Вежливо, но сухо кивнув молодому человеку, она повернулась и вновь собралась уходить.
Будь Одэ де Вальвер сейчас более спокоен, он, возможно, и почувствовал бы себя оскорбленным столь явным равнодушием юной красавицы. Но он все еще был опьянен отчаянным поединком и сумел понять из ее слов лишь то, что она намерена удалиться одна. Его охватило беспокойство, и, покраснев, словно трепетная девица, он, собрав все свое мужество, робко произнес:
— Мадемуазель, мне кажется, что с вашей стороны не совсем осмотрительно ходить по парижским улицам в одиночестве. Поверьте, я сочту за честь, если вы разрешите проводить вас домой.
— Еще раз благодарю вас, сударь, — ответила Мюгетта-Ландыш, глядя ему прямо в глаза. — Но теперь мне нечего бояться, и я не хочу злоупотреблять вашей любезностью.
Слова эти сопровождались ослепительной улыбкой, должной смягчить резкость отказа. Безупречно вежливый ответ прозвучал столь решительно, что Вальвер не осмелился настаивать и вновь безмолвно и почтительно поклонился. Девушка ответила ему легким кивком и еще раз улыбнулась, отчего в сердце юноши на миг просияло солнце. Затем Мюгетта-Ландыш, это очаровательное дитя улицы, быстро удалилась своей легкой и уверенной походкой.
Скромно отошедший на почтительное расстояние Ландри Кокнар тем не менее не пропустил ни единого слова из короткой беседы молодых людей. Его плутоватый взор скользил от Вальвера к Мюгетте, внимательнейшим образом изучая их. Отдадим должное Ландри Кокнару — он был превосходным физиономистом.
— Он ее любит, он любит дочь Кончини! — бормотал он себе под нос.
И задумчиво продолжал:
— Он любит дочь Кончини, который хочет его убить, а после того, что здесь произошло, тем более не откажется от этой мысли… Кончини обожает эту девушку, но он не знает, что она его дочь, а когда Кончини влюблен и ревнует, он становится свирепей тигра… Клянусь Вельзевулом, вот уж действительно совершенно неуместная страсть!.. А ведь есть еще и Роспиньяк, которого нельзя сбрасывать со счетов, и он тоже по уши влюбился в дочь Кончини!.. Ого! Черт побери, малышу Вальверу придется хорошенько потрудиться, но мне кажется, что он сумеет выпутаться из этой истории… Но погодите, осталось еще выяснить, каковы же ее чувства. Любит ли она его?
Он снова вперил свой взор в Мюгетту-Ландыш и, помолчав, заключил:
— Нет, она его не любит. Сомнений нет, она совершенно равнодушна к нему. Ах, бедный Вальвер!..
Пока Ландри Кокнар сокрушался об участи Одэ де Вальвера, молодой человек молча смотрел вслед удалявшейся девушке. Судя по горестному выражению его лица, он также не питал иллюзий относительно чувств, испытываемых к нему Мюгеттой.
— Она меня не любит! — шептал он. — Иначе она не говорила бы со мной с такой ледяной вежливостью и не ушла бы так быстро!..
Но разве может полностью потерять надежду двадцатилетний влюбленный? Как бы ни было велико отчаяние, молодость никогда не перестает верить в счастливое будущее. Утвердившись в своих печальных мыслях, Вальвер тем не менее решительно произнес:
— Пусть так! Я все равно не оставлю ее, я стану обожать ее издали, стану ей преданным слугой, и в конце концов она меня полюбит!
Как видите, в глубине его души по-прежнему жила надежда. Лицо юноши просветлело и приняло свое обычное невозмутимое выражение.
Именно в этот момент Мюгетта-Ландыш обернулась.
Мюгетта шла твердым шагом, но чем дальше она уходила, тем явственнее становилась маленькая морщинка на ее лбу — верный признак того, что девушка была недовольна. Кто же вызвал ее неудовольствие? Она сама или же Вальвер, столь отважно и столь успешно выступивший в ее защиту? И, так же, как Вальвер и Ландри Кокнар, она принялась размышлять и вскоре замедлила шаг.
