– Душегуб!!
– Эх, слабая у нас медицина, – сказала мне престарелая женщина в домашнем халате, в бигуди на крашеной голове. – Разве ж вылечат?
В ответ я пожал плечами.
Милиционер в чине лейтенанта стоял возле Эсстерлиса и что-то тихо сдержанно ему растолковывал. Рядом с ними стоял курносый мужчина и, опираясь на древко косы, сдвинув от напряжения брови, внимательно глядел на Эсстерлиса. Второй милиционер в чине сержанта ходил между народом, как мне сначала показалось, бесцельно. То в одну сторону наметится, то вдруг резко изменит курс… Наконец, я понял, что уходит он от старухи в каске, следовавшей за ним неотступно.
– Да не отдам я тебе лом! Ты же лейтенанта Едронина зашибить могла!! – наконец воскликнул сержант, обернувшись к старухе. – Не отдам! Ведь ты ж ему башку проломить…
– Я не сумасшедший!! – вдруг громко, перекричав всех, воскликнул Эсстерлис и яростно топнул в пол ногой.
Разговоры сразу смолкли, все со страхом посмотрели на крикуна.
– Да что же вы кричите?! Я же не говорю, что сумасшедший. Просто подлечиться… – услышал я слова стоявшего рядом с ним лейтенанта; дальше он опять понизил голос, и я больше ничего не слышал.
– Ишь, покойников носить в дом надумал. Тьфу! Окаянный!
– В тюрягу такого гада запереть. А его еще уговаривают. Вот раньше, бывало…
– Во-во, в тюрягу…
Поговорили между собой старушки.
– Я не сумасшедший!!! – вновь выкрикнул Эсстерлис. – Я покойников оживляю!! Вы не имеете права!
Казимир Платоныч в бешенстве затопал ногами и замахнулся на лейтенанта тростью, но не ударил, а только пригрозил. Народ от него как-то сразу отхлынул, кое-кто от греха вышел на лестницу и заглядывал оттуда в прихожую. Стоявшие особняком санитары медленно двинулись к Эсстерлису.
– Вот видите, агрессивность проявил, – указал на него санитарам лейтенант. – Забирайте. Все видели, что агрессивность налицо… Довел, наконец-то…
– Ну, раз агрессивный, тогда берем, – сказал санитар.
– Я не сумасшедший! – опять выкрикнул Казимир Платоныч, и на глазах его показались слезы.
– Пойдемте, гражданин, там разберемся. У нас в больничке своих покойников навалом. Мрут, как насекомые.
Санитары с двух сторон взяли Эсстерлиса под руки и меж расступившимся людом повели к двери. Казимир Платоныч не сопротивлялся, он медленно передвигал ноги, взгляд его скользил поверх человеческих голов. И только тогда, когда он случайно встретился с моими глазами, то вдруг встрепенулся.
– Скажите им, что я оживляю! – крикнул он мне со слезами в голосе. Но санитары, ни на что не обращавшие внимания, вывели его за дверь.
Народ последовал за процессией, вскоре прихожая опустела.
– А вы кто такой будете? Документики взглянуть позвольте.
Передо мной стоял лейтенант, глумливо и как-то очень обидно ухмыляясь в глаза. Рядом с ним уставший от тяжести опирался на лом сержант; ни минуты не давая покоя, его теребила за рукав старуха-лунатка.
Я пошел в комнату и принес паспорт.
– Что же вы здесь делаете? Не прописаны ведь, а? – просматривая документ, глумливо сказал лейтенант. – На жилплощади больного человека. Вам хоть известно, что у гражданина Эсстерлиса шизофрения в самой тяжелой из всех форме?
– Да нет как-то. Я у него комнату снимал… Кто же знал, что больной?
– Кому он только комнату не сдавал… – встрял в разговор одолеваемый старухой сержант. – Вы что, сразу не заметили, что он того, что ли?
– Да как-то нет, вроде…
– А покойников у него видели? – лейтенант смотрел на меня совершенно серьезно.
– Да… Вообще-то… Видел одного… – признался я через силу.
– Ну и что?
– Да ничего… Покойник как покойник. Он говорил, что оживляет их, вот и все, – выговорил я.
– И вы поверили?
– Да не знаю, нет, конечно… Но…
– Вы что, гражданин? – опять вступил сержант с ломом, выпучив на меня глаза, как будто я сам был ожившим покойником. – Вы что, того?! – он покрутил пальцем у виска. – Как же покойников оживлять? Вы в школе-то учились когда-нибудь?
– А ведь верно… Как-то не подумал я…
Лейтенант протер лоб платком.
– Он же больной человек. Ну ладно, он карлика убогого убедил в том, что оживляет. Его, кстати, из морга по статье уволили, как несуна… Но вас-то, вас! – Лейтенант почти кричал. – Вы хоть одного оживленного покойника в своей жизни видели? Видели?!!
Я был в совершеннейшей растерянности.
– Ну! Видели?! Хоть одного-единственного?!
