Тогда об этом мечтали все. Да и сейчас мечтают. Повезло и ему, и мне. Только и всего. Удача. Счастливая судьба. И тяжелая работа. Но все это может уйти так же легко, как и пришло. Поэтому человек должен всегда оставаться самим собой, что бы ни случилось. Я женился на чудесной маленькой девочке из Атланты, и я люблю тебя... А ты вышла за меня замуж и внезапно преобразилась. Это нечестно по отношению к тебе самой.
– Почему? Со мной тоже все обходились не слишком честно. Даже собственная мать. – Неожиданно на глазах Камиллы блеснули слезы, она тоном непослушного ребенка сказала: – Мать всегда обращалась со мной так, словно считала меня частью отца... Но она все-таки вышла за него замуж, а он... Даже если он и был голодранцем, то сумел нажить состояние и обеспечить ее. Он сделал мать богатой после того, как застрелился ее отец. И все равно на нас с Хьюбертом всю жизнь смотрели свысока. Хьюберту на это наплевать, а мне нет, и я больше не желаю мириться с этим, Иеремия. А эта Амелия такая же, как и все остальные, – аристократка и воображала. Я знаю таких людей. Я насмотрелась на них на Юге. Они притворяются чертовски милыми и заставляют тебя поверить в это.
Ее слова ошеломили Иеремию. Камилла оскорбила Амелию совершенно незаслуженно, но он все-таки понял, в чем причина ее боли. Раньше ему такое и в голову не приходило, но теперь Терстон увидел, что она росла, окруженная презрением. Только теперь он осознал, что имел в виду Орвиль, когда говорил, что Камилле надо уехать. И для нее, и для Орвиля это очень много значило.
– Но ведь Амелия не сказала тебе ничего плохого, дорогая.
– Пусть бы только попробовала! – По щекам Камиллы потекли слезы. Иеремия подошел и обнял ее.
– Я никому не позволю так поступать с тобой, любимая. Никто, никто не посмеет презирать тебя. – Он обрадовался, неожиданно вспомнив о новом доме в Сан-Франциско.
Может, это придаст ей уверенности в себе. Судя по всему, она очень в этом нуждается.
– Я обещаю, никто в Калифорнии не посмеет обидеть тебя. А Амелия совсем не такая. Она вовсе не презирает тебя. Ты сама в этом убедишься. – Он крепко обнимал ее, словно испуганного ребенка. – В следующий раз.
Потом он отнес Камиллу в постель и долго не выпускал из объятий, стараясь хоть как-нибудь ее утешить. Утром она так и не написала письмо, и Иеремия не стал настаивать, чтобы не огорчать ее. Вместо этого он послал Амелии огромный букет белой сирени, невиданный подарок в середине зимы. Он знал, что она все поймет и обрадуется.
Оставшиеся дни Иеремия и Камилла ходили по магазинам. Они купили красивые безделушки для Камиллы, краски для нового дома, нитку черного жемчуга, колье с бриллиантами и изумрудами, без которого Камилла, по ее словам, просто не могла жить, а также несколько чемоданов тканей, перьев и кружев «на случай, если их не окажется в Калифорнии».
– Ради Бога, мы же едем не в Африку, а в Калифорнию! – Однако Терстону доставляло удовольствие смотреть, как она занимается покупками, и он позволял ей делать все, что захочется.
Когда они наконец сели в их личный вагон, чтобы ехать в Калифорнию, половину его заняли чемоданы и коробки с сокровищами Камиллы.
– Как ты думаешь, мы купили все, что нужно, любимый? – спросила она, когда поезд тронулся.
Иеремия лукаво посмотрел на жену и закурил сигару. Перед отъездом ему удалось еще раз увидеться с Амелией, и она принялась уговаривать его не переживать из-за поведения Камиллы.
– Она еще совсем молоденькая, Иеремия. Дайте ей привыкнуть к тому, что она стала вашей женой.
Ему и самому хотелось, чтобы это случилось как можно скорее. Большую часть пути они предавались любовным утехам. Для девушки, получившей строгое воспитание в традициях старого Юга, она занималась этим с удивительной непринужденностью. Иеремия еще никогда не чувствовал себя таким счастливым. Она быстро научилась делать то, что было ему особенно приятно. Камилла оказалась чрезвычайно изобретательной юной любовницей.
В день приезда Иеремии с огромным трудом удавалось сдержать волнение. Он сгорал от нетерпения показать ей дом... их эм... дом Терстона... во всем его великолепии. Однако он по-режнему отзывался о нем с нарочитой скромностью.
– Нет, он не слишком велик, но там вполне хватит места и нам с тобой, и нашему первому малышу. – «Первым десяти малышам, – смеялся он про себя. – Пусть подождет, скоро сама увидит!»
