Не потому ли, что устала от своей жизни? Не потому ли, что безумно жаждала непредсказуемого риска? А может, потому, что хотела видеть, как восхищение в глазах мистера Грэнвилла превращается в осознание, что он терзает леди, равную ему?
Но она увидела, что его восхищение превращается в нечто, совсем другое.
Убийственно элегантный и грациозный, он снял свою треуголку и отвесил Джульетте глубокий поклон по всей форме. Мимолетное уязвимое выражение покинуло его лицо. Могло даже показаться, что он сердится.
Джульетта стояла, остолбенев, подобно жене Лота. Но потом в ней, в свою очередь, зародилось легкое раздражение. Да как он смеет! Как он смеет замахиваться на ее жизнь со своим высокомерием, в полной уверенности, что уедет завтра невредимым? Неужели ему невдомек, что она может противостоять ему в этом?
– Мадам, – повторил он. – Я восхищен.
Глава 7
Олден помог Джульетте подняться в экипаж. Их движения были совершенны и напоминали танец. Годы практики отточили каждый жест.
Олден сел рядом с ней. Его готовили к бальным залам с раннего детства. Но и Джульетта, судя по всему, воспитывалась как леди. В таком случае чем объяснить одинокую жизнь и поденный труд? Ничем, кроме безумного самоотречения. Или романтическим отрицанием реальности.
Олден был доволен. Он должен ее соблазнить и потом покинуть. То, что в этом розовом атласе вместо прежней Джульетты Ситон предстала новая женщина, только облегчало дело. В то же время эта новая женщина не нравилась ему! Какая-то часть его «я» желала не просто еще одну светскую леди, флиртующую поверх своего веера, но ту Джульетту из сада, с ее курятником и цыплятами.
Что с ним случилось? Он сознательно вычеркнул из памяти вчерашний вечер, лунный свет, итальянское платье, муслин. Он с содроганием вспоминал минуты слабости, когда едва не рассказал ей о гибели своего брата. Право же, он не хотел ничего подобного!
Олден дал знак кучеру. Гнедые тронулись с места.
– Это наш кучер, – пояснил он. – Джон глух как камень…
– Какой вы, однако, гуманный наниматель! Не увольняете слугу, страдающего таким неудобным дефектом.
Олден засмеялся. Вообще-то глухота Джона чаще создавала неудобство, нежели наоборот. Но кучер всю свою жизнь возил виконтов Грейсчерч, и вопрос о том, чтобы лишить его работы, никогда не возникал. Еще одна невинная душа, чье будущее зависит от сегодняшнего успеха!
– Я подумал, что вы можете не прийти. – Он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся. – Как видно, я не ошибся.
– Что вы имеете в виду, сэр? – Джульетта замахала своим веером, пригоняя к лицу горячий летний воздух. – Я же здесь. Вы думали, я настолько труслива, что дрогнула бы перед прогулкой в экипаже?
– Клянусь, мэм, – сказал Олден, – я представлял, что вы с неохотой покинете Мэнстон-Мингейт. И оказался прав – Джульетта Ситон осталась дома. Ей не хватило смелости расстаться с надежными стенами. На самом деле вместо нее мы видим здесь актрису.
Глаза Джульетты улыбались над веером, но замечание определенно вызвало у нее раздражение. Ничего, легкий гнев часто бывает на руку обольщению. Олден считал, что на этот раз можно положиться на эту дурашливую провокацию – проверенный прием, к которому он обычно прибегал. Для этого не требовалось никаких ухищрений с лунным светом и обмена нежелательными, сугубо личными откровениями. Пусть взаимное физическое влечение проявляется открыто, под сияющим солнцем жаркого летнего дня!
– Я, как прежде, остаюсь сама собой, сэр, – сказала Джульетта. – Возможно, в этом парадном платье, чувствуя себя за броней, я смогу играть этот матч увереннее.
– Вы полагаете, атлас и кружево поднимут нашу игру на новый уровень? – спросил Олден. – Это может облегчить взаимопонимание сторон?
– Вы сами тоже в атласе и кружеве. Просто когда мы в одинаковой одежде, это уравнивает нас на поле битвы.
«А она действительно входит в роль».
– Эта одежда сделает нас обоих горячими, как печь, мэм. Весь накопленный солнечный свет превратится в огонь в крови.
– В самом деле? – Джульетта быстрым взмахом запястья сложила и вновь щелчком распахнула веер. На мягких округлостях, смело выступающих под ее медальоном, поблескивала легкая испарина. – Я полагала, это будет игра в шахматы. Нет?
Она намеренно флиртует с ним. Он сам этого хотел. Тогда почему сейчас это его сердит?
– О нет, мэм. Вы не так наивны.
Веер затрепетал в ее руке.
– Вы утверждаете это с такой уверенностью! Откуда вы знаете, какая я?
Нет, без притворства ему ни за что не сделать свою игру. Взывая к долгим годам упражнений, Олден спрятал свое смятение – просто еще одно искусство – и расправил складку ее юбки, лежащей у него на бедре.
– Я знаю, вы – леди, – сказал он. – И как в высшей степени умная женщина, вы все понимаете. Я знаю, вы решительно настроены победить в этот раз и готовы использовать для этого любое оружие из своего арсенала. Но если развлечение меняется и мы переходим из огорода в куда более окультуренные цветники высшего общества, вы должны помнить, что в этом я более искушенный игрок.
– И вы всегда выигрываете, сэр? – спросила Джульетта. Краска поднялась к ее щекам.
В его глазах было что-то близкое к насмешке.
– Всегда, – ответил он.
Душистый горошек на шляпке закивал в знак согласия, когда Джульетта повернула голову.
– Несмотря на то что вы сказали, будто сама игра для вас дороже победы?
Олден продолжал расправлять ее юбку, накрывая свои нога мягким розовым атласом.
– Мадам, в игре обольщения, – сказал он, – что сам процесс, что завершение оного – все едино.
Джульетта посмотрела вниз, на свою юбку, потом снова на него. Бездонные синие глаза наполнились гневом. Но она не убрала складку обратно.
– Вы ошибаетесь.
– Я не ошибаюсь. Посмотрите на свой веер, один из инструментов ушедших времен. Закройте его и приложите к сердцу, будто вы отдергиваете руку. Что это значит?
Веер остался неподвижен.
– Расскажите мне, сэр. Ведь вы такой искушенный.
Олден потянулся с умышленно вальяжным видом и расправил на коленях ее юбку.
– Даже если веер закрыт и убран, это по-прежнему означает: «Вы заслужили мою любовь».
– Если это так, – сказала Джульетта, – я должна быть изрядно глупой, чтобы сделать такой знак.
– В противном случае оставьте веер открытым. Затем проведите им по щеке. Это уже будет означать: «Я люблю вас».
– Вы отбираете только те жесты, которые больше всего подходят вашему намерению…
– Можете оставить веер полуоткрытым, прижатым к губам. Тогда послание будет гласить: «Вы можете поцеловать меня».
Джульетта отвела взгляд, будто ее привлек вид окрестностей. Между увлажненными губами чуть-чуть проглянул кончик языка, как у ребенка, сосредоточенного на чем-то интересном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Но она увидела, что его восхищение превращается в нечто, совсем другое.
Убийственно элегантный и грациозный, он снял свою треуголку и отвесил Джульетте глубокий поклон по всей форме. Мимолетное уязвимое выражение покинуло его лицо. Могло даже показаться, что он сердится.
Джульетта стояла, остолбенев, подобно жене Лота. Но потом в ней, в свою очередь, зародилось легкое раздражение. Да как он смеет! Как он смеет замахиваться на ее жизнь со своим высокомерием, в полной уверенности, что уедет завтра невредимым? Неужели ему невдомек, что она может противостоять ему в этом?
– Мадам, – повторил он. – Я восхищен.
Глава 7
Олден помог Джульетте подняться в экипаж. Их движения были совершенны и напоминали танец. Годы практики отточили каждый жест.
Олден сел рядом с ней. Его готовили к бальным залам с раннего детства. Но и Джульетта, судя по всему, воспитывалась как леди. В таком случае чем объяснить одинокую жизнь и поденный труд? Ничем, кроме безумного самоотречения. Или романтическим отрицанием реальности.
Олден был доволен. Он должен ее соблазнить и потом покинуть. То, что в этом розовом атласе вместо прежней Джульетты Ситон предстала новая женщина, только облегчало дело. В то же время эта новая женщина не нравилась ему! Какая-то часть его «я» желала не просто еще одну светскую леди, флиртующую поверх своего веера, но ту Джульетту из сада, с ее курятником и цыплятами.
Что с ним случилось? Он сознательно вычеркнул из памяти вчерашний вечер, лунный свет, итальянское платье, муслин. Он с содроганием вспоминал минуты слабости, когда едва не рассказал ей о гибели своего брата. Право же, он не хотел ничего подобного!
Олден дал знак кучеру. Гнедые тронулись с места.
– Это наш кучер, – пояснил он. – Джон глух как камень…
– Какой вы, однако, гуманный наниматель! Не увольняете слугу, страдающего таким неудобным дефектом.
Олден засмеялся. Вообще-то глухота Джона чаще создавала неудобство, нежели наоборот. Но кучер всю свою жизнь возил виконтов Грейсчерч, и вопрос о том, чтобы лишить его работы, никогда не возникал. Еще одна невинная душа, чье будущее зависит от сегодняшнего успеха!
