– Хотя, когда золото блестит в темноте, это выглядит привлекательно.
Она, отняла руку, и фонарь откачнулся назад, на этот раз осветив ее. Волосы, мягко касавшиеся щеки, насыщенностью цвета напоминали красное дерево.
– Ах вот почему золото так тяготеет к редкому дереву, гладкому и теплому под ладонью! – сказал Олден. – Но вы, Джульетта, носите золото в знак любви.
Она взглянула вниз, на вырез своего пеньюара. Ее медальон висел снаружи, мягко поблескивая. Она зажала металл в кулаке и прикрыла глаза.
– Это память об одном самом дорогом для меня человеке. Человеке, которого я действительно любила. – Слова вырвались так стремительно, что сдержать их было ей не под силу. – Это мой маленький брат.
Бутылка вина опустилась на стол с тихим глухим стуком.
– Ваш брат?
– Не спрашивайте меня о нем. – Джульетта разжала кулак, охваченная беспокойством. – Мой брат умер.
Она пришла в ужас от того, что поделилась самым сокровенным с этим человеком, с этим незнакомцем, будто и впрямь доверяла ему. Нарушила собственное решение вести легкую игру и воспринимать этот вечер как забавный эпизод. «Приятные посиделки с друзьями». Все планы теперь были скомканы.
Почему это произошло? Может, из-за этих наползающих теней? Или темной ночи?
Джульетта уронила лицо на руки.
Мистер Грэнвилл встал, прошуршав муслином. Домашние туфли мягко зашлепали по дорожке. Сердится, что ему испортили прекрасную приманку из розмарина и яблок любви?
Затянувшееся молчание прерывалось только стуком ее сердца.
– Я тоже потерял брата, – угрюмо сказал Олден. – Грегори был на пять лет старше меня. Он погиб, когда я был в Италии. Никаких слов утешения не хватит, чтобы восполнить такую потерю. Ничто никогда не залечит эту рану. Я не буду расспрашивать вас дальше.
От неожиданности Джульетта перестала дышать. Пораженная его признанием, она лихорадочно пыталась обрести равновесие.
– Я тоже не буду вас спрашивать. Мне очень жаль, мистер Грэнвилл.
– Все нормально, – сказал он. Голос у него был ласковый. – В конце концов, смерть Грегори расторгла мою связь с Италией.
Джульетта подняла глаза и сквозь поволоку слез посмотрела вокруг. Стол с остатками ужина сиял, как и прежде. За пределами светящегося венчика фонаря темнел сад, окутанный таинственным покрывалом ночи, Олден Грэнвилл, повернувшись спиной, глядел на небо – весь темный на черном фоне, только волосы блестели. Легкий бриз шевелил его серебристо-черный халат и трепал муслин, спадающий с широких плеч, словно тога чародея.
«Возможно, зефир принесет нам спокойное дыханье от холодной луны. Не повеет ли в нашем сильно затененном дворике пряным ароматом чужеземных цветов и духом истории?»
Однажды Джульетта уже ощутила блестки его присутствия в крови. Сейчас она ощущала ту живую искру, что вспыхивает между мужчиной и женщиной в сердце. Узы, возникшие на почве сочувствия и разделенной трагедии одинаково понимаемой утраты, были еще более устрашающи. «Все или ничего».
– Поэтому вы вернулись домой? – спросила Джульетта. – А Мария? – Она прикусила язык, ненавидя себя за этот вопрос.
– Мария умерла от лихорадки несколькими месяцами раньше.
– Извините. Я думала… – Она запнулась и заставила себя начать снова: – Право, я не знаю, что сказать. Я так поняла, что вы ее оставили.
– Если хотите, да, – сказал он. – Страсть умерла первой – всего шестью месяцами раньше, но она умерла. Для нас обоих. Увы, я понял, что хотел большего, чем цветок, пусть даже сладкий. Да и она нашла для себя новый интерес. Они с мужем тогда завели ребенка. Смерть Марии явилась тяжелой утратой для моего друга и их ребенка. Я скорбел вместе с ними, но при жизни ни Мария не разбила мне сердце, ни я ей. В конце концов, я был для нее не так важен.
– После шести лет? – спросила Джульетта.
Олден кивнул.
– Что еще вы хотите знать?
– Ничего, ничего, – сказала она в отчаянии. – Я не набивалась на ваши откровения в поисках родства душ или на эти странные игры, которые, кажется, раскручиваются во что-то большее. Я не хочу расслабляться настолько, чтобы чувствовать себя в безопасности рядом с вами. Нам не следовало делиться друг с другом такими сугубо личными переживаниями. Извините, сэр.
– Извиняться должен я, мэм, – чопорно сказал мистер Грэнвилл. – Я больше не буду ни задавать вам вопросы, ни поверять свои секреты. Я человек не слишком строгих правил, более того, распутник, и в мои намерения не входило ничего, кроме как развлечь вас.
– Завтра пятница. Солнце выжжет всю эту фальшивую доверительность – и на следующий день вы уедете…
Олден повернулся.
– Но вы мне нравитесь, Джульетта. Очень-очень.
Она подавила рыдание.
– Вы же меня совсем не знаете! Может, я злобная землеройка!
Мистер Грэнвилл молча подошел к ней, взял ее пальцы и наклонился поцеловать их. Он сделал это с легкостью и галантным юмором, хотя под ними скрывалось что-то еще, чрезвычайно серьезное.
– Что плохого в землеройках? – сказал он подтрунивающим тоном. – Обыкновенные полезные существа, известные в разных местностях под такими названиями, как белозубки, многозубые и болотные белозубки, бурозубки, путораки и другие. Вы чересчур пристрастно читали свою «Историю четвероногих животных». Увы, там полно лжи, мэм.
Джульетта попыталась улыбнуться.
– О чем вы?
– О зоологии Топсела. – Олден вернул ей руку. – «История четвероногих животных» – любимая книга каждого школьника. Куда более забавная, чем вся та латынь и греческий. Позвольте мне процитировать. «Землеройка – кровожадная зверушка, притворяющаяся доброй и кроткой. Но если ее тронуть, она глубоко вонзает ядовитые зубы. Она отличается злым норовом и стремлением причинить вред любому. Нет ни одного существа, которое бы она любила или была бы любима им. Ее боятся все, потому что укус ее смертелен».
– Но все это неправда!
– Просто глупые деревенские сказки, – сказал Олден. – Мы все ими одурманены. Землеройка – и вы тоже – ядовита не более, чем яблоки любви.
Джульетта посмотрела вверх, вглядываясь в его загадочную, хитрую улыбку.
– Тогда кто я?
Он улыбнулся еще шире.
– Печальная леди, которая нуждается, чтобы ее развеселили. – Олден сел за стол. – Давайте играть в шахматы. Сегодня ваш черед побеждать.
Но Джульетта знала наперед, что она проиграет. Хотя ее партнер оставался таким же обаятельным, чувствовалось, что он сильно расстроен, и полностью это скрыть ему не удавалось. Она все испортила своими разговорами. Магическая атмосфера рассеялась подобно кольцам дыма. Было совершенно очевидно, что он хочет только одного – уехать, и как можно скорее.
Предположения Джульетты оправдались. Он безжалостно уничтожал ее фигуры, разрушал замыслы, расстраивал оборону, превращая игру в опустошительную войну, а шахматную доску в миниатюрное поле битвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Она, отняла руку, и фонарь откачнулся назад, на этот раз осветив ее. Волосы, мягко касавшиеся щеки, насыщенностью цвета напоминали красное дерево.
– Ах вот почему золото так тяготеет к редкому дереву, гладкому и теплому под ладонью! – сказал Олден. – Но вы, Джульетта, носите золото в знак любви.
Она взглянула вниз, на вырез своего пеньюара. Ее медальон висел снаружи, мягко поблескивая. Она зажала металл в кулаке и прикрыла глаза.
– Это память об одном самом дорогом для меня человеке. Человеке, которого я действительно любила. – Слова вырвались так стремительно, что сдержать их было ей не под силу. – Это мой маленький брат.
Бутылка вина опустилась на стол с тихим глухим стуком.
– Ваш брат?
– Не спрашивайте меня о нем. – Джульетта разжала кулак, охваченная беспокойством. – Мой брат умер.
Она пришла в ужас от того, что поделилась самым сокровенным с этим человеком, с этим незнакомцем, будто и впрямь доверяла ему. Нарушила собственное решение вести легкую игру и воспринимать этот вечер как забавный эпизод. «Приятные посиделки с друзьями». Все планы теперь были скомканы.
Почему это произошло? Может, из-за этих наползающих теней? Или темной ночи?
Джульетта уронила лицо на руки.
Мистер Грэнвилл встал, прошуршав муслином. Домашние туфли мягко зашлепали по дорожке. Сердится, что ему испортили прекрасную приманку из розмарина и яблок любви?
Затянувшееся молчание прерывалось только стуком ее сердца.
– Я тоже потерял брата, – угрюмо сказал Олден. – Грегори был на пять лет старше меня. Он погиб, когда я был в Италии. Никаких слов утешения не хватит, чтобы восполнить такую потерю. Ничто никогда не залечит эту рану. Я не буду расспрашивать вас дальше.
От неожиданности Джульетта перестала дышать. Пораженная его признанием, она лихорадочно пыталась обрести равновесие.
– Я тоже не буду вас спрашивать. Мне очень жаль, мистер Грэнвилл.
– Все нормально, – сказал он. Голос у него был ласковый. – В конце концов, смерть Грегори расторгла мою связь с Италией.
Джульетта подняла глаза и сквозь поволоку слез посмотрела вокруг. Стол с остатками ужина сиял, как и прежде. За пределами светящегося венчика фонаря темнел сад, окутанный таинственным покрывалом ночи, Олден Грэнвилл, повернувшись спиной, глядел на небо – весь темный на черном фоне, только волосы блестели. Легкий бриз шевелил его серебристо-черный халат и трепал муслин, спадающий с широких плеч, словно тога чародея.
«Возможно, зефир принесет нам спокойное дыханье от холодной луны. Не повеет ли в нашем сильно затененном дворике пряным ароматом чужеземных цветов и духом истории?»
Однажды Джульетта уже ощутила блестки его присутствия в крови. Сейчас она ощущала ту живую искру, что вспыхивает между мужчиной и женщиной в сердце. Узы, возникшие на почве сочувствия и разделенной трагедии одинаково понимаемой утраты, были еще более устрашающи. «Все или ничего».
– Поэтому вы вернулись домой? – спросила Джульетта. – А Мария? – Она прикусила язык, ненавидя себя за этот вопрос.
– Мария умерла от лихорадки несколькими месяцами раньше.
– Извините. Я думала… – Она запнулась и заставила себя начать снова: – Право, я не знаю, что сказать. Я так поняла, что вы ее оставили.
– Если хотите, да, – сказал он. – Страсть умерла первой – всего шестью месяцами раньше, но она умерла. Для нас обоих. Увы, я понял, что хотел большего, чем цветок, пусть даже сладкий. Да и она нашла для себя новый интерес. Они с мужем тогда завели ребенка. Смерть Марии явилась тяжелой утратой для моего друга и их ребенка. Я скорбел вместе с ними, но при жизни ни Мария не разбила мне сердце, ни я ей. В конце концов, я был для нее не так важен.
– После шести лет? – спросила Джульетта.
Олден кивнул.
– Что еще вы хотите знать?
– Ничего, ничего, – сказала она в отчаянии. – Я не набивалась на ваши откровения в поисках родства душ или на эти странные игры, которые, кажется, раскручиваются во что-то большее. Я не хочу расслабляться настолько, чтобы чувствовать себя в безопасности рядом с вами. Нам не следовало делиться друг с другом такими сугубо личными переживаниями. Извините, сэр.
– Извиняться должен я, мэм, – чопорно сказал мистер Грэнвилл. – Я больше не буду ни задавать вам вопросы, ни поверять свои секреты. Я человек не слишком строгих правил, более того, распутник, и в мои намерения не входило ничего, кроме как развлечь вас.
– Завтра пятница. Солнце выжжет всю эту фальшивую доверительность – и на следующий день вы уедете…
Олден повернулся.
– Но вы мне нравитесь, Джульетта. Очень-очень.
Она подавила рыдание.
– Вы же меня совсем не знаете! Может, я злобная землеройка!
Мистер Грэнвилл молча подошел к ней, взял ее пальцы и наклонился поцеловать их. Он сделал это с легкостью и галантным юмором, хотя под ними скрывалось что-то еще, чрезвычайно серьезное.
– Что плохого в землеройках? – сказал он подтрунивающим тоном. – Обыкновенные полезные существа, известные в разных местностях под такими названиями, как белозубки, многозубые и болотные белозубки, бурозубки, путораки и другие. Вы чересчур пристрастно читали свою «Историю четвероногих животных». Увы, там полно лжи, мэм.
Джульетта попыталась улыбнуться.
– О чем вы?
– О зоологии Топсела. – Олден вернул ей руку. – «История четвероногих животных» – любимая книга каждого школьника. Куда более забавная, чем вся та латынь и греческий. Позвольте мне процитировать. «Землеройка – кровожадная зверушка, притворяющаяся доброй и кроткой. Но если ее тронуть, она глубоко вонзает ядовитые зубы. Она отличается злым норовом и стремлением причинить вред любому. Нет ни одного существа, которое бы она любила или была бы любима им. Ее боятся все, потому что укус ее смертелен».
– Но все это неправда!
– Просто глупые деревенские сказки, – сказал Олден. – Мы все ими одурманены. Землеройка – и вы тоже – ядовита не более, чем яблоки любви.
Джульетта посмотрела вверх, вглядываясь в его загадочную, хитрую улыбку.
– Тогда кто я?
Он улыбнулся еще шире.
– Печальная леди, которая нуждается, чтобы ее развеселили. – Олден сел за стол. – Давайте играть в шахматы. Сегодня ваш черед побеждать.
Но Джульетта знала наперед, что она проиграет. Хотя ее партнер оставался таким же обаятельным, чувствовалось, что он сильно расстроен, и полностью это скрыть ему не удавалось. Она все испортила своими разговорами. Магическая атмосфера рассеялась подобно кольцам дыма. Было совершенно очевидно, что он хочет только одного – уехать, и как можно скорее.
Предположения Джульетты оправдались. Он безжалостно уничтожал ее фигуры, разрушал замыслы, расстраивал оборону, превращая игру в опустошительную войну, а шахматную доску в миниатюрное поле битвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99