— Пожалуй, я слишком холодно поблагодарила его, — говорила себе Мюгетта. — Разумеется, этот молодой человек мне глубоко безразличен. Верно и то, что он раздражает меня своей несносной предупредительностью, своим вечным преследованием. Конечно, я тут же высказала бы ему все это, если бы он хоть раз повел себя неподобающим образом, но увы — манеры его безукоризненны, и поэтому мне приходится молча сносить его ухаживания. Теперь уж ничего не поделаешь, что произошло, то произошло. Нравится мне или нет, но этот молодой человек вступился за меня. Ради меня он подверг свою жизнь опасности. В конце концов, каковы бы ни были мои чувства к нему, я не могу не признать, что он появился очень вовремя и вырвал меня из грязных лап негодяя Роспиньяка. Так что он вполне заслужил некоторое внимание с моей стороны. Ничего, меня не убудет. Разумеется, есть опасения, что если я буду вести себя с ним помягче, он забудется и начнет претендовать на большее. Но нет! Его благородные манеры, открытый взгляд, застенчивость — все свидетельствует о противоположном. Пожалев для него пару любезностей, я выставила себя полной дурой, да нет, хуже того — истинной ханжой и лицемеркой. Если бы я подобным образом вела себя со всеми, кто оказывает мне мелкие услуги, вряд ли бы мне удалось снискать расположение парижан. А ведь Париж любит меня и я плачу ему тем же. Ну нет, я немедленно исправлю свою оплошность, и пусть это послужит мне хорошим уроком.
В результате этих размышлений, сколь справедливых, столь и запоздалых, Мюгетта-Ландыш, как мы уже сказали, замедлила шаг. Обернувшись, она увидела, что Одэ де Вальвер провожает ее восхищенным взором, исполненным немого обожания, и вместо того, чтобы вновь равнодушно отвернуться, как она сделала несколько минут назад, она мило улыбнулась ему и дружески помахала на прощание рукой. После чего торопливо скрылась за поворотом.
— Слава Богу, — облегченно вздохнул Ландри Кокнар, по-прежнему внимательно следивший за девушкой, — она его все-таки любит! Может быть, она сама пока об этом и не догадывается, но клянусь всеми святыми, он ей небезразличен, и это совершенно точно!..
На лице его отразилась неподдельная радость.
— Вот и замечательно! Вот теперь меня все устраивает! Клянусь глоткой Вельзевула, эта крошка цветочница, дочь Кончини — пусть Сатана поскорее заберет его к себе! — обязана мне тем, что осталась в живых. Однако она ничего не знает ни об этом, ни о том, что негодяй Кончини — ее отец. Итак, я имею полное право интересоваться ее судьбой, и если у этого отважного и достойного дворянина, коим является господин де Вальвер, честные намерения — а мне кажется, что это именно так — то мы вдвоем вполне сможем помериться силой с Кончини и его бандой. И почему бы нам, с помощью Господа и всех Его святых, не оказаться победителями в этой борьбе?
Вальвер же в это время пребывал от счастья на седьмом небе. Вот как высоко занес его простой взмах руки очаровательной цветочницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Будь Одэ де Вальвер сейчас более спокоен, он, возможно, и почувствовал бы себя оскорбленным столь явным равнодушием юной красавицы. Но он все еще был опьянен отчаянным поединком и сумел понять из ее слов лишь то, что она намерена удалиться одна. Его охватило беспокойство, и, покраснев, словно трепетная девица, он, собрав все свое мужество, робко произнес:
— Мадемуазель, мне кажется, что с вашей стороны не совсем осмотрительно ходить по парижским улицам в одиночестве. Поверьте, я сочту за честь, если вы разрешите проводить вас домой.
— Еще раз благодарю вас, сударь, — ответила Мюгетта-Ландыш, глядя ему прямо в глаза. — Но теперь мне нечего бояться, и я не хочу злоупотреблять вашей любезностью.
Слова эти сопровождались ослепительной улыбкой, должной смягчить резкость отказа. Безупречно вежливый ответ прозвучал столь решительно, что Вальвер не осмелился настаивать и вновь безмолвно и почтительно поклонился. Девушка ответила ему легким кивком и еще раз улыбнулась, отчего в сердце юноши на миг просияло солнце. Затем Мюгетта-Ландыш, это очаровательное дитя улицы, быстро удалилась своей легкой и уверенной походкой.
Скромно отошедший на почтительное расстояние Ландри Кокнар тем не менее не пропустил ни единого слова из короткой беседы молодых людей. Его плутоватый взор скользил от Вальвера к Мюгетте, внимательнейшим образом изучая их. Отдадим должное Ландри Кокнару — он был превосходным физиономистом.
— Он ее любит, он любит дочь Кончини! — бормотал он себе под нос.
И задумчиво продолжал:
— Он любит дочь Кончини, который хочет его убить, а после того, что здесь произошло, тем более не откажется от этой мысли… Кончини обожает эту девушку, но он не знает, что она его дочь, а когда Кончини влюблен и ревнует, он становится свирепей тигра… Клянусь Вельзевулом, вот уж действительно совершенно неуместная страсть!.. А ведь есть еще и Роспиньяк, которого нельзя сбрасывать со счетов, и он тоже по уши влюбился в дочь Кончини!.. Ого! Черт побери, малышу Вальверу придется хорошенько потрудиться, но мне кажется, что он сумеет выпутаться из этой истории… Но погодите, осталось еще выяснить, каковы же ее чувства. Любит ли она его?
