Проплутав около часа, они остановились в печали.
– Может быть, закричать что есть мочи? – предложил Владимир Иванович.
– На вас этот стеллаж ящиков рухнет, вот и все, чего вы добьетесь. Искать выход надо, иначе ночевать здесь придется.
– Господи! – воскликнул Владимир Иванович. – У меня радикулит, не вынесу…
И снова так же неожиданно раздался свист, и карлик вывернул из-за горы гнилых овощей; так же неожиданно он собирался скрыться с глаз… Друзья, вопя наперебой, бросились к нему со всех ног, но проклятый карлик успел-таки юркнуть за гору гнилой картошки и исчезнуть из поля зрения. Они метались, кричали, но никто не отзывался.
– Что же это такое?! – возопил Владимир Иванович. – У меня радикулит…
– Пойдемте теперь в ту сторону, – перебил Николай. Он уже изрядно продрог в неотапливаемом помещении базы и очень хотел есть.
Добравшись до противоположной бетонной стены и обследовав ее, они убедились, что и там выхода не имеется. Владимир Иванович впал в тихую словесную панику: он говорил, что до утра в этом помещении ему ни за что не дожить, и он лучше покончит жизнь самоубийством, свалив на себя дом ящиков, употреблял много тюремных выражений, и Николай его почти не понимал. Они брели к другой стене, как вдруг опять услышали свист, и опять карлик собственной персоной с перекинутой через плечо ношей вывернул из-за ящиков, увидев их, он радостно воскликнул:
– Ну наконец-то! Хожу-хожу, хожу-хожу, а выхода не найти. Скажите, как хоть выбраться с этой базы проклятой? – голос у него был простуженный.
– Если бы мы знали, – сказал Владимир Иванович безрадостно.
– Мы вообще-то вас разыскивали, гражданин Херонов.
– Я и смотрю – внешности знакомые. Где, думаю, видел? Выход-то все равно искать, так что пойдемте вместе, по пути поговорим.
Втроем они двинулись между ящиками в поисках выхода. Как только они тронулись с места, Захарий засвистел свой любимый "Танец маленьких лебедей".
– Извините, я всегда свистаю, когда что-нибудь на плечах несу, – пояснил он. – Вы внимания не обращайте.
И опять засвистел.
– Мы с вами у Казимира Платоныча встречались, – начал Николай. – Его в больницу увезли…
– Знаю, – оборвав "Танец маленьких лебедей" на полуноте, сказал Захарий. – Меня по статье уволили. Жалко Эсстерлиса, хороший мужик, – и опять засвистел.
– Эй, вы! А ну, стой!
Человек в черной форме охранника, каким-то чудесным образом забравшийся на гору свеклы и обозревавший оттуда окрестности, окликнул троих подозрительных людей. Он давно следил за ними, и их маневры были ему непонятны.
– Вы кто такие?
– Да заблудились мы, уже часа три здесь бродим, – отозвался Владимир Иванович.
– Ах, заблудились! – эхом ответил со свекольной горы охранник. – Это бывает. Я здесь сам три ночи на ящиках ночевал, пока планировку изучил. Чертово место. Бесы, не иначе, крутят. Идите во-он-а к той стене, в правом углу лаз, через него на волю и выберетесь.
Держась указанного ориентира, они скоро добрались до лаза. По пути они подобрали еще двоих заплутавших. Один из местных рабочих, поступивший на базу, как Захарий, недавно; второй оказалась старушка, пробравшаяся на базу в стенной пролом картошечки набрать, да и затерялась.
Дверь в углу обнаружилась. Перед выходом Захарий сбросил с плеча огромный мешок, который тащил без видимого усилия.
– Привык тяжести холодные таскать, – сказал он Николаю. – Никак не отвязаться.
Ворота, ведущие за забор, были приоткрыты. Компания, провожаемая сочувствующими взглядами охранников, вышла на улицу. Радостные попутчики их тут же разбрелись по своим делам.
– Пойдемте ко мне, – предложил Владимир Иванович. – Там мы сможем поговорить спокойно.
Захарий согласился, и они пошли к Владимиру Ивановичу.
Карлик Захарий так и не снял свой засаленный халат, малым ростом и странным одеянием привлекая к себе внимание прохожих. По пути Николай, стараясь ничего не упустить, рассказал карлику о смерти Собирателя, о злодее Трупе, убивающем с помощью точечного массажа… Карлик слушал внимательно, только похохатывал некстати, особенно в тех местах, где Николай рассказывал о покойнике. Вероятно, эта тема поднимала ему настроение.
– И вот теперь труп Собирателя лежит в морге, Эсстерлис в больнице, и если мы что-нибудь не придумаем, завтра его сожгут заживо… Ой, в смысле – к жизни его будет не вернуть.
На это карлик захохотал гортанно, но не сказал ни слова.
Они подошли к дому. По лестнице поднимались молча.
