Доктор обещал прислать двух акушерок, нанятых специально для Сабрины. Кроме того, он посоветовал Джону успокоить жену. Пусть лежит в постели, но ничего не ест. Впрочем, ей и так было не до еды. Сабрина сидела на стуле, тяжело откинувшись на спинку, хмурила брови и, стиснув зубы, придерживала руками свой огромный живот.
– Доктор уже в пути, сердце мое. Давай-ка я уложу тебя в постель.
Она с удовольствием легла, подумав о том, что правильно сделала, оставшись дома. Сабрина не хотела ложиться в больницу, для нее очень много значило, что ее ребенок появится на свет именно в доме Терстонов. Джон понимал это, потому и согласился, хотя приготовил все необходимое на тот случай, если вдруг понадобится срочно перевезти ее в больницу. Менее чем через час прибыли две акушерки, которые в один голос заявили, что все идет хорошо, а затем попытались прогнать Джона из комнаты. Однако Сабрина начала кричать:
– Почему он не может остаться?
Она доверяла мужу больше всех на свете и хотела, чтобы он находился рядом. В конце концов это был ее дом! Однако акушерки и слушать ничего не желали.
– Я думаю, мне лучше уйти, – мягко сказал Джон, склоняясь над Сабриной.
Ее лицо покрывала испарина, глаза потускнели, и, судя по всему, приступы боли все учащались и учащались. Когда он покидал комнату, Сабрина вскрикнула. Выйдя в холл, Джон принялся прохаживаться, прислушиваясь к звукам из соседней комнаты. Но лишь час спустя Джон услышал крик жены и замер на месте. Очнувшись, он нервно постучал в дверь, которую открыла старшая из акушерок.
– Ей нужна тишина! – громко прошипела она.
У нее было строгое лицо, обрамленное накрахмаленным чепцом.
– А в чем дело? Разве я шумлю?
Тут он снова услышал стон жены и, не обращая внимания на акушерку, устремился в комнату. Сабрина лежала в постели. Задранная ночная рубашка открывала ее огромный живот. Но это зрелище не смутило Джона. Подойдя вплотную, он ласково заговорил с женой, которая вновь стала корчиться от очередного приступа боли. Акушерка растерялась, но тут вошел врач и слегка изумился, застав в комнате Джона.
– Так, что у нас здесь?
Доктор пытался сделать вид, что нисколько не удивлен происходящим, но было ясно, что ему хочется выставить Джона из комнаты. А тот, кажется, и не думал уходить, тем более что Сабрина буквально вцепилась в его руку. Она находилась в таком состоянии, что уже плохо сознавала происходящее. Прикрывавшая ее тонкая простыня то и дело слетала в сторону, когда женщина снова принималась метаться от боли. У нее был измученный вид, она отчаянно задыхалась при каждом новом приступе. Вдруг она стремительно подалась вперед и попыталась сесть. Лицо Сабрины сморщилось, но тут подоспела акушерка и уложила ее обратно, а доктор, совершенно забыв о присутствии Джона, устремился к стонущей женщине. Откинув простыню, он осмотрел ее живот, но в этот момент она вдруг диким, страшным голосом выкрикнула имя мужа. На лице Джона выступили крупные капли пота. Она продолжала метаться на кровати, а он ничем не мог ей помочь! Наконец доктор знаком показал, что хочет поговорить с Джоном, и вышел из комнаты. Однако, заметив это, Сабрина ударилась в панику, и лишь после очередного приступа боли Джон смог присоединиться к ждавшему в холле врачу, пытаясь понять, что происходит.
Голос доктора был спокоен:
– Все идет отлично, мистер Харт. Но вам придется оставить ее одну. Это слишком тяжелое зрелище. Ради нее, да и ради вас самого я не могу позволить этого. Дайте нам спокойно заняться своим делом.
– Каким делом? – Джон сердито посмотрел на врача. – По-моему, она все делает без вас и не хочет, чтобы я уходил. Вы не понимаете. Я единственный родной ей человек и близкий друг вдобавок. А она значит для меня все. Когда-то я жил на ферме и знаю, как телятся коровы и жеребятся кобылы.
Доктор был шокирован.
– Но ведь это ваша жена, мистер Харт!
– Я это прекрасно знаю, доктор Сноув. И не позволю ей пасть духом.
– Тогда сделайте это ради нас. В конце концов, вы же наняли нас с этой целью.
Джон заколебался, не зная, на что решиться. Если он все-таки останется, не повредит ли это Сабрине? Его не заботило, что об этом подумают другие, потому что он давно вышел из того возраста, когда его могли смутить такие пустяки. Черт бы тебя побрал, доктор Сноув, подумал он, глядя в глаза врача.
– Если она позовет меня, я войду. Это мой дом, моя жена и мой будущий ребенок.
