Не предшествовало ли кораблекрушению что-то еще, какой-нибудь несчастный случай, который мог подействовать на вас? Скажите откровенно, друг мой. От вашей правдивости и памяти зависит, возможно, ваше скорейшее выздоровление или, по крайней мере, значительное улучшение.
– Доктор! Я неизлечим?
– Я не говорю этого, напротив, – ответил Роже, уверенный, между тем, что цианоз не поддается лечению. – Но, повторяю, любые подробности имеют значение. Кораблекрушение могло произвести на вас сильное впечатление. Ведь катастрофа произошла не вдруг. Так не бывает. У вас было время сориентироваться в обстановке, подумать о спасении…
– Доктор, вам, французу, соотечественнику, я могу открыться. Вы мне симпатичны, и я убежден, что профессиональная тайна – закон для вас.
– Я слушаю!
– Только, пожалуйста, отошлите студентов. Я хочу говорить с вами наедине.
Профессор попросил своих учеников покинуть палату.
– Итак, мы одни. Можете говорить без опасений. Все останется между нами.
– Доктор, – с трудом начал больной, – в тот момент, когда корабль стал погружаться в воду, мою шею сдавливала веревка. Я был повешен.
– Так вот в чем дело! Вот о чем надо было сказать сразу! Главная причина!.. Повешение! Я не спрашиваю, кто, как и при каких обстоятельствах повесил вас. Ваш секрет меня не касается.
– Доктор! Если у вас есть время, выслушайте меня. Я расскажу обо всем. Моя история должна вас заинтересовать.
Феликсу необходимо было поделиться с кем-нибудь, поведать о том кошмаре, который он пережил начиная с потери «Дорады» и до сегодняшнего дня.
Роже слушал, не произнося ни слова и не уставая удивляться необыкновенным приключениям Обертена. Взгляд его выражал неподдельный интерес и живую симпатию.
– Такова, – заключил рассказчик, – истинная правда. Предоставляю вам судить, кто прав: англичане или я.
– Всецело верю вам, дорогой мой земляк, – отвечал ученый, энергично пожимая руку Синему человеку, – и постараюсь, чем смогу, быть вам полезным. Я пользуюсь здесь авторитетом и некоторым влиянием в официальных кругах и попытаюсь похлопотать за вас. Буду бороться изо всех сил, и, надеюсь, мы добьемся успеха. Не беспокойтесь! Избегайте любых волнений – это рекомендация врача. Полагаю, что все будет хорошо.
– Ах! Доктор, как мне благодарить вас за эти добрые слова, за участие и симпатию?
– Оставьте! Это так естественно. Вы больны… Вы – француз… Этого достаточно. А сейчас я пропишу вам успокаивающее. Повторяю: никаких волнений, они губительны для вашего здоровья. Пока вы рассказывали свою историю, цианоз достигал такой степени, что вы становились почти черным.
– Мои друзья уверяют, что это случается часто, когда я волнуюсь.
– Естественно. Темная кровь преобладает над алой…
– А это опасно?
– Лучше избегать подобных явлений. – Роже уклонился от прямого ответа.
– Если я правильно понял, мой синий цвет – результат болезни сердца?
– Возможно.
– Но, я слышал, вы говорили и о болезни легких…
– Пока трудно ответить точно, хотя шум в легочной артерии меня беспокоит.
– Но это всего лишь неврозnote 256… Впрочем, я так мало смыслю.
– Это не слишком сложно, вы быстро усвоите. Сердце состоит из двух предсердий и двух желудочков, сообщающихся между собой. Понятно?
– В общем, да!
– Левая сторона сердца отвечает за артериальную, алую кровь, которая с помощью аорты поставляется во все артерии…
Профессор еще долго объяснял торговцу колониальными товарами все тонкости устройства человеческого организма. Мало-помалу его монолог перерос в диалог, Феликс задавал вопросы, затем принялся рассуждать вместе с доктором.
– Браво! Браво, дорогой мой! Вы с первого раза все поняли. Я счастлив, что мой урок физиологииnote 257 понравился. В дальнейшем, думаю, мы продолжим. Будьте спокойны, отложите на время все заботы, отдыхайте.
К Роже, выходившему из палаты, подошла монахиня и подала незаметный знак.
– Я к вашим услугам, сестра!
– Пришли два господина и желают видеть месье Обертена.
– Что это за люди?
– Секретарь английской дипломатической миссииnote 258 и чиновник канцелярии.
– Благодарю вас, сестра! Я сам поговорю с ними. К больному никого не пускать! Все посещения только в моем присутствии. Я предупрежу директора.
К счастью, Феликс не слышал этого разговора.
В приемной два надменных, безукоризненно одетых господина при появлении Роже поднялись с кресел. Тот, что помоложе, обратился к доктору:
– Мы явились с тем, чтобы допросить вашего пациента – Синего человека.