Хлопнула входная дверь, и вниз кто-то тяжело через ступеньку затопал. Оказался это Ленинец-Ваня в синем спортивном костюме и кедах. Увидев процессию, он вытянулся на площадке по стойке "смирно" и приложил руку к голове.
– Готов к… труду и… обороне… Надо определиться, – выговорил он, пуча на прохожих глаза.
Захарий на ходу тоже отдал ему честь, чем обрадовал инвалида по уму: он заулыбался и воодушевленный бросился вниз по лестнице.
Иногда Ленинец-Ваня бегал взад-вперед по улице, готовясь, как и Ленин, жить вечно, чтобы продолжить начатое им дело, (и пусть хоть даже в одиночестве) строить общество коммунизма.
Было около восьми часов вечера, когда они вошли в комнату Владимира Ивановича.
– Помню-помню, вынос тела отсюда производил, – сказал Захарий. – Хорошие все ж таки времена были. С покойниками работать куда приятнее, не то что с овощами.
Владимир Иванович вышел приготовить ужин, но скоро вернулся, сообщив, что продуктов дома нету, и предложил просто чая с булкой.
Перед тем как сесть за стол, карлик снял замызганный халат, оставшись в клетчатой ковбойской рубашке. Николай, умышленно не продолжавший разговор о покойном Собирателе, молчал, давая карлику время хорошенько обмозговать его рассказ.
– Ну, так что вы посоветуете сделать? – наконец не выдержал Владимир Иванович, в молчании выпив чай. – Ведь оживить Собирателя мог только Эсстерлис…
Захарий, не обращая внимания на возбудившегося Владимира Ивановича, неторопливо допил чай с булкой и отодвинул подальше от края чашку.
– Послушайте, – вытерев рот тыльной стороной крохотной ладошки, сказал он. – Неужели вы – взрослые люди – верите в то, что покойников можно оживлять?
За столом стало тихо, очень тихо. Захарий внимательно смотрел то на Владимира Ивановича, то на Николая, то опять на хозяина комнаты и тоже молчал, то ли ожидая ответа, то ли просто не хотел говорить.
В дверь постучали.
– Кто там! – воскликнул Владимир Иванович и вскочил из-за стола.
Дверь приотворилась, и в щели показалась голова Валентина.
– Я стихи принес. Вот вам журнал, – сказал он, входя и протягивая журнал, но на Владимира Ивановича не глядя. Он смотрел на Николая, мысленно срывая с него одежду… О!..
– Заходите ко мне в гости, – вдруг, как говорится, потеряв девичий стыд, сказал он Николаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Может быть, закричать что есть мочи? – предложил Владимир Иванович.
– На вас этот стеллаж ящиков рухнет, вот и все, чего вы добьетесь. Искать выход надо, иначе ночевать здесь придется.
– Господи! – воскликнул Владимир Иванович. – У меня радикулит, не вынесу…
И снова так же неожиданно раздался свист, и карлик вывернул из-за горы гнилых овощей; так же неожиданно он собирался скрыться с глаз… Друзья, вопя наперебой, бросились к нему со всех ног, но проклятый карлик успел-таки юркнуть за гору гнилой картошки и исчезнуть из поля зрения. Они метались, кричали, но никто не отзывался.
– Что же это такое?! – возопил Владимир Иванович. – У меня радикулит…
– Пойдемте теперь в ту сторону, – перебил Николай. Он уже изрядно продрог в неотапливаемом помещении базы и очень хотел есть.
Добравшись до противоположной бетонной стены и обследовав ее, они убедились, что и там выхода не имеется. Владимир Иванович впал в тихую словесную панику: он говорил, что до утра в этом помещении ему ни за что не дожить, и он лучше покончит жизнь самоубийством, свалив на себя дом ящиков, употреблял много тюремных выражений, и Николай его почти не понимал. Они брели к другой стене, как вдруг опять услышали свист, и опять карлик собственной персоной с перекинутой через плечо ношей вывернул из-за ящиков, увидев их, он радостно воскликнул:
– Ну наконец-то! Хожу-хожу, хожу-хожу, а выхода не найти. Скажите, как хоть выбраться с этой базы проклятой? – голос у него был простуженный.
– Если бы мы знали, – сказал Владимир Иванович безрадостно.
– Мы вообще-то вас разыскивали, гражданин Херонов.
– Я и смотрю – внешности знакомые. Где, думаю, видел? Выход-то все равно искать, так что пойдемте вместе, по пути поговорим.
Втроем они двинулись между ящиками в поисках выхода. Как только они тронулись с места, Захарий засвистел свой любимый "Танец маленьких лебедей".
– Извините, я всегда свистаю, когда что-нибудь на плечах несу, – пояснил он. – Вы внимания не обращайте.
И опять засвистел.
– Мы с вами у Казимира Платоныча встречались, – начал Николай. – Его в больницу увезли…
– Знаю, – оборвав "Танец маленьких лебедей" на полуноте, сказал Захарий. – Меня по статье уволили. Жалко Эсстерлиса, хороший мужик, – и опять засвистел.
