– Вы так думаете? – спросила Джульетта.
– А для чего же еще вы здесь?
– Возможно, потому, что я согласна с вами. – Она учащенно дышала от волнения. – Но совсем не обязательно идти дальше этого. Если распутник попросит что-то большее, а леди отвергнет это, он забудет ее и пойдет своим путем. Если леди предпочтет, чтобы о ней забыли, так будет лучше для нее. Она вернется к своей работе и своему саду с воспоминанием о безобидной минуте собственной глупости.
Олден чувствовал себя подобно ворону, кричащему высоко в синем небе. Однако голос его сохранял спокойствие, и в нем даже обнаружился призвук вспыхнувшего юмора.
– И что же это за глупость?
– Будущее покажет.
– А что, если распутник попросит большее и леди согласится?
– Леди не согласится, потому что это будет подтверждением ее глупости.
Олден на секунду прикрыл глаза, чтобы обуздать охватившее его возбуждение. Безумие. Он не мальчик, чтобы не совладать с собой. Однако сейчас…
– Леди считает распутника безнравственным и опасным. Но эти же качества одновременно делают его безопаснее. Когда в один прекрасный день она захочет пофлиртовать, даже поцеловать его, это дает ей возможность унизить его потом. Вы со мной согласны?
– Да, – тупо сказала Джульетта. – Вы не считаете, что таким образом леди получает собственное удовлетворение? Я имею в виду, когда подобная развязка ее совершенно не трогает, а он все еще с трепетом ждет большего.
– Довольно справедливо, если она правильно судит о своей собственной реакции. – Олден скользнул рукой вдоль спинки сиденья и пальцами легонько притронулся к шее Джульетты. Ее кожа дышала жаром. – Давайте выясним.
Лицо Джульетты запылало.
– Вы полагаете, наступление – лучшая стратегия, не так ли?
Олден развязал ленты и отбросил шляпку в сторону, потом обвел пальцем подбородок. Ее кожа словно запела в унисон с этим прикосновением. У него застучало в висках, когда он увидел, как под золотым медальоном учащенно вздымается и опадает грудь.
– Наступление всегда гарантирует защиту для проигрывающего, – сказал он.
Джульетта уронила веер на колени. Олден чувствовал учащенное дыхание, такое же, как его собственное. Это причиняло ему танталовы муки.
– Да, наступление всегда хорошая стратегия. В шахматах.
– Даже если в действительности она может увести вас дальше, чем вам хотелось бы? – спросил Олден.
– А как дальше?
– По крайней мере вот так, Джульетта. – Он коснулся пальцем чувствительного уголка ее рта и наклонился. Ее губы встретили его губы – мягко, легко, с коротким вздохом. Несмотря на безумное желание, воспламенившее кровь, Олден ответил очень деликатно. Поцеловал в уголки рта и верхнюю губу, потом захватил нижнюю и осторожно вобрал ртом, наслаждаясь ощущениями. Его рот наполнился сладким нектаром.
Олден добивался от нее большего, давая ей знать легкими укусами, захватывая верхнюю губу и сопровождая все это мягким касанием кончика языка.
Джульетта отвечала с безыскусной смелостью. И с поразительной невинностью.
Хотя желание закипало в нем белым ключом, Олден продолжал раздразнивать ее своими утонченными ласками, выжидая, пока она начнет требовать от него большей активности. Наконец она схватила его за лацканы и застонала, потом быстро обняла его за шею и открыла губы его вторжению. Ощущения были подобны взрыву и привели к торжеству его мужского естества. Кровь взревела в жилах, когда он влил в свой поцелуй сердце и душу.
Олден прервал поцелуй, чтобы не утратить контроль над собой, и стал осыпать Джульетту мимолетными ласками, покусывая в шею, веки, мочки уха. Она положила голову ему на руку, как на подушку, и с ее припухлых горячих губ сошел тихий вздох.
– Ах, миссис Джульетта, – прошептал Олден. – Если кто-то сражен, так это я.
– Нет, – сказала она, взглядывая на него своими расширившимися глазами с огромными зрачками. – Я знаю, сейчас вы нечестны. То, что вы говорите, ничего не значит.
– Это значит, что я сгораю от страсти, Джульетта. Нет ничего ярче, чем этот огонь, и нет ничего честнее этих слов.
Ее пальцы легонько коснулись его щеки, словно желая запечатлеть в памяти его черты.
– Хотите подлить топлива и запалить большой костер?
– Давайте устроим огромный пожар! Будь я проклят, если меня это пугает!
На этот раз Олден ужесточил поцелуй, одновременно водя пальцами вдоль горла и поверх обнаженного участка груди. Потом мягкой подушечкой большого пальца медленно проник в глубь ложбинки между двумя холмиками, отведя в сторону медальон. Глубже. Еще глубже. Вкладывая каждую унцию своего искусства и опыта, он с поразительным, непредвиденным пылом ненасытно вкушал ее рот. Его руки по-прежнему исследовали плавный изгиб ее груди.
Страсть обретала мощь морского прилива.
Трогать ее! Где-нибудь! Везде! Хватать жадными руками, поглощать изголодавшимся ртом. Тело – даже сами кости – страстно заявляли о своих нуждах. Вторгнуться в эту роскошную красоту и утонуть в ней. Немедленно! Заставить ее плоть петь, как поют его губы – страстные, энергичные, пышущие желанием. Зарыться в женской горячей сердцевине, чтобы обрести душераздирающее удовольствие, которое вихрем сметет их двоих во взаимном влечении.
«Сейчас! – требовало его вожделение в ревущем крещендо. – Больше! Дальше! Глубже! Немедленно!»
Он сдерживался из последних сил. Ноги путались в розовом атласе, ладони повсюду встречали только китовый ус и кружева. Олден безумно желал трогать языком ее грудь, стянуть платье. Он хотел видеть Джульетту обнаженной, ощущать ее обнаженной, но его отодвинули прочь.
Тогда Олден разжал руки.
– Джульетта, пожалуйста! – взмолился он, заглядывая ей в глаза.
– Вы проиграли, – сказала она, отворачиваясь. – Ваши попытки оставили меня холодной.
На какую-то долю секунды Олден поверил, что он действительно отвергнут. Боль совершенно парализовала его.
– Смилуйтесь, ради всего святого, – произнес он на конец. – Мы ведь только начали…
– Эту игру? – засмеялась Джульетта. – Но мы еще посмотрим, чья возьмет в шахматах, сэр!
Олден резко отпрянул в угол сиденья и откинулся на спину. Воздух рвался из легких. Рот горел, словно разбитый.
– Тут уже не надо ни шаха, ни мата. Я признаю свое поражение. Если вы хотели ранить меня, вы преуспели сверх ваших самых диких ожиданий.
Дрожащей рукой Джульетта прикрыла рот веером. Веер трепетал, как в бурю. Она судорожно накрыла руку другой рукой, чтобы удержать его на месте.
На языке веера этот жест означал: «Простите меня».
Олден схватил ее за плечи, повернул к себе лицом. Дыхание, раскрасневшаяся кожа и расширенные глаза выдавали ее с головой.
Она до последней капли собирала свою смелость и решимость побить распутника в его собственной игре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99