Он помог Камилле выйти из вагона, в котором они провели целых семь дней, и они направились к специально присланной за ними коляске. В новенький коричнево-черный экипаж была запряжена четверка вороных лошадей, похожих друг на друга как две капли воды. Перед отъездом на свадьбу Терстон купил их специально для Камиллы.
– Какой прекрасный выезд, Иеремия. – Камилла засмеялась от восхищения, захлопала в ладоши, бросила влюбленный взгляд на мужа, помогавшего ей подняться в коляску.
Их вещи погрузили в другую повозку. Борта обоих экипажей украшали витиевато выведенные инициалы ИАТ – Иеремия Арбакл Терстон.
– Отсюда далеко до дома? – Камилла с легким беспокойством оглядела вокзал, и Иеремия рассмеялся.
– Порядочно, девочка моя. Ты что, думаешь, что я построил дом прямо у вокзала?
Камилла посмеялась над собственными опасениями. Терстон уселся рядом с ней, и они направились в северную часть Сан-Франциско. По дороге Иеремия показал жене местные достопримечательности: гостиницу «Палас», где он часто останавливался до того, как выстроил дом, церковь Святого Патрика, церковь Троицы, площадь Юнион-сквер, вершины гор Минт и Твин вдалеке. А потом, когда коляска наконец стала подниматься на холм Ноб-Хилл, он показал ей дом Марка Хопкинса, особняк Тобила, дома Крокера и Хантингтона Колтона. Больше всего Камилле понравился дом Крокера и Флада. Ей не доводилось видеть таких красивых зданий ни в Атланте, ни в Саванне.
– Даже лучше, чем в Нью-Йорке! – Камилла хлопала в ладоши.
Сан-Франциско оказался куда лучше, чем она думала. Теперь она сгорала от нетерпения увидеть их дом, однако Иеремия предупредил, что он не так уж велик.
Им предстояло пересечь небольшой парк. Коляска проехала через огромные ворота, лошади взяли разбег, и они очутились в лабиринте деревьев и живых изгородей.
– Наш дом здесь? – Камиллу охватило замешательство.
Она видела только деревья и никаких домов. Может, Иеремия решил немного покатать ее, прежде чем отвезти домой? И тут ее взгляду открылся самый большой дом из всех, которые она сегодня видела: внушительное здание с четырьмя башенками и чем-то вроде купола наверху.
– Чей это дом? – восхищенно спросила Камилла.
Ей еще не доводилось видеть таких сооружений.
– Он похож на гостиницу или на музей.
– Ни то ни другое, – серьезно сказал Иеремия, когда коляска наконец остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Почему? Со мной тоже все обходились не слишком честно. Даже собственная мать. – Неожиданно на глазах Камиллы блеснули слезы, она тоном непослушного ребенка сказала: – Мать всегда обращалась со мной так, словно считала меня частью отца... Но она все-таки вышла за него замуж, а он... Даже если он и был голодранцем, то сумел нажить состояние и обеспечить ее. Он сделал мать богатой после того, как застрелился ее отец. И все равно на нас с Хьюбертом всю жизнь смотрели свысока. Хьюберту на это наплевать, а мне нет, и я больше не желаю мириться с этим, Иеремия. А эта Амелия такая же, как и все остальные, – аристократка и воображала. Я знаю таких людей. Я насмотрелась на них на Юге. Они притворяются чертовски милыми и заставляют тебя поверить в это.
Ее слова ошеломили Иеремию. Камилла оскорбила Амелию совершенно незаслуженно, но он все-таки понял, в чем причина ее боли. Раньше ему такое и в голову не приходило, но теперь Терстон увидел, что она росла, окруженная презрением. Только теперь он осознал, что имел в виду Орвиль, когда говорил, что Камилле надо уехать. И для нее, и для Орвиля это очень много значило.
– Но ведь Амелия не сказала тебе ничего плохого, дорогая.
– Пусть бы только попробовала! – По щекам Камиллы потекли слезы. Иеремия подошел и обнял ее.
– Я никому не позволю так поступать с тобой, любимая. Никто, никто не посмеет презирать тебя. – Он обрадовался, неожиданно вспомнив о новом доме в Сан-Франциско.
Может, это придаст ей уверенности в себе. Судя по всему, она очень в этом нуждается.
– Я обещаю, никто в Калифорнии не посмеет обидеть тебя. А Амелия совсем не такая. Она вовсе не презирает тебя. Ты сама в этом убедишься. – Он крепко обнимал ее, словно испуганного ребенка. – В следующий раз.
Потом он отнес Камиллу в постель и долго не выпускал из объятий, стараясь хоть как-нибудь ее утешить. Утром она так и не написала письмо, и Иеремия не стал настаивать, чтобы не огорчать ее. Вместо этого он послал Амелии огромный букет белой сирени, невиданный подарок в середине зимы. Он знал, что она все поймет и обрадуется.