– Эй, вы! А ну, стой!
Человек в черной форме охранника, каким-то чудесным образом забравшийся на гору свеклы и обозревавший оттуда окрестности, окликнул троих подозрительных людей. Он давно следил за ними, и их маневры были ему непонятны.
– Вы кто такие?
– Да заблудились мы, уже часа три здесь бродим, – отозвался Владимир Иванович.
– Ах, заблудились! – эхом ответил со свекольной горы охранник. – Это бывает. Я здесь сам три ночи на ящиках ночевал, пока планировку изучил. Чертово место. Бесы, не иначе, крутят. Идите во-он-а к той стене, в правом углу лаз, через него на волю и выберетесь.
Держась указанного ориентира, они скоро добрались до лаза. По пути они подобрали еще двоих заплутавших. Один из местных рабочих, поступивший на базу, как Захарий, недавно; второй оказалась старушка, пробравшаяся на базу в стенной пролом картошечки набрать, да и затерялась.
Дверь в углу обнаружилась. Перед выходом Захарий сбросил с плеча огромный мешок, который тащил без видимого усилия.
– Привык тяжести холодные таскать, – сказал он Николаю. – Никак не отвязаться.
Ворота, ведущие за забор, были приоткрыты. Компания, провожаемая сочувствующими взглядами охранников, вышла на улицу. Радостные попутчики их тут же разбрелись по своим делам.
– Пойдемте ко мне, – предложил Владимир Иванович. – Там мы сможем поговорить спокойно.
Захарий согласился, и они пошли к Владимиру Ивановичу.
Карлик Захарий так и не снял свой засаленный халат, малым ростом и странным одеянием привлекая к себе внимание прохожих. По пути Николай, стараясь ничего не упустить, рассказал карлику о смерти Собирателя, о злодее Трупе, убивающем с помощью точечного массажа… Карлик слушал внимательно, только похохатывал некстати, особенно в тех местах, где Николай рассказывал о покойнике. Вероятно, эта тема поднимала ему настроение.
– И вот теперь труп Собирателя лежит в морге, Эсстерлис в больнице, и если мы что-нибудь не придумаем, завтра его сожгут заживо… Ой, в смысле – к жизни его будет не вернуть.
На это карлик захохотал гортанно, но не сказал ни слова.
Они подошли к дому. По лестнице поднимались молча.
Хлопнула входная дверь, и вниз кто-то тяжело через ступеньку затопал. Оказался это Ленинец-Ваня в синем спортивном костюме и кедах. Увидев процессию, он вытянулся на площадке по стойке "смирно" и приложил руку к голове.
– Готов к… труду и… обороне… Надо определиться, – выговорил он, пуча на прохожих глаза.
Захарий на ходу тоже отдал ему честь, чем обрадовал инвалида по уму: он заулыбался и воодушевленный бросился вниз по лестнице.
Иногда Ленинец-Ваня бегал взад-вперед по улице, готовясь, как и Ленин, жить вечно, чтобы продолжить начатое им дело, (и пусть хоть даже в одиночестве) строить общество коммунизма.
Было около восьми часов вечера, когда они вошли в комнату Владимира Ивановича.
– Помню-помню, вынос тела отсюда производил, – сказал Захарий. – Хорошие все ж таки времена были. С покойниками работать куда приятнее, не то что с овощами.
Владимир Иванович вышел приготовить ужин, но скоро вернулся, сообщив, что продуктов дома нету, и предложил просто чая с булкой.
Перед тем как сесть за стол, карлик снял замызганный халат, оставшись в клетчатой ковбойской рубашке. Николай, умышленно не продолжавший разговор о покойном Собирателе, молчал, давая карлику время хорошенько обмозговать его рассказ.
– Ну, так что вы посоветуете сделать? – наконец не выдержал Владимир Иванович, в молчании выпив чай. – Ведь оживить Собирателя мог только Эсстерлис…
Захарий, не обращая внимания на возбудившегося Владимира Ивановича, неторопливо допил чай с булкой и отодвинул подальше от края чашку.
– Послушайте, – вытерев рот тыльной стороной крохотной ладошки, сказал он. – Неужели вы – взрослые люди – верите в то, что покойников можно оживлять?
За столом стало тихо, очень тихо. Захарий внимательно смотрел то на Владимира Ивановича, то на Николая, то опять на хозяина комнаты и тоже молчал, то ли ожидая ответа, то ли просто не хотел говорить.
В дверь постучали.
– Кто там! – воскликнул Владимир Иванович и вскочил из-за стола.
Дверь приотворилась, и в щели показалась голова Валентина.
– Я стихи принес. Вот вам журнал, – сказал он, входя и протягивая журнал, но на Владимира Ивановича не глядя. Он смотрел на Николая, мысленно срывая с него одежду… О!..
– Заходите ко мне в гости, – вдруг, как говорится, потеряв девичий стыд, сказал он Николаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78