– Винца выпьем, я вам стихи свои почитаю. Хо-хо-хо…
Николаю стало вдруг очень неудобно, как будто он сидел за столом совершенно голым.
– Пожалуй, я зайду, – сказал Захарий. – Я винцо люблю, и поэзию послушать могу. Когда, сейчас прямо приходить?
– Да нет, я зайду за вами… – заметив, что карлик слезает со стула, и покраснев, как красна девица, заторопился Валентин к выходу. – Зайду…
– Так неужели вы и вправду думаете, что можно оживить покойника? – повторил он свой вопрос, когда Валентин закрыл дверь с той стороны.
– Да нет… Ну, а тогда как же? – забубнил Николай, уперевшись взглядом в стол. – Если в принципе… то нельзя, конечно… Но…
– Ну так вот, я вам совершенно авторитетно, как медик заявляю, что покойника оживить нельзя. Покойник – это что? Это труп обыкновенный, и его оживлять – все равно, что оживлять чайник. Уж поверьте, я с их братом дела поимел, поимел… Будьте нате!
Николай был в полном недоумении. Уверовав в то, что такому оживителю, как Эсстерлис, вдохнуть жизнь в покойника дело плевое, он уже второй раз за сегодняшний день усомнился в этом: сегодня поутру, пристыженный милиционерами, и вот сейчас – карликом, Владимир Иванович странно поглядывал на Николая, вероятно, заподозрив в нем психические отклонения от нормы – ведь это он убедил Владимира Ивановича в том, что покойников оживлять можно запросто, и Николай чувствовал в безмолвии эти взгляды, и ему было неловко.
– Ну, а как же тогда с Собирателем? Я же видел его мертвым, а тут вдруг ожил, – наконец выговорил Николай.
– Не был он мертвым никогда, – сказал карлик, ковыряя ногтем в гнилом зубе. – Понятно? Это ты Казимира наслушался. А он где сейчас, а? Вот так-то, в желтом доме – там ему самое и место. Но, с другой стороны, специалиста-будильника другого такого не сыщешь. А Собирателя вашего никто не убивал и тем более не оживлял…
– Как это не убивал?! – тут возмутился Владимир Иванович. – Он вот на этой самой кровати у меня мертвый лежал. Вот на этой самой кровати! Вы его сами в морг унесли!
– Неужели вы до сих пор не догадались?! – воскликнул карлик, хлопнув ладошками себе по коленкам. – Неужели не догадались, что он не умер, а заснул! Что такое летаргический сон, слыхали?! Ну вот, человек будто мертвый, а на самом деле…
И рассказал Захарий странную и чудную историю, будто…
Ведомо было издревле, с самого рождения человечества всяк знал, что придет за ним "костлявая" и, взяв за руку, уведет. А тело на погосте закапывали, где покой под деревами. Но были и такие, которые по ошибке да случайности на погост попадали – не призванные они Богом. Словно бы умер человек, а на самом деле уснул крепко, да так, что не добудиться никакими силами. Назывался такой человек мнимоумерший. И самое жуткое то, что отличить мертвого от заснувшего порой не то что трудно, но и вовсе невозможно было. Показывало иногда поднесенное ко рту зеркало дыхание слабое, но чаще – мертвец мертвецом. И попадал он на погост в мир мертвых, и часто случалось, в гробу уже пробуждался, а там в ужасе и муках умирал заново – навсегда уже.
Жутко было каждому, кто представлял, что и его вот так в землю, живьем. Не было ни у кого уверенности, что не уснет беспробудно. И зная об этом, лили на руку мнимоумершим олово расплавленное, но и тогда не пробуждали. И нередко сторожа кладбищенские слышали вой и стоны, из-под земли доносящиеся.
Но бродили испокон веку знахари по Руси и будили народ в селах и городах. Где прослышат, что человек молодым преставился, так – туда.
Держались места пробуждения на теле мнимоумерших в тайне, и секрет этот только перед смертью передавался. Иначе терял знахарь силу, уходила сила его в землю, а само знание (без силы) пустым и ненужным оказывалось – закон аркана. Зная это, знахари пустословием не занимались и всяко помогали другим, насколько сил имели.
И пробуждали они многие века, пока бабища с серпом и молотом не прошлась хорошенько, и наука главнее всякой силы не сделалась, и не отменено было то, чего в пробирке под лупой не видно. А знахари сохранились все же, потому что нужны они были народу уснувшему.
– Как же я раньше-то не догадался! Это ведь летаргический сон обыкновенный, я много об этом читал! – воскликнул Николай.
