Сабрина ни слова не сказала ему об этих деньгах; Джон мечтал о Принстоне или Гарварде. Он был не прочь прокатиться в Европу и страшно хотел собственный автомобиль. Он постоянно требовал от нее чего-то и, казалось, не понимал, как ей приходится нелегко. Он всегда был капризным, а она не боролась с этим, покупала ему все, что он хотел, словно пыталась этим искупить свою вину перед ним, заключавшуюся в том, что она все время пропадала на работе, а отец Джона умер, когда сыну было всего лишь два года. Но, балуя сына, она не могла возместить ему потерю отца. Ко времени окончания сыном школы жизнь Сабрины стала невыносимой. Настало время выбирать университет, и хуже всего было то, что Джон соглашался лишь на Гарвард, Принстон или Йель.
– Ну что же, – сказала Сабрина, стараясь ничем не выдать своего волнения.
За последние два с половиной года после краха она научилась сдерживать свои эмоции и сохранять самообладание, что бы ни случилось.
– Куда ты собираешься поступать? И где я возьму деньги, чтобы оплатить твою учебу?
Вопрос риторический. Рудник не давал прибыли, и Сабрина собралась продать дом в Сент-Элене. В то время, когда Джон начал готовиться к вступительным экзаменам, они переехали в Сан-Франциско. Одно время Ханна жила с ними вместе (на этом настояла Сабрина), но позже она вернулась в Напу. Там ей было хорошо и спокойно. Сабрина ненавидела себя за то, что лишает Ханну пристанища, но... увы, другого выхода не было. Все равно дом придется продать, и тогда осенью она сможет послать Джона в любой университет, какой он выберет.
– Я думаю, Гарвард, мама, – самодовольно улыбнулся он, и Сабрина рассмеялась.
– Ты очень доволен собой, правда?
Все-таки он был славный парень. Конечно, избалованный, но тут уж виновата она сама. О да, она это знала.
– И я тобой довольна. Оценки у тебя отличные; конечно, ты заслуживаешь учиться в любом из этих университетов. Так ты думаешь, Гарвард – это именно то, что тебе нужно?
– Да, я так думаю. – Джон нахмурился.
Он уже было решил учиться в Йельском университете, но Нью-Хейвен в его представлении был таким же мерзким, отвратительным городишком, как и Сент-Элена. Ему хотелось чего-то большего.
Все говорили, что Бостон – сказочное место. Джона интересовало все: и общественная, и светская жизнь, и учеба в университете. Да и что тут неразумного? Какой юноша в восемнадцатилетнем возрасте не мечтает об этом?
Вот та просьба, с которой он обратился к Сабрине незадолго до окончания школы, была действительно неразумной. Ему еще не исполнилось восемнадцати, а Сабрине было уже сорок четыре года. С таким же успехом ей могло быть и тысяча лет. Она была слишком далека от интересов сына.
– Ты не станешь возражать, если я куплю себе машину и переправлю ее на поезде на восток, а, мам? Она будет мне нужна. Не знаю, как я там обойдусь без нее, – заявил он с ангельской улыбкой.
Ему и в голову не приходило, что она может отказать. Да так оно и было, она редко отказывала ему, даже если ей приходилось в чем-то ущемлять себя. А это случалось часто. Но на этот раз о машине нечего было и думать. Она еще не продала дом в Сент-Элене и была в полном отчаянии. Плату за первый год учебы Джона надо было внести до первого июля; что делать, если ей не удастся продать дом в Напе?
– Я хочу маленькую машину, модель «А», с откидным сиденьем. Это великолепная машина, а если будет холодно, то...
Она подняла руку, желая остановить его, в ее глазах застыл ужас, которого он раньше не замечал. Однако Джон ничего не заметил и на этот раз. Он думал только о себе, она же с отчаянием думала, как свести концы с концами. Они стали совершенно чужими людьми. Слишком многое она скрывала от сына.
– Мне кажется, Джон, пока рано говорить о машине.
– Почему? – Он с удивлением посмотрел на мать. – Мне нужна машина.
Что-то внутри не позволяло ей сказать Джону правду. Может быть, гордость.
– Поначалу ты можешь обойтись без машины, Джон. Слава Богу, в июле тебе будет только восемнадцать. Далеко не каждый ездит в университет на новенькой модели «А». – Она нервничала, в голосе послышались резкие нотки.
Джон опешил.
– Бьюсь об заклад, большинство приедет на таких машинах. Боже, как же я буду добираться до университета?
– Ну, в первом семестре ты вполне обойдешься велосипедом или будешь ходить пешком. А на следующий год будет видно. – Бог даст, дела на руднике к тому времени улучшатся.