Оставшиеся дни Иеремия и Камилла ходили по магазинам. Они купили красивые безделушки для Камиллы, краски для нового дома, нитку черного жемчуга, колье с бриллиантами и изумрудами, без которого Камилла, по ее словам, просто не могла жить, а также несколько чемоданов тканей, перьев и кружев «на случай, если их не окажется в Калифорнии».
– Ради Бога, мы же едем не в Африку, а в Калифорнию! – Однако Терстону доставляло удовольствие смотреть, как она занимается покупками, и он позволял ей делать все, что захочется.
Когда они наконец сели в их личный вагон, чтобы ехать в Калифорнию, половину его заняли чемоданы и коробки с сокровищами Камиллы.
– Как ты думаешь, мы купили все, что нужно, любимый? – спросила она, когда поезд тронулся.
Иеремия лукаво посмотрел на жену и закурил сигару. Перед отъездом ему удалось еще раз увидеться с Амелией, и она принялась уговаривать его не переживать из-за поведения Камиллы.
– Она еще совсем молоденькая, Иеремия. Дайте ей привыкнуть к тому, что она стала вашей женой.
Ему и самому хотелось, чтобы это случилось как можно скорее. Большую часть пути они предавались любовным утехам. Для девушки, получившей строгое воспитание в традициях старого Юга, она занималась этим с удивительной непринужденностью. Иеремия еще никогда не чувствовал себя таким счастливым. Она быстро научилась делать то, что было ему особенно приятно. Камилла оказалась чрезвычайно изобретательной юной любовницей.
В день приезда Иеремии с огромным трудом удавалось сдержать волнение. Он сгорал от нетерпения показать ей дом... их эм... дом Терстона... во всем его великолепии. Однако он по-режнему отзывался о нем с нарочитой скромностью.
– Нет, он не слишком велик, но там вполне хватит места и нам с тобой, и нашему первому малышу. – «Первым десяти малышам, – смеялся он про себя. – Пусть подождет, скоро сама увидит!»
Он помог Камилле выйти из вагона, в котором они провели целых семь дней, и они направились к специально присланной за ними коляске. В новенький коричнево-черный экипаж была запряжена четверка вороных лошадей, похожих друг на друга как две капли воды. Перед отъездом на свадьбу Терстон купил их специально для Камиллы.
– Какой прекрасный выезд, Иеремия. – Камилла засмеялась от восхищения, захлопала в ладоши, бросила влюбленный взгляд на мужа, помогавшего ей подняться в коляску.
Их вещи погрузили в другую повозку. Борта обоих экипажей украшали витиевато выведенные инициалы ИАТ – Иеремия Арбакл Терстон.
– Отсюда далеко до дома? – Камилла с легким беспокойством оглядела вокзал, и Иеремия рассмеялся.
– Порядочно, девочка моя. Ты что, думаешь, что я построил дом прямо у вокзала?
Камилла посмеялась над собственными опасениями. Терстон уселся рядом с ней, и они направились в северную часть Сан-Франциско. По дороге Иеремия показал жене местные достопримечательности: гостиницу «Палас», где он часто останавливался до того, как выстроил дом, церковь Святого Патрика, церковь Троицы, площадь Юнион-сквер, вершины гор Минт и Твин вдалеке. А потом, когда коляска наконец стала подниматься на холм Ноб-Хилл, он показал ей дом Марка Хопкинса, особняк Тобила, дома Крокера и Хантингтона Колтона. Больше всего Камилле понравился дом Крокера и Флада. Ей не доводилось видеть таких красивых зданий ни в Атланте, ни в Саванне.
– Даже лучше, чем в Нью-Йорке! – Камилла хлопала в ладоши.
Сан-Франциско оказался куда лучше, чем она думала. Теперь она сгорала от нетерпения увидеть их дом, однако Иеремия предупредил, что он не так уж велик.
Им предстояло пересечь небольшой парк. Коляска проехала через огромные ворота, лошади взяли разбег, и они очутились в лабиринте деревьев и живых изгородей.
– Наш дом здесь? – Камиллу охватило замешательство.
Она видела только деревья и никаких домов. Может, Иеремия решил немного покатать ее, прежде чем отвезти домой? И тут ее взгляду открылся самый большой дом из всех, которые она сегодня видела: внушительное здание с четырьмя башенками и чем-то вроде купола наверху.
– Чей это дом? – восхищенно спросила Камилла.
Ей еще не доводилось видеть таких сооружений.
– Он похож на гостиницу или на музей.
– Ни то ни другое, – серьезно сказал Иеремия, когда коляска наконец остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133