– Я подумал, что вы можете не прийти. – Он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся. – Как видно, я не ошибся.
– Что вы имеете в виду, сэр? – Джульетта замахала своим веером, пригоняя к лицу горячий летний воздух. – Я же здесь. Вы думали, я настолько труслива, что дрогнула бы перед прогулкой в экипаже?
– Клянусь, мэм, – сказал Олден, – я представлял, что вы с неохотой покинете Мэнстон-Мингейт. И оказался прав – Джульетта Ситон осталась дома. Ей не хватило смелости расстаться с надежными стенами. На самом деле вместо нее мы видим здесь актрису.
Глаза Джульетты улыбались над веером, но замечание определенно вызвало у нее раздражение. Ничего, легкий гнев часто бывает на руку обольщению. Олден считал, что на этот раз можно положиться на эту дурашливую провокацию – проверенный прием, к которому он обычно прибегал. Для этого не требовалось никаких ухищрений с лунным светом и обмена нежелательными, сугубо личными откровениями. Пусть взаимное физическое влечение проявляется открыто, под сияющим солнцем жаркого летнего дня!
– Я, как прежде, остаюсь сама собой, сэр, – сказала Джульетта. – Возможно, в этом парадном платье, чувствуя себя за броней, я смогу играть этот матч увереннее.
– Вы полагаете, атлас и кружево поднимут нашу игру на новый уровень? – спросил Олден. – Это может облегчить взаимопонимание сторон?
– Вы сами тоже в атласе и кружеве. Просто когда мы в одинаковой одежде, это уравнивает нас на поле битвы.
«А она действительно входит в роль».
– Эта одежда сделает нас обоих горячими, как печь, мэм. Весь накопленный солнечный свет превратится в огонь в крови.
– В самом деле? – Джульетта быстрым взмахом запястья сложила и вновь щелчком распахнула веер. На мягких округлостях, смело выступающих под ее медальоном, поблескивала легкая испарина. – Я полагала, это будет игра в шахматы. Нет?
Она намеренно флиртует с ним. Он сам этого хотел. Тогда почему сейчас это его сердит?
– О нет, мэм. Вы не так наивны.
Веер затрепетал в ее руке.
– Вы утверждаете это с такой уверенностью! Откуда вы знаете, какая я?
Нет, без притворства ему ни за что не сделать свою игру. Взывая к долгим годам упражнений, Олден спрятал свое смятение – просто еще одно искусство – и расправил складку ее юбки, лежащей у него на бедре.
– Я знаю, вы – леди, – сказал он. – И как в высшей степени умная женщина, вы все понимаете. Я знаю, вы решительно настроены победить в этот раз и готовы использовать для этого любое оружие из своего арсенала. Но если развлечение меняется и мы переходим из огорода в куда более окультуренные цветники высшего общества, вы должны помнить, что в этом я более искушенный игрок.
– И вы всегда выигрываете, сэр? – спросила Джульетта. Краска поднялась к ее щекам.
В его глазах было что-то близкое к насмешке.
– Всегда, – ответил он.
Душистый горошек на шляпке закивал в знак согласия, когда Джульетта повернула голову.
– Несмотря на то что вы сказали, будто сама игра для вас дороже победы?
Олден продолжал расправлять ее юбку, накрывая свои нога мягким розовым атласом.
– Мадам, в игре обольщения, – сказал он, – что сам процесс, что завершение оного – все едино.
Джульетта посмотрела вниз, на свою юбку, потом снова на него. Бездонные синие глаза наполнились гневом. Но она не убрала складку обратно.
– Вы ошибаетесь.
– Я не ошибаюсь. Посмотрите на свой веер, один из инструментов ушедших времен. Закройте его и приложите к сердцу, будто вы отдергиваете руку. Что это значит?
Веер остался неподвижен.
– Расскажите мне, сэр. Ведь вы такой искушенный.
Олден потянулся с умышленно вальяжным видом и расправил на коленях ее юбку.
– Даже если веер закрыт и убран, это по-прежнему означает: «Вы заслужили мою любовь».
– Если это так, – сказала Джульетта, – я должна быть изрядно глупой, чтобы сделать такой знак.
– В противном случае оставьте веер открытым. Затем проведите им по щеке. Это уже будет означать: «Я люблю вас».
– Вы отбираете только те жесты, которые больше всего подходят вашему намерению…
– Можете оставить веер полуоткрытым, прижатым к губам. Тогда послание будет гласить: «Вы можете поцеловать меня».
Джульетта отвела взгляд, будто ее привлек вид окрестностей. Между увлажненными губами чуть-чуть проглянул кончик языка, как у ребенка, сосредоточенного на чем-то интересном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99