Доктор был оскорблен в лучших чувствах, но лишь поджал губы.
– Очень хорошо.
– Так все действительно идет нормально?
– Я уже говорил это, но не думаю, что она скоро разродится. Ей придется напрячь все свои силы, так что впереди нас ждет долгая ночь. – Он выглянул в окно, увидел восходящее солнце и чуть не улыбнулся. – Я хотел сказать, долгий день. Думаю, ваш ребенок родится не раньше обеда. – Он посмотрел на свои карманные часы, и в этот момент из комнаты послышались какие-то странные звуки.
– Откуда вы знаете?
– Я говорю так, потому что много раз видел, как рождаются дети. А вы этого не знаете, что бы вы там ни говорили.
– Но кажется, что она... все это так долго...
– Ничего страшного.
Когда врач вернулся в комнату, оставив его в коридоре, Джон вдруг почувствовал, что у него разболелась голова. В последующие четыре часа он мерил шагами холл и сходил с ума от мучительного ожидания. Кончилось тем, что он выпил шотландского виски, подумав, что, если бы Сабрина сделала то же самое, это могло бы облегчить ее страдания. В два часа дня Джон все еще одиноко сидел на ступеньках лестницы прямо под знаменитым витражом и думал о своей жене. За это время акушерки несколько раз входили и выходили, но сам доктор появился лишь однажды, повторив, что все идет хорошо, но придется еще немного подождать.
В четыре часа дня Джону послышался голос Сабрины, кажется, она что-то громко, пронзительно говорила. Затем послышался стон. Он мгновенно взбежал по лестнице и остановился перед дверью, не решаясь войти. А внутри продолжали раздаваться то душераздирающие стоны, то пронзительный, задыхающийся визг. Ему хотелось постучать в дверь и окликнуть Сабрину, но он боялся испугать ее. Больше всего на свете ему хотелось сейчас заключить ее в объятия, но он продолжал молча стоять в коридоре. Снова услышав голос жены, он не выдержал, осторожно приоткрыл дверь и вошел. Сначала его никто не заметил, поскольку шторы были задернуты и в комнате царил полумрак. Одна лампа горела на ночном столике в изголовье кровати, другая – в изножье; в комнате царила страшная духота. Сабрина лежала в постели, широко раздвинув ноги. Ее прикрывала тонкая простыня, лицо было мокрым от пота, волосы спутаны, глаза закатились. Внезапно она стиснула руки и снова закричала от боли. Доктор поспешно поднял простыню, и потрясенный Джон увидел маленькую головку, покрытую редкими волосиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Доктор уже в пути, сердце мое. Давай-ка я уложу тебя в постель.
Она с удовольствием легла, подумав о том, что правильно сделала, оставшись дома. Сабрина не хотела ложиться в больницу, для нее очень много значило, что ее ребенок появится на свет именно в доме Терстонов. Джон понимал это, потому и согласился, хотя приготовил все необходимое на тот случай, если вдруг понадобится срочно перевезти ее в больницу. Менее чем через час прибыли две акушерки, которые в один голос заявили, что все идет хорошо, а затем попытались прогнать Джона из комнаты. Однако Сабрина начала кричать:
– Почему он не может остаться?
Она доверяла мужу больше всех на свете и хотела, чтобы он находился рядом. В конце концов это был ее дом! Однако акушерки и слушать ничего не желали.
– Я думаю, мне лучше уйти, – мягко сказал Джон, склоняясь над Сабриной.
Ее лицо покрывала испарина, глаза потускнели, и, судя по всему, приступы боли все учащались и учащались. Когда он покидал комнату, Сабрина вскрикнула. Выйдя в холл, Джон принялся прохаживаться, прислушиваясь к звукам из соседней комнаты. Но лишь час спустя Джон услышал крик жены и замер на месте. Очнувшись, он нервно постучал в дверь, которую открыла старшая из акушерок.
– Ей нужна тишина! – громко прошипела она.
У нее было строгое лицо, обрамленное накрахмаленным чепцом.
– А в чем дело? Разве я шумлю?
Тут он снова услышал стон жены и, не обращая внимания на акушерку, устремился в комнату. Сабрина лежала в постели. Задранная ночная рубашка открывала ее огромный живот. Но это зрелище не смутило Джона. Подойдя вплотную, он ласково заговорил с женой, которая вновь стала корчиться от очередного приступа боли. Акушерка растерялась, но тут вошел врач и слегка изумился, застав в комнате Джона.
– Так, что у нас здесь?
Доктор пытался сделать вид, что нисколько не удивлен происходящим, но было ясно, что ему хочется выставить Джона из комнаты. А тот, кажется, и не думал уходить, тем более что Сабрина буквально вцепилась в его руку. Она находилась в таком состоянии, что уже плохо сознавала происходящее. Прикрывавшая ее тонкая простыня то и дело слетала в сторону, когда женщина снова принималась метаться от боли. У нее был измученный вид, она отчаянно задыхалась при каждом новом приступе. Вдруг она стремительно подалась вперед и попыталась сесть. Лицо Сабрины сморщилось, но тут подоспела акушерка и уложила ее обратно, а доктор, совершенно забыв о присутствии Джона, устремился к стонущей женщине. Откинув простыню, он осмотрел ее живот, но в этот момент она вдруг диким, страшным голосом выкрикнула имя мужа. На лице Джона выступили крупные капли пота. Она продолжала метаться на кровати, а он ничем не мог ей помочь! Наконец доктор знаком показал, что хочет поговорить с Джоном, и вышел из комнаты. Однако, заметив это, Сабрина ударилась в панику, и лишь после очередного приступа боли Джон смог присоединиться к ждавшему в холле врачу, пытаясь понять, что происходит.
Голос доктора был спокоен:
– Все идет отлично, мистер Харт. Но вам придется оставить ее одну. Это слишком тяжелое зрелище. Ради нее, да и ради вас самого я не могу позволить этого. Дайте нам спокойно заняться своим делом.
– Каким делом? – Джон сердито посмотрел на врача. – По-моему, она все делает без вас и не хочет, чтобы я уходил. Вы не понимаете. Я единственный родной ей человек и близкий друг вдобавок. А она значит для меня все. Когда-то я жил на ферме и знаю, как телятся коровы и жеребятся кобылы.
Доктор был шокирован.
– Но ведь это ваша жена, мистер Харт!
– Я это прекрасно знаю, доктор Сноув. И не позволю ей пасть духом.
– Тогда сделайте это ради нас. В конце концов, вы же наняли нас с этой целью.
Джон заколебался, не зная, на что решиться. Если он все-таки останется, не повредит ли это Сабрине? Его не заботило, что об этом подумают другие, потому что он давно вышел из того возраста, когда его могли смутить такие пустяки. Черт бы тебя побрал, доктор Сноув, подумал он, глядя в глаза врача.
– Если она позовет меня, я войду. Это мой дом, моя жена и мой будущий ребенок.
Доктор был оскорблен в лучших чувствах, но лишь поджал губы.
– Очень хорошо.
– Так все действительно идет нормально?
– Я уже говорил это, но не думаю, что она скоро разродится. Ей придется напрячь все свои силы, так что впереди нас ждет долгая ночь. – Он выглянул в окно, увидел восходящее солнце и чуть не улыбнулся. – Я хотел сказать, долгий день. Думаю, ваш ребенок родится не раньше обеда. – Он посмотрел на свои карманные часы, и в этот момент из комнаты послышались какие-то странные звуки.
– Откуда вы знаете?
– Я говорю так, потому что много раз видел, как рождаются дети. А вы этого не знаете, что бы вы там ни говорили.
– Но кажется, что она... все это так долго...
– Ничего страшного.
Когда врач вернулся в комнату, оставив его в коридоре, Джон вдруг почувствовал, что у него разболелась голова. В последующие четыре часа он мерил шагами холл и сходил с ума от мучительного ожидания. Кончилось тем, что он выпил шотландского виски, подумав, что, если бы Сабрина сделала то же самое, это могло бы облегчить ее страдания. В два часа дня Джон все еще одиноко сидел на ступеньках лестницы прямо под знаменитым витражом и думал о своей жене. За это время акушерки несколько раз входили и выходили, но сам доктор появился лишь однажды, повторив, что все идет хорошо, но придется еще немного подождать.
В четыре часа дня Джону послышался голос Сабрины, кажется, она что-то громко, пронзительно говорила. Затем послышался стон. Он мгновенно взбежал по лестнице и остановился перед дверью, не решаясь войти. А внутри продолжали раздаваться то душераздирающие стоны, то пронзительный, задыхающийся визг. Ему хотелось постучать в дверь и окликнуть Сабрину, но он боялся испугать ее. Больше всего на свете ему хотелось сейчас заключить ее в объятия, но он продолжал молча стоять в коридоре. Снова услышав голос жены, он не выдержал, осторожно приоткрыл дверь и вошел. Сначала его никто не заметил, поскольку шторы были задернуты и в комнате царил полумрак. Одна лампа горела на ночном столике в изголовье кровати, другая – в изножье; в комнате царила страшная духота. Сабрина лежала в постели, широко раздвинув ноги. Ее прикрывала тонкая простыня, лицо было мокрым от пота, волосы спутаны, глаза закатились. Внезапно она стиснула руки и снова закричала от боли. Доктор поспешно поднял простыню, и потрясенный Джон увидел маленькую головку, покрытую редкими волосиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133