На шахматной доске уже выстроились фигуры.
Джульетта потрогала пальцем белого короля.
– Легкий ужин, – мягко сказал голос сзади. – И наш матч, конечно.
У нее загудела кровь в висках и затряслись руки. Ей казалось, что она ощущает, как его взгляд пробегает по телу подобно касанию перышка.
Она подняла голову. Ее плечи жаждали прикосновения. Джульетта предвкушала, как его руки обовьются вокруг ее талии. Волосы ждали, когда их отодвинут в сторону, чтобы… Это было ужасно – сознавать предательство собственного тела, свою невероятную слабость и желание, которые однажды привели ее к губительному замужеству.
Джульетта ждала, терзаемая зовом плоти. Олден Грэнвилл мог это видеть, но наверняка не станет ничего делать без приглашения.
А она никогда не пригласит его.
– Я надела итальянское платье, – сказала она. Голос ее прозвучал слишком резко. Она вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, – Вы не хотите сделать мне комплимент, сэр?
– Любите комплименты? – Легкая хрипотца в его голосе ласкала ухо. – Они могут быть непомерны.
Легкая ткань коснулась ее разгоряченных бедер, когда она повернулась к нему лицом.
Он был в длинной белой мантии, спадающей от плеч до лодыжек, и свободном черном халате, расшитом серебряной нитью. Сквозь открытый ворот проглядывала обнаженная грудь. Его кожа на сильной шее отсвечивала подобно слоновой кости. Чистые волосы, только слегка схваченные лентой, растекались по спине, как сусальное золото.
Он был в простых комнатных туфлях, таких же, как у нее. Это позволило ему приблизиться бесшумно, подобно ночным обитателям сада.
Подобное одеяние на мужчине выглядело шокирующим. Слишком похожим на спальное. Но она уже видела мистера Грэнвилла полуобнаженным, когда он косил траву. Чем это хуже? Джульетта опустила глаза, чтобы он не заметил в них смятения, и попыталась собраться с чувствами. Выразить ему свой гнев или возмущение?
– Английский турист, приезжающий в Италию, – равнодушно сказал он, – обычно задает вопрос, надевает ли джентльмен под халат какие-нибудь панталоны. Отвечать на подобный вопрос, разумеется, было бы слишком нескромно.
У Джульетты горели щеки от столь откровенного бесстыдства, но она подняла глаза и засмеялась.
Он улыбнулся и подал ей руку:
– Вина?
– С удовольствием. – Джульетта положила ладонь ему на руку и позволила помочь ей сесть. Да ради Бога! Пусть не думает, что она станет обращать внимание на такие мелочи. Что за глупая условность? Почему джентльмен должен ассистировать леди, будто она совершенно беспомощна? Будто без его поддержки она и впрямь рассыплется! Однако, когда он коснулся ее руки, внутри неожиданно пробудилось дремлющее ощущение своей женской хрупкости. Разговор сам по себе стоил нервов.
– Спасибо, – сказала она, когда мистер Грэнвилл налил вина.
Он сел напротив нее. Свет фонаря падал на стол, оставляя мужчину в тени, кроме рук, наполнявших бокалы.
Рубиновая жидкость засветилась в хрустале.
Откинувшись назад, окутанная темнотой, Джульетта потягивала выдержанное вино. Ничего лучшего она не пробовала уже много лет. Восхитительное вино. Пьянящее. Но ее это не удивляло.
– Ужин? – Мистер Грэнвилл поднял крышку. – Вы позволите поухаживать за вами?
Леди, утонченная, беспомощная – он такой ее считает? Однажды она почти поверила этому.
– Спасибо, – сказала Джульетта.
Он нарезал ломтиками белый сыр и сочный красный плод со звездчатой сердцевиной и мелкими семечками. Потом щедро посыпал его солью и черным перцем.
– У итальянцев это называется яблоками любви, другими словами – томаты. Мы, в Англии, обычно их не едим.
– Бытует мнение, что они ядовиты. – Джульетта откинулась на роскошные подушки.
– Придется рискнуть. – Он разложил ломтики на две тарелки.
– А вы любите рисковать, – заметила Джульетта.
– Как и вы, – ответил он, лукаво взглядывая на помидоры.
– Только в безопасных дозах, – сказала Джульетта.
Пульс ускорил ритм, сорвавшись в бешеный галоп. Приподнятое настроение подогревалось чрезмерным волнением. Она следила, как мистер Грэнвилл разламывает куски хлеба и кладет на теплую поверхность сыр, помидоры и листья базилика. Яблоки любви с розмариновым хлебом. «Розмарин – это памятка: молись, люби, помни».
– Риск по определению не может быть безопасен. Он подразумевает – все или ничего.
– Я это не признаю, – сказала Джульетта. – Я придерживаюсь собственных правил. Во всяком случае, на сегодняшний вечер. Так почему все-таки яблоки любви, сэр?
Его взгляд столкнулся с ее взглядом.
– Конечно же, потому, что они возбуждают, – улыбнулся он.
Пеньюар мягко прошелестел поверх ее бедер. У нее пробежали мурашки по коже.
– Стало быть, томаты – излюбленная пища распутника?
Глаза мистера Грэнвилла потемнели, вторя таинству вечера. Он поставил перед ней тарелку и своей вилкой наколол дольку помидора.
– Вы полагаете, распутник получает удовольствие лишь в постели? – Он откусил кусочек.
– А где еще?
Джульетта нарочито ласкала в пальцах ножку бокала. Олден поднял свой бокал, поддерживая жест блуждающей Улыбкой.
– Дело не в самой постели. Для меня удовольствие состоит в том, чтобы соблазнить женщину.
– Потому что для вас ее сердце является трофеем?
– Нет. Не поэтому. Чем искуснее соблазн, тем слаще то, что потом происходит в постели.
– Ах вот как! Тогда, если женщина отдает вам свое сердце, это следует считать просто несчастным случаем?
Его бокал наклонился.
– Почему несчастным? – Олден сделал долгий глоток.
– Вы никогда не были влюблены?
Он откусил хлеб и, прежде чем проглотить, посмаковал во рту.
– Конечно, был. Безумно, страстно.
– Когда? – Джульетта пыталась сдержать внезапный поток эмоций и старалась следить за своим дыханием. – В Италии?
Олден подцепил дольку помидора и поднял на вилке.
– Итальянская пища. Яд? Или сладострастие? Что вы об этом думаете?
Джульетта наклонилась вперед и смело взяла вилку из его руки.
– В любом случае для женщины это только погибель, – сказала она.
Мистер Грэнвилл откинулся назад, наблюдая, как она пробует красный ломтик.
Сладкий, соленый, ароматный, наперченный кусочек обжег язык.
– Очень вкусно, сэр, – удивленно сказала Джульетта.
– Обижаете, мэм, – засмеялся он. – Неужто я принес бы вам что-то невкусное?
Следующая долька излилась во рту потоком пряности.
– Откуда мне было знать, сэр? Говорят, итальянцы искушены в ядах, равно как в любви. Так вы утверждаете, что познали любовь единственный раз, пока находились там?
Олден наколол вилкой еще один ломтик.
– Ее звали Мария. Она была сладкая, как мед, как экстракт из цветов. Я действительно познал любовь.
«Как мед!»
Мимо бесшумно пролетела летучая мышь.
– Вы женились на ней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99