Голова моя шла кругом, казалось, я начал только сейчас выходить из-под гипноза, в который ввел меня проклятый Эсстерлис. Как я мог поверить ему? Полный идиотизм, в котором я находился по сию минуту, начал развеиваться. И я уже понимал, хотя и не в полной мере, что попал под сильное влияние психически больного человека. И сейчас, вспоминая ночное оживление, ужасался своей доверчивости.
– Так действительно больной? – проговорил я, наконец.
– Да гражданин Эсстерлис каждые полгода в психиатрических лечебницах лечится. Вы уж мне поверьте. Сколько раз его самолично отправлял… Санитары ведь тихих не берут, приходится доводить. Иногда полчаса стоишь, всякую белиберду раздражающую болтаешь, болтаешь… Как сам с ним еще не свихнулся только…
Слова убежденного милиционера, наконец, лишили меня всяких сомнений.
– Да… – пробормотал я, потерев лоб. – Что же мне делать?
– Вы, молодой человек, подумайте на эту тему хорошенько, а лучше к доктору сходите, психиатру – мало ли что. А жилплощадь освободить придется. Сами понимаете, не по закону вы здесь.
– Господи!! Да на тебе твой лом! Вот не могу, всю руку до синяков исцапала.
Старуха забрала у доведенного сержанта лом и, пугливо озираясь, за один конец (другой волоча по полу) потащила его вон из квартиры. Слышно было, как он загрохотал по ступенькам.
– А квартирку мы закроем, сами понимаете, до выписки больного Эсстерлиса.
Я сложил свои вещи в сумку и распрощался с милиционерами, вернувшими мне здравый рассудок. Теперь я уже не понимал, когда сознание мое помутнело и попало под влияние шизофреника Эсстерлиса. То ли это случилось в первый же день, то ли позже… Я терялся в догадках и не мог обнаружить того момента, когда это произошло. Но, конечно, вздор, абсурд, идиотизм… Конечно, он запугал меня, запугал и внушил!.. Как же хорошо теперь! Теперь мир ясен и понятен. Ведь на самом деле он такой и есть. Несмотря на его сложность и многообразие, он все-таки имеет свои законы, которые нельзя нарушать.
Я спустился по лестнице и, насвистывая мелодию, какая пришла мне на ум, пошел по солнечной стороне улицы.
– Что такое?! – я остановился, поймав себя на том, что насвистываю тот самый танец "Маленьких лебедей", который насвистывал карлик-несун, таща на плече покойника. Сердце заколотилось. Но тут же, выбрав из памяти "Слезную" из "Реквиема" Моцарта, пошел дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Эх, слабая у нас медицина, – сказала мне престарелая женщина в домашнем халате, в бигуди на крашеной голове. – Разве ж вылечат?
В ответ я пожал плечами.
Милиционер в чине лейтенанта стоял возле Эсстерлиса и что-то тихо сдержанно ему растолковывал. Рядом с ними стоял курносый мужчина и, опираясь на древко косы, сдвинув от напряжения брови, внимательно глядел на Эсстерлиса. Второй милиционер в чине сержанта ходил между народом, как мне сначала показалось, бесцельно. То в одну сторону наметится, то вдруг резко изменит курс… Наконец, я понял, что уходит он от старухи в каске, следовавшей за ним неотступно.
– Да не отдам я тебе лом! Ты же лейтенанта Едронина зашибить могла!! – наконец воскликнул сержант, обернувшись к старухе. – Не отдам! Ведь ты ж ему башку проломить…
– Я не сумасшедший!! – вдруг громко, перекричав всех, воскликнул Эсстерлис и яростно топнул в пол ногой.
Разговоры сразу смолкли, все со страхом посмотрели на крикуна.
– Да что же вы кричите?! Я же не говорю, что сумасшедший. Просто подлечиться… – услышал я слова стоявшего рядом с ним лейтенанта; дальше он опять понизил голос, и я больше ничего не слышал.
– Ишь, покойников носить в дом надумал. Тьфу! Окаянный!
– В тюрягу такого гада запереть. А его еще уговаривают. Вот раньше, бывало…
– Во-во, в тюрягу…
Поговорили между собой старушки.
– Я не сумасшедший!!! – вновь выкрикнул Эсстерлис. – Я покойников оживляю!! Вы не имеете права!
Казимир Платоныч в бешенстве затопал ногами и замахнулся на лейтенанта тростью, но не ударил, а только пригрозил. Народ от него как-то сразу отхлынул, кое-кто от греха вышел на лестницу и заглядывал оттуда в прихожую. Стоявшие особняком санитары медленно двинулись к Эсстерлису.
– Вот видите, агрессивность проявил, – указал на него санитарам лейтенант. – Забирайте. Все видели, что агрессивность налицо… Довел, наконец-то…
– Ну, раз агрессивный, тогда берем, – сказал санитар.
– Я не сумасшедший! – опять выкрикнул Казимир Платоныч, и на глазах его показались слезы.
– Пойдемте, гражданин, там разберемся. У нас в больничке своих покойников навалом. Мрут, как насекомые.