Он снова вперил свой взор в Мюгетту-Ландыш и, помолчав, заключил:
— Нет, она его не любит. Сомнений нет, она совершенно равнодушна к нему. Ах, бедный Вальвер!..
Пока Ландри Кокнар сокрушался об участи Одэ де Вальвера, молодой человек молча смотрел вслед удалявшейся девушке. Судя по горестному выражению его лица, он также не питал иллюзий относительно чувств, испытываемых к нему Мюгеттой.
— Она меня не любит! — шептал он. — Иначе она не говорила бы со мной с такой ледяной вежливостью и не ушла бы так быстро!..
Но разве может полностью потерять надежду двадцатилетний влюбленный? Как бы ни было велико отчаяние, молодость никогда не перестает верить в счастливое будущее. Утвердившись в своих печальных мыслях, Вальвер тем не менее решительно произнес:
— Пусть так! Я все равно не оставлю ее, я стану обожать ее издали, стану ей преданным слугой, и в конце концов она меня полюбит!
Как видите, в глубине его души по-прежнему жила надежда. Лицо юноши просветлело и приняло свое обычное невозмутимое выражение.
Именно в этот момент Мюгетта-Ландыш обернулась.
Мюгетта шла твердым шагом, но чем дальше она уходила, тем явственнее становилась маленькая морщинка на ее лбу — верный признак того, что девушка была недовольна. Кто же вызвал ее неудовольствие? Она сама или же Вальвер, столь отважно и столь успешно выступивший в ее защиту? И, так же, как Вальвер и Ландри Кокнар, она принялась размышлять и вскоре замедлила шаг.
— Пожалуй, я слишком холодно поблагодарила его, — говорила себе Мюгетта. — Разумеется, этот молодой человек мне глубоко безразличен. Верно и то, что он раздражает меня своей несносной предупредительностью, своим вечным преследованием. Конечно, я тут же высказала бы ему все это, если бы он хоть раз повел себя неподобающим образом, но увы — манеры его безукоризненны, и поэтому мне приходится молча сносить его ухаживания. Теперь уж ничего не поделаешь, что произошло, то произошло. Нравится мне или нет, но этот молодой человек вступился за меня. Ради меня он подверг свою жизнь опасности. В конце концов, каковы бы ни были мои чувства к нему, я не могу не признать, что он появился очень вовремя и вырвал меня из грязных лап негодяя Роспиньяка. Так что он вполне заслужил некоторое внимание с моей стороны. Ничего, меня не убудет. Разумеется, есть опасения, что если я буду вести себя с ним помягче, он забудется и начнет претендовать на большее. Но нет! Его благородные манеры, открытый взгляд, застенчивость — все свидетельствует о противоположном. Пожалев для него пару любезностей, я выставила себя полной дурой, да нет, хуже того — истинной ханжой и лицемеркой. Если бы я подобным образом вела себя со всеми, кто оказывает мне мелкие услуги, вряд ли бы мне удалось снискать расположение парижан. А ведь Париж любит меня и я плачу ему тем же. Ну нет, я немедленно исправлю свою оплошность, и пусть это послужит мне хорошим уроком.
В результате этих размышлений, сколь справедливых, столь и запоздалых, Мюгетта-Ландыш, как мы уже сказали, замедлила шаг. Обернувшись, она увидела, что Одэ де Вальвер провожает ее восхищенным взором, исполненным немого обожания, и вместо того, чтобы вновь равнодушно отвернуться, как она сделала несколько минут назад, она мило улыбнулась ему и дружески помахала на прощание рукой. После чего торопливо скрылась за поворотом.
— Слава Богу, — облегченно вздохнул Ландри Кокнар, по-прежнему внимательно следивший за девушкой, — она его все-таки любит! Может быть, она сама пока об этом и не догадывается, но клянусь всеми святыми, он ей небезразличен, и это совершенно точно!..
На лице его отразилась неподдельная радость.
— Вот и замечательно! Вот теперь меня все устраивает! Клянусь глоткой Вельзевула, эта крошка цветочница, дочь Кончини — пусть Сатана поскорее заберет его к себе! — обязана мне тем, что осталась в живых. Однако она ничего не знает ни об этом, ни о том, что негодяй Кончини — ее отец. Итак, я имею полное право интересоваться ее судьбой, и если у этого отважного и достойного дворянина, коим является господин де Вальвер, честные намерения — а мне кажется, что это именно так — то мы вдвоем вполне сможем помериться силой с Кончини и его бандой. И почему бы нам, с помощью Господа и всех Его святых, не оказаться победителями в этой борьбе?
Вальвер же в это время пребывал от счастья на седьмом небе. Вот как высоко занес его простой взмах руки очаровательной цветочницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122