– Ну вот, – сказал Захарий, достав из кармана брюк папиросу. Облако дыма, выпущенное им при закуривании, зависло над столом, почему-то не тая. Запахло пожарищем. – Вот я и говорю, что тут все проще пареной репы. Это Казимир – наивный человек, я ему сколько раз вдалбливал про летаргический сон, научные книжки приносил, а он слушать ни в какую не хочет. "Покойники это! – орет. – Я их оживляю!" Ну вот… – Захарий старательно повертел пальцем у виска. – Одно слово – шизик. Дурдом ему самое подобающее место… Хотя, с другой стороны, пробуждает он летаргиков здорово. Мне ведь секрета так и не сказал. Говорит, что силу потеряет.
Он стряхнул пепел с папиросы на пол.
– Значит, Собиратель спит преспокойненько, – как-то печально проговорил Владимир Иванович. – Спит в морге, а завтра его живьем сожгут в печи…
– Ну теперь-то хоть все понятно, – перебил Николай. – Теперь ясно, что надо делать. Это раньше я объяснить ничего не мог. Нужно просто пойти в милицию, чтобы они труп… в смысле, спящего Собирателя из морга забрали и отвезли в институт. Там наверняка приборами какими-нибудь определят, что он спит и…
– Правильно! – воскликнул Владимир Иванович, вскочив из-за стола. – Пойдемте скорее.
– А вот вам шиш! – Захарий бросил папироску в чашку, где она, зашипев, погасла. – Все не так просто. Я, как медик, заявляю со всей ответственностью, что ни фига у вас не получится, потому что покойника от летаргически спящего хрен отличишь даже приборами их хитрющими. Я сам раньше думал, что им пару раз плюнуть покойника от живого отличить. Был у меня случай, это еще вначале было, когда мы только с Казимиром познакомились. Понял я, что он не в своем уме, хотя и отменно спящих пробуждает. Поработал я с ним первое время, а потом решил свое дело открыть. Принес как-то в институт "соню", спящего. Мне прямо в вестибюле уборщица какая-то орет: "Куда покойника, ирод, тащишь, здесь не кладбище!" Дура. Ну притаскиваю его в кабинет к начальнику, бухаю на стол. "Вот, – говорю, – спит. Будите". А начальник вскочил да как заорет. Набежали тут люди, орут, руками машут. Стали меня выталкивать. Ну я рассердился, вскочил на стол, схватил "соню" да как махану им в воздухе (он хорошо, окоченевший слегка был, удобно). Маханул я и говорю, что всю обстановку им тут порушу и их покалечу, если они сию секунду "соню" не разбудят. Тут человек один умный выискался, объяснил что к чему. Оказывается, не в тот я институт попал, это какой-то сельскохозяйственно-исследовательский, а мне то, что рядом, здание требовалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Николаю стало вдруг очень неудобно, как будто он сидел за столом совершенно голым.
– Пожалуй, я зайду, – сказал Захарий. – Я винцо люблю, и поэзию послушать могу. Когда, сейчас прямо приходить?
– Да нет, я зайду за вами… – заметив, что карлик слезает со стула, и покраснев, как красна девица, заторопился Валентин к выходу. – Зайду…
– Так неужели вы и вправду думаете, что можно оживить покойника? – повторил он свой вопрос, когда Валентин закрыл дверь с той стороны.
– Да нет… Ну, а тогда как же? – забубнил Николай, уперевшись взглядом в стол. – Если в принципе… то нельзя, конечно… Но…
– Ну так вот, я вам совершенно авторитетно, как медик заявляю, что покойника оживить нельзя. Покойник – это что? Это труп обыкновенный, и его оживлять – все равно, что оживлять чайник. Уж поверьте, я с их братом дела поимел, поимел… Будьте нате!
Николай был в полном недоумении. Уверовав в то, что такому оживителю, как Эсстерлис, вдохнуть жизнь в покойника дело плевое, он уже второй раз за сегодняшний день усомнился в этом: сегодня поутру, пристыженный милиционерами, и вот сейчас – карликом, Владимир Иванович странно поглядывал на Николая, вероятно, заподозрив в нем психические отклонения от нормы – ведь это он убедил Владимира Ивановича в том, что покойников оживлять можно запросто, и Николай чувствовал в безмолвии эти взгляды, и ему было неловко.
– Ну, а как же тогда с Собирателем? Я же видел его мертвым, а тут вдруг ожил, – наконец выговорил Николай.
– Не был он мертвым никогда, – сказал карлик, ковыряя ногтем в гнилом зубе. – Понятно? Это ты Казимира наслушался. А он где сейчас, а? Вот так-то, в желтом доме – там ему самое и место. Но, с другой стороны, специалиста-будильника другого такого не сыщешь. А Собирателя вашего никто не убивал и тем более не оживлял…
– Как это не убивал?! – тут возмутился Владимир Иванович. – Он вот на этой самой кровати у меня мертвый лежал. Вот на этой самой кровати! Вы его сами в морг унесли!