Санитары с двух сторон взяли Эсстерлиса под руки и меж расступившимся людом повели к двери. Казимир Платоныч не сопротивлялся, он медленно передвигал ноги, взгляд его скользил поверх человеческих голов. И только тогда, когда он случайно встретился с моими глазами, то вдруг встрепенулся.
– Скажите им, что я оживляю! – крикнул он мне со слезами в голосе. Но санитары, ни на что не обращавшие внимания, вывели его за дверь.
Народ последовал за процессией, вскоре прихожая опустела.
– А вы кто такой будете? Документики взглянуть позвольте.
Передо мной стоял лейтенант, глумливо и как-то очень обидно ухмыляясь в глаза. Рядом с ним уставший от тяжести опирался на лом сержант; ни минуты не давая покоя, его теребила за рукав старуха-лунатка.
Я пошел в комнату и принес паспорт.
– Что же вы здесь делаете? Не прописаны ведь, а? – просматривая документ, глумливо сказал лейтенант. – На жилплощади больного человека. Вам хоть известно, что у гражданина Эсстерлиса шизофрения в самой тяжелой из всех форме?
– Да нет как-то. Я у него комнату снимал… Кто же знал, что больной?
– Кому он только комнату не сдавал… – встрял в разговор одолеваемый старухой сержант. – Вы что, сразу не заметили, что он того, что ли?
– Да как-то нет, вроде…
– А покойников у него видели? – лейтенант смотрел на меня совершенно серьезно.
– Да… Вообще-то… Видел одного… – признался я через силу.
– Ну и что?
– Да ничего… Покойник как покойник. Он говорил, что оживляет их, вот и все, – выговорил я.
– И вы поверили?
– Да не знаю, нет, конечно… Но…
– Вы что, гражданин? – опять вступил сержант с ломом, выпучив на меня глаза, как будто я сам был ожившим покойником. – Вы что, того?! – он покрутил пальцем у виска. – Как же покойников оживлять? Вы в школе-то учились когда-нибудь?
– А ведь верно… Как-то не подумал я…
Лейтенант протер лоб платком.
– Он же больной человек. Ну ладно, он карлика убогого убедил в том, что оживляет. Его, кстати, из морга по статье уволили, как несуна… Но вас-то, вас! – Лейтенант почти кричал. – Вы хоть одного оживленного покойника в своей жизни видели? Видели?!!
Я был в совершеннейшей растерянности.
– Ну! Видели?! Хоть одного-единственного?!
Голова моя шла кругом, казалось, я начал только сейчас выходить из-под гипноза, в который ввел меня проклятый Эсстерлис. Как я мог поверить ему? Полный идиотизм, в котором я находился по сию минуту, начал развеиваться. И я уже понимал, хотя и не в полной мере, что попал под сильное влияние психически больного человека. И сейчас, вспоминая ночное оживление, ужасался своей доверчивости.
– Так действительно больной? – проговорил я, наконец.
– Да гражданин Эсстерлис каждые полгода в психиатрических лечебницах лечится. Вы уж мне поверьте. Сколько раз его самолично отправлял… Санитары ведь тихих не берут, приходится доводить. Иногда полчаса стоишь, всякую белиберду раздражающую болтаешь, болтаешь… Как сам с ним еще не свихнулся только…
Слова убежденного милиционера, наконец, лишили меня всяких сомнений.
– Да… – пробормотал я, потерев лоб. – Что же мне делать?
– Вы, молодой человек, подумайте на эту тему хорошенько, а лучше к доктору сходите, психиатру – мало ли что. А жилплощадь освободить придется. Сами понимаете, не по закону вы здесь.
– Господи!! Да на тебе твой лом! Вот не могу, всю руку до синяков исцапала.
Старуха забрала у доведенного сержанта лом и, пугливо озираясь, за один конец (другой волоча по полу) потащила его вон из квартиры. Слышно было, как он загрохотал по ступенькам.
– А квартирку мы закроем, сами понимаете, до выписки больного Эсстерлиса.
Я сложил свои вещи в сумку и распрощался с милиционерами, вернувшими мне здравый рассудок. Теперь я уже не понимал, когда сознание мое помутнело и попало под влияние шизофреника Эсстерлиса. То ли это случилось в первый же день, то ли позже… Я терялся в догадках и не мог обнаружить того момента, когда это произошло. Но, конечно, вздор, абсурд, идиотизм… Конечно, он запугал меня, запугал и внушил!.. Как же хорошо теперь! Теперь мир ясен и понятен. Ведь на самом деле он такой и есть. Несмотря на его сложность и многообразие, он все-таки имеет свои законы, которые нельзя нарушать.
Я спустился по лестнице и, насвистывая мелодию, какая пришла мне на ум, пошел по солнечной стороне улицы.
– Что такое?! – я остановился, поймав себя на том, что насвистываю тот самый танец "Маленьких лебедей", который насвистывал карлик-несун, таща на плече покойника. Сердце заколотилось. Но тут же, выбрав из памяти "Слезную" из "Реквиема" Моцарта, пошел дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78