– От нее слишком много шума, – объяснила она Иеремии, которому хотелось, чтобы Сабрина находилась поближе к комнатам, где жили они с женой.
Но он не ленился подниматься к дочери наверх. Он любил девочку и не желал этого скрывать. Единственным человеком, не проявлявшим к Сабрине никаких чувств, оставалась лишь Камилла. Она отмахивалась от мужