остаться в живых, советую приказать своим людям сохранять спокойствие.
Возможно, читатель удивится бездействию, проявленному капитаном гвардии Кончини. Однако, как мы уже сказали, все случилось в такие считанные секунды, что любой другой на месте Роспиньяка также вряд ли успел бы сообразить, что именно произошло. С момента, когда Пардальян прыгнул на круп коня Кончини, и до того мига, когда тот почувствовал на своем горле холодную сталь, прошло не более минуты.
Наконец Роспиньяк опомнился. Дело шло к вечеру; в этот час на окраинах Парижа нередко хозяйничали разбойники. Решив, что на них напали бандиты с большой дороги, Роспиньяк хотел тотчас же броситься на них. Но он опоздал: клинок был уже приставлен к горлу его хозяина. Поэтому Роспиньяк остался на месте.
Однако он не собирался бездействовать, помня о том, что следом за ними ехал многочисленный и хорошо вооруженный отряд. Он вытащил свисток и поднес его к губам. Раздалось несколько резких звуков. Заслышав их, гвардейцы пришпорили коней; через несколько секунд они уже гарцевали за спиной Роспиньяка.
— Эй, негодяи, — грозно крикнул Роспиньяк, — берегитесь! Вы еще не знаете, с кем имеете дело!
Между тем Кончини, услышав совет Пардальяна, похолодел от страха. Он знал, что слова шевалье — не пустая угроза. Однако он все еще колебался: гордость отказывалась повиноваться страху.
Тем более что на его глазах гвардейцы с поразительной четкостью и быстротой исполняли приказы Роспиньяка. Даже самому несведущему стратегу было ясно, что все преимущества на стороне Кончини и его отряда.
Пардальян больше не сказал ни слова. С видом знатока он наблюдал за маневрами гвардейцев, усмехался в усы и не двигался с места. Гренгай и Эскаргас, напротив, веселились и болтали вовсю. Но и их болтовня, равно как и усмешки Пардальяна, не сулили Кончини ничего хорошего.
— Какая радость для меня и какая честь заколоть блистательного синьора Кончини, словно паршивую свинью! — ликовал Гренгай.
С этими словами он с силой нажал на кинжал, острие которого упиралось в горло Кончини; итальянец вскрикнул от боли.
— Эй, потише! — возмутился Эскаргас. — Где это сказано, что ты заколешь его один? Половина этой чести принадлежит мне!..
И он тоже приставил свой кинжал к горлу Кончини; королевский фаворит весь напрягся, дабы снова не закричать.
Гвардейцы были совсем рядом; одно лишь слово — и они бросятся на наглецов, схватят их и изрубят в куски.
Словно угадав мысли фаворита, Гренгай и Эскаргас поочередно неторопливо водили острыми клинками по шее Кончини, сопровождая свои действия отнюдь не миролюбивыми репликами.
На этот раз Кончини понял, что еще пара секунд — и угроза заколоть его, как свинью, осуществится на деле. Страх оказался сильнее гордости. Громогласно, перекрывая шум и брань гвардейцев, королевский фаворит крикнул:
— Всем стоять на месте, клянусь кровью Христовой!..
Отряд остановился в двух шагах от Кончини. И очень вовремя: на шее итальянца обозначились две тонкие красные полоски; маленькие капельки крови стекали по коже и впитывались в тончайшее кружево воротника, медленно покрывавшегося алыми пятнами.
Гренгай и Эскаргас с видимым сожалением опустили кинжалы. Свое разочарование они выразили в возмущенных воплях:
— Ах, черт раздери! Господи ты Боже мой!
Как всегда невозмутимый Пардальян удовлетворенно окинул взором топчущихся на месте гвардейцев и насмешливо произнес:
— А теперь поговорим.
Разумеется, предложение его было адресовано Кончини. Но тот был так потрясен, что сразу даже не понял, что Пардальян обращается к нему. Он лишь тяжело дышал и тонким платком вытирал мокрый от пота лоб. Наконец, стерев кровь с шеи, Кончини обернулся к Пардальяну.
Пардальян терпеливо ждал, когда флорентиец наконец придет в себя. Гренгай и Эскаргас прочно держали фаворита за руки, поэтому он мог предоставить ему эту небольшую передышку.
Кончини размышлял. Понимая, что именно сейчас он узнает, в чем причина его пленения, он пытался заранее угадать, зачем Пардальян захватил его, и благодаря этому получить хотя бы одно выигрышное очко в предстоящей смертельной игре. Но ничего разумного ему в голову не приходило. Одно лишь Кончини осознал очень хорошо: шевалье перехитрил его, пренебрег его многочисленной охраной, получил все преимущества и теперь будет диктовать ему свою волю. Если он ослушается Пардальяна, его тотчас же убьют. Разумеется, гвардейцы отомстят за его смерть, но эта мысль почему-то совсем не утешала Кончини: такой исход его совершенно не устраивал. Фаворит королевы судорожно пытался сообразить, что же понадобилось от него Пардальяну, но — безуспешно. Мысль о том, что причиной его пленения был арест Вальвера, разумеется, не могла прийти ему в голову, ибо он не знал, сколь тесные узы связывают его пленника и шевалье де Пардальяна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122