Но... вряд ли.
Ее виноградники уже тринадцать лет не приносят никакого дохода. Она давно махнула на них рукой и подумывала продать землю. Сабрина знала только одно: она никогда не продаст дом Терстонов. Да и землю лучше бы не продавать. Она знала, чем была эта земля для ее отца, когда много лет назад он создавал здесь свою империю. Она мечтала, что однажды передаст все это Джону.
– Я тебя не понимаю. – Он расхаживал по комнате, не сводя взгляда с матери. – Да ты сама подумай! Хорош я буду на велосипеде! Меня же засмеют!
– Чепуха! – Ее так и подмывало сказать ему, как обстоят дела.
Нет, ни в коем случае! Она не хотела пугать его, да и гордость не позволяла.
– Джон, половина страны сидит без работы. Люди экономят на всем. Никого не шокирует бережливость. Наоборот, шокирующим было бы раскатывать на новеньком автомобиле. В стране депрессия; я думаю, ты не желаешь, чтобы тебя сочли неотесанной деревенщиной с Запада, бахвалящейся своей машиной.
– Это ты говоришь чепуху! Да кого волнует эта депрессия? На нас-то она никак не отразилась, правда? Так какое нам дело до остальных?
«Да, это моя вина, – думала Сабрина. – Нельзя было допускать, чтобы он видел жизнь только в розовом свете. Вот он и вырос черствым, бездушным и оторванным от жизни. Моя вина в том, что он не понимает нашего положения. Где же ему понять...»
Но она все еще не хотела ничего рассказывать.
– Джон, это безответственно. Мы должны думать и о...
– Черт побери, я ни о чем не думаю! – прервал он. – Ни о чем, кроме машины!
Он обиделся на мать и продолжал дуться вплоть до самого отъезда в Бостон. Сабрина сама посадила его в поезд, ее сердце обливалось кровью, как всегда при расставаниях. Этот страх преследовал ее с тех пор, как погиб муж. Она бы сама поехала с Джоном, но слишком много дел накопилось на рудниках. К счастью, она успела вовремя продать дом в Напе и заплатить за два первых года обучения в Гарварде. Сабрина молилась, чтобы к тому времени, когда придется платить вновь, ситуация изменилась к лучшему. Продажа дома разбила ей сердце. Их семья владела им шестьдесят лет. Иеремия построил его для своей невесты, умершей от гриппа. В этот дом он привез Камиллу после свадьбы. Конечно, оставался еще дом Терстонов, но дом в Сент-Элене был особенно дорог ей, она родилась здесь! Казалось, Джонатан не считал это такой большой потерей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Ну что же, – сказала Сабрина, стараясь ничем не выдать своего волнения.
За последние два с половиной года после краха она научилась сдерживать свои эмоции и сохранять самообладание, что бы ни случилось.
– Куда ты собираешься поступать? И где я возьму деньги, чтобы оплатить твою учебу?
Вопрос риторический. Рудник не давал прибыли, и Сабрина собралась продать дом в Сент-Элене. В то время, когда Джон начал готовиться к вступительным экзаменам, они переехали в Сан-Франциско. Одно время Ханна жила с ними вместе (на этом настояла Сабрина), но позже она вернулась в Напу. Там ей было хорошо и спокойно. Сабрина ненавидела себя за то, что лишает Ханну пристанища, но... увы, другого выхода не было. Все равно дом придется продать, и тогда осенью она сможет послать Джона в любой университет, какой он выберет.
– Я думаю, Гарвард, мама, – самодовольно улыбнулся он, и Сабрина рассмеялась.
– Ты очень доволен собой, правда?
Все-таки он был славный парень. Конечно, избалованный, но тут уж виновата она сама. О да, она это знала.
– И я тобой довольна. Оценки у тебя отличные; конечно, ты заслуживаешь учиться в любом из этих университетов. Так ты думаешь, Гарвард – это именно то, что тебе нужно?
– Да, я так думаю. – Джон нахмурился.
Он уже было решил учиться в Йельском университете, но Нью-Хейвен в его представлении был таким же мерзким, отвратительным городишком, как и Сент-Элена. Ему хотелось чего-то большего.
Все говорили, что Бостон – сказочное место. Джона интересовало все: и общественная, и светская жизнь, и учеба в университете. Да и что тут неразумного? Какой юноша в восемнадцатилетнем возрасте не мечтает об этом?