– Сейчас это невозможно, господа, – последовал сухой ответ. – Больной очень утомлен, и любые волнения ему решительно противопоказаны. Кроме того, он не является английским подданным, и потому я не вижу необходимости в его встрече с вами. Это дело французских властей.
– Месье, – прервал его англичанин, едва заметно повысив тон, – этот человек – подданный Ее Величества, его имя Джеймс Бейкер.
– Господа, – тоже повысил тон доктор, – этот человек – француз, его зовут Феликс Обертен.
– Месье, вы чересчур легковерны!..
– Не более, чем вы, месье. Здесь командую я.
– Вы стали жертвой интриганаnote 259.
– Это мое дело.
– Вы оказываете сопротивление правосудию.
– Я врач, а он больной… Правосудие подождет.
– Это ваше последнее слово?
– Решительно.
– Мы составим об этом официальный документ.
– Ваше право!
Врач и два посетителя попрощались так же холодно, как встретились. Англичане окинули доктора высокомерными взглядами и удалились.
– Поразительно! Эти люди везде чувствуют себя хозяевами. По-моему, одного повешения этому малому вполне достаточно!
ГЛАВА 2
Кораблекрушение, тюрьма, виселица, цианоз, разорение. Что дальше? – Обморок. – Визитеры. – И снова Джеймс Бейкер. – Беник и Жан-Мари решают по-своему. – Потасовка. – Дипломат вылетает в окно. – На крыше кафе. – Патруль. – Именем закона. – Исчезновение юнги. – Как устроился Ивон. – С видом на молnote 260. – Ивон объявляет войну Англии.
Вернемся на несколько дней назад.
После получения двух телеграмм из Парижа на Феликса Обертена нашло полное оцепенение. Он находился в обмороке минут пятнадцать.
Беник заметил, что Обертен стал абсолютно черным и, – что еще хуже, – потерял сознание. Матрос тут же начал звонить по всем службам гостиницы. Жан-Мари вылил на лицо и шею Феликса целый графин воды и приказал растерявшемуся Ивону принести бутылку коньяка. Самое лучшее и сильнодействующее средство.
Наконец Феликс открыл глаза, узнал друзей, склонившихся над его изголовьем, и улыбнулся мальчику, который украдкой вытирал слезы.
– Жан-Мари, перо и бумагу! Напишу несколько слов банкиру Кальдерону с просьбой принять двадцать тысяч франков, присланные отцом. Прошу вас, друг мой, отправьте письмо немедленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Доктор! Я неизлечим?
– Я не говорю этого, напротив, – ответил Роже, уверенный, между тем, что цианоз не поддается лечению. – Но, повторяю, любые подробности имеют значение. Кораблекрушение могло произвести на вас сильное впечатление. Ведь катастрофа произошла не вдруг. Так не бывает. У вас было время сориентироваться в обстановке, подумать о спасении…
– Доктор, вам, французу, соотечественнику, я могу открыться. Вы мне симпатичны, и я убежден, что профессиональная тайна – закон для вас.
– Я слушаю!
– Только, пожалуйста, отошлите студентов. Я хочу говорить с вами наедине.
Профессор попросил своих учеников покинуть палату.
– Итак, мы одни. Можете говорить без опасений. Все останется между нами.
– Доктор, – с трудом начал больной, – в тот момент, когда корабль стал погружаться в воду, мою шею сдавливала веревка. Я был повешен.
– Так вот в чем дело! Вот о чем надо было сказать сразу! Главная причина!.. Повешение! Я не спрашиваю, кто, как и при каких обстоятельствах повесил вас. Ваш секрет меня не касается.
– Доктор! Если у вас есть время, выслушайте меня. Я расскажу обо всем. Моя история должна вас заинтересовать.
Феликсу необходимо было поделиться с кем-нибудь, поведать о том кошмаре, который он пережил начиная с потери «Дорады» и до сегодняшнего дня.
Роже слушал, не произнося ни слова и не уставая удивляться необыкновенным приключениям Обертена. Взгляд его выражал неподдельный интерес и живую симпатию.
– Такова, – заключил рассказчик, – истинная правда. Предоставляю вам судить, кто прав: англичане или я.
– Всецело верю вам, дорогой мой земляк, – отвечал ученый, энергично пожимая руку Синему человеку, – и постараюсь, чем смогу, быть вам полезным. Я пользуюсь здесь авторитетом и некоторым влиянием в официальных кругах и попытаюсь похлопотать за вас. Буду бороться изо всех сил, и, надеюсь, мы добьемся успеха. Не беспокойтесь! Избегайте любых волнений – это рекомендация врача. Полагаю, что все будет хорошо.
– Ах! Доктор, как мне благодарить вас за эти добрые слова, за участие и симпатию?
– Оставьте! Это так естественно. Вы больны… Вы – француз… Этого достаточно. А сейчас я пропишу вам успокаивающее. Повторяю: никаких волнений, они губительны для вашего здоровья. Пока вы рассказывали свою историю, цианоз достигал такой степени, что вы становились почти черным.
– Мои друзья уверяют, что это случается часто, когда я волнуюсь.
– Естественно. Темная кровь преобладает над алой…
– А это опасно?
– Лучше избегать подобных явлений. – Роже уклонился от прямого ответа.
– Если я правильно понял, мой синий цвет – результат болезни сердца?
– Возможно.
– Но, я слышал, вы говорили и о болезни легких…
– Пока трудно ответить точно, хотя шум в легочной артерии меня беспокоит.
– Но это всего лишь неврозnote 256… Впрочем, я так мало смыслю.
– Это не слишком сложно, вы быстро усвоите. Сердце состоит из двух предсердий и двух желудочков, сообщающихся между собой. Понятно?
– В общем, да!
– Левая сторона сердца отвечает за артериальную, алую кровь, которая с помощью аорты поставляется во все артерии…
Профессор еще долго объяснял торговцу колониальными товарами все тонкости устройства человеческого организма. Мало-помалу его монолог перерос в диалог, Феликс задавал вопросы, затем принялся рассуждать вместе с доктором.
– Браво! Браво, дорогой мой! Вы с первого раза все поняли. Я счастлив, что мой урок физиологииnote 257 понравился. В дальнейшем, думаю, мы продолжим. Будьте спокойны, отложите на время все заботы, отдыхайте.
К Роже, выходившему из палаты, подошла монахиня и подала незаметный знак.
– Я к вашим услугам, сестра!
– Пришли два господина и желают видеть месье Обертена.
– Что это за люди?
– Секретарь английской дипломатической миссииnote 258 и чиновник канцелярии.
– Благодарю вас, сестра! Я сам поговорю с ними. К больному никого не пускать! Все посещения только в моем присутствии. Я предупрежу директора.
К счастью, Феликс не слышал этого разговора.
В приемной два надменных, безукоризненно одетых господина при появлении Роже поднялись с кресел. Тот, что помоложе, обратился к доктору:
– Мы явились с тем, чтобы допросить вашего пациента – Синего человека.
– Сейчас это невозможно, господа, – последовал сухой ответ. – Больной очень утомлен, и любые волнения ему решительно противопоказаны. Кроме того, он не является английским подданным, и потому я не вижу необходимости в его встрече с вами. Это дело французских властей.
– Месье, – прервал его англичанин, едва заметно повысив тон, – этот человек – подданный Ее Величества, его имя Джеймс Бейкер.
– Господа, – тоже повысил тон доктор, – этот человек – француз, его зовут Феликс Обертен.
– Месье, вы чересчур легковерны!..
– Не более, чем вы, месье. Здесь командую я.
– Вы стали жертвой интриганаnote 259.
– Это мое дело.
– Вы оказываете сопротивление правосудию.
– Я врач, а он больной… Правосудие подождет.
– Это ваше последнее слово?
– Решительно.
– Мы составим об этом официальный документ.
– Ваше право!
Врач и два посетителя попрощались так же холодно, как встретились. Англичане окинули доктора высокомерными взглядами и удалились.
– Поразительно! Эти люди везде чувствуют себя хозяевами. По-моему, одного повешения этому малому вполне достаточно!
ГЛАВА 2
Кораблекрушение, тюрьма, виселица, цианоз, разорение. Что дальше? – Обморок. – Визитеры. – И снова Джеймс Бейкер. – Беник и Жан-Мари решают по-своему. – Потасовка. – Дипломат вылетает в окно. – На крыше кафе. – Патруль. – Именем закона. – Исчезновение юнги. – Как устроился Ивон. – С видом на молnote 260. – Ивон объявляет войну Англии.
Вернемся на несколько дней назад.
После получения двух телеграмм из Парижа на Феликса Обертена нашло полное оцепенение. Он находился в обмороке минут пятнадцать.
Беник заметил, что Обертен стал абсолютно черным и, – что еще хуже, – потерял сознание. Матрос тут же начал звонить по всем службам гостиницы. Жан-Мари вылил на лицо и шею Феликса целый графин воды и приказал растерявшемуся Ивону принести бутылку коньяка. Самое лучшее и сильнодействующее средство.
Наконец Феликс открыл глаза, узнал друзей, склонившихся над его изголовьем, и улыбнулся мальчику, который украдкой вытирал слезы.
– Жан-Мари, перо и бумагу! Напишу несколько слов банкиру Кальдерону с просьбой принять двадцать тысяч франков, присланные отцом. Прошу вас, друг мой, отправьте письмо немедленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121