– Неужели вы до сих пор не догадались?! – воскликнул карлик, хлопнув ладошками себе по коленкам. – Неужели не догадались, что он не умер, а заснул! Что такое летаргический сон, слыхали?! Ну вот, человек будто мертвый, а на самом деле…
И рассказал Захарий странную и чудную историю, будто…
Ведомо было издревле, с самого рождения человечества всяк знал, что придет за ним "костлявая" и, взяв за руку, уведет. А тело на погосте закапывали, где покой под деревами. Но были и такие, которые по ошибке да случайности на погост попадали – не призванные они Богом. Словно бы умер человек, а на самом деле уснул крепко, да так, что не добудиться никакими силами. Назывался такой человек мнимоумерший. И самое жуткое то, что отличить мертвого от заснувшего порой не то что трудно, но и вовсе невозможно было. Показывало иногда поднесенное ко рту зеркало дыхание слабое, но чаще – мертвец мертвецом. И попадал он на погост в мир мертвых, и часто случалось, в гробу уже пробуждался, а там в ужасе и муках умирал заново – навсегда уже.
Жутко было каждому, кто представлял, что и его вот так в землю, живьем. Не было ни у кого уверенности, что не уснет беспробудно. И зная об этом, лили на руку мнимоумершим олово расплавленное, но и тогда не пробуждали. И нередко сторожа кладбищенские слышали вой и стоны, из-под земли доносящиеся.
Но бродили испокон веку знахари по Руси и будили народ в селах и городах. Где прослышат, что человек молодым преставился, так – туда.
Держались места пробуждения на теле мнимоумерших в тайне, и секрет этот только перед смертью передавался. Иначе терял знахарь силу, уходила сила его в землю, а само знание (без силы) пустым и ненужным оказывалось – закон аркана. Зная это, знахари пустословием не занимались и всяко помогали другим, насколько сил имели.
И пробуждали они многие века, пока бабища с серпом и молотом не прошлась хорошенько, и наука главнее всякой силы не сделалась, и не отменено было то, чего в пробирке под лупой не видно. А знахари сохранились все же, потому что нужны они были народу уснувшему.
– Как же я раньше-то не догадался! Это ведь летаргический сон обыкновенный, я много об этом читал! – воскликнул Николай.
– Ну вот, – сказал Захарий, достав из кармана брюк папиросу. Облако дыма, выпущенное им при закуривании, зависло над столом, почему-то не тая. Запахло пожарищем. – Вот я и говорю, что тут все проще пареной репы. Это Казимир – наивный человек, я ему сколько раз вдалбливал про летаргический сон, научные книжки приносил, а он слушать ни в какую не хочет. "Покойники это! – орет. – Я их оживляю!" Ну вот… – Захарий старательно повертел пальцем у виска. – Одно слово – шизик. Дурдом ему самое подобающее место… Хотя, с другой стороны, пробуждает он летаргиков здорово. Мне ведь секрета так и не сказал. Говорит, что силу потеряет.
Он стряхнул пепел с папиросы на пол.
– Значит, Собиратель спит преспокойненько, – как-то печально проговорил Владимир Иванович. – Спит в морге, а завтра его живьем сожгут в печи…
– Ну теперь-то хоть все понятно, – перебил Николай. – Теперь ясно, что надо делать. Это раньше я объяснить ничего не мог. Нужно просто пойти в милицию, чтобы они труп… в смысле, спящего Собирателя из морга забрали и отвезли в институт. Там наверняка приборами какими-нибудь определят, что он спит и…
– Правильно! – воскликнул Владимир Иванович, вскочив из-за стола. – Пойдемте скорее.
– А вот вам шиш! – Захарий бросил папироску в чашку, где она, зашипев, погасла. – Все не так просто. Я, как медик, заявляю со всей ответственностью, что ни фига у вас не получится, потому что покойника от летаргически спящего хрен отличишь даже приборами их хитрющими. Я сам раньше думал, что им пару раз плюнуть покойника от живого отличить. Был у меня случай, это еще вначале было, когда мы только с Казимиром познакомились. Понял я, что он не в своем уме, хотя и отменно спящих пробуждает. Поработал я с ним первое время, а потом решил свое дело открыть. Принес как-то в институт "соню", спящего. Мне прямо в вестибюле уборщица какая-то орет: "Куда покойника, ирод, тащишь, здесь не кладбище!" Дура. Ну притаскиваю его в кабинет к начальнику, бухаю на стол. "Вот, – говорю, – спит. Будите". А начальник вскочил да как заорет. Набежали тут люди, орут, руками машут. Стали меня выталкивать. Ну я рассердился, вскочил на стол, схватил "соню" да как махану им в воздухе (он хорошо, окоченевший слегка был, удобно). Маханул я и говорю, что всю обстановку им тут порушу и их покалечу, если они сию секунду "соню" не разбудят. Тут человек один умный выискался, объяснил что к чему. Оказывается, не в тот я институт попал, это какой-то сельскохозяйственно-исследовательский, а мне то, что рядом, здание требовалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78