Вот та просьба, с которой он обратился к Сабрине незадолго до окончания школы, была действительно неразумной. Ему еще не исполнилось восемнадцати, а Сабрине было уже сорок четыре года. С таким же успехом ей могло быть и тысяча лет. Она была слишком далека от интересов сына.
– Ты не станешь возражать, если я куплю себе машину и переправлю ее на поезде на восток, а, мам? Она будет мне нужна. Не знаю, как я там обойдусь без нее, – заявил он с ангельской улыбкой.
Ему и в голову не приходило, что она может отказать. Да так оно и было, она редко отказывала ему, даже если ей приходилось в чем-то ущемлять себя. А это случалось часто. Но на этот раз о машине нечего было и думать. Она еще не продала дом в Сент-Элене и была в полном отчаянии. Плату за первый год учебы Джона надо было внести до первого июля; что делать, если ей не удастся продать дом в Напе?
– Я хочу маленькую машину, модель «А», с откидным сиденьем. Это великолепная машина, а если будет холодно, то...
Она подняла руку, желая остановить его, в ее глазах застыл ужас, которого он раньше не замечал. Однако Джон ничего не заметил и на этот раз. Он думал только о себе, она же с отчаянием думала, как свести концы с концами. Они стали совершенно чужими людьми. Слишком многое она скрывала от сына.
– Мне кажется, Джон, пока рано говорить о машине.
– Почему? – Он с удивлением посмотрел на мать. – Мне нужна машина.
Что-то внутри не позволяло ей сказать Джону правду. Может быть, гордость.
– Поначалу ты можешь обойтись без машины, Джон. Слава Богу, в июле тебе будет только восемнадцать. Далеко не каждый ездит в университет на новенькой модели «А». – Она нервничала, в голосе послышались резкие нотки.
Джон опешил.
– Бьюсь об заклад, большинство приедет на таких машинах. Боже, как же я буду добираться до университета?
– Ну, в первом семестре ты вполне обойдешься велосипедом или будешь ходить пешком. А на следующий год будет видно. – Бог даст, дела на руднике к тому времени улучшатся.
Но... вряд ли.
Ее виноградники уже тринадцать лет не приносят никакого дохода. Она давно махнула на них рукой и подумывала продать землю. Сабрина знала только одно: она никогда не продаст дом Терстонов. Да и землю лучше бы не продавать. Она знала, чем была эта земля для ее отца, когда много лет назад он создавал здесь свою империю. Она мечтала, что однажды передаст все это Джону.
– Я тебя не понимаю. – Он расхаживал по комнате, не сводя взгляда с матери. – Да ты сама подумай! Хорош я буду на велосипеде! Меня же засмеют!
– Чепуха! – Ее так и подмывало сказать ему, как обстоят дела.
Нет, ни в коем случае! Она не хотела пугать его, да и гордость не позволяла.
– Джон, половина страны сидит без работы. Люди экономят на всем. Никого не шокирует бережливость. Наоборот, шокирующим было бы раскатывать на новеньком автомобиле. В стране депрессия; я думаю, ты не желаешь, чтобы тебя сочли неотесанной деревенщиной с Запада, бахвалящейся своей машиной.
– Это ты говоришь чепуху! Да кого волнует эта депрессия? На нас-то она никак не отразилась, правда? Так какое нам дело до остальных?
«Да, это моя вина, – думала Сабрина. – Нельзя было допускать, чтобы он видел жизнь только в розовом свете. Вот он и вырос черствым, бездушным и оторванным от жизни. Моя вина в том, что он не понимает нашего положения. Где же ему понять...»
Но она все еще не хотела ничего рассказывать.
– Джон, это безответственно. Мы должны думать и о...
– Черт побери, я ни о чем не думаю! – прервал он. – Ни о чем, кроме машины!
Он обиделся на мать и продолжал дуться вплоть до самого отъезда в Бостон. Сабрина сама посадила его в поезд, ее сердце обливалось кровью, как всегда при расставаниях. Этот страх преследовал ее с тех пор, как погиб муж. Она бы сама поехала с Джоном, но слишком много дел накопилось на рудниках. К счастью, она успела вовремя продать дом в Напе и заплатить за два первых года обучения в Гарварде. Сабрина молилась, чтобы к тому времени, когда придется платить вновь, ситуация изменилась к лучшему. Продажа дома разбила ей сердце. Их семья владела им шестьдесят лет. Иеремия построил его для своей невесты, умершей от гриппа. В этот дом он привез Камиллу после свадьбы. Конечно, оставался еще дом Терстонов, но дом в Сент-Элене был особенно дорог ей, она родилась здесь! Казалось, Джонатан не считал это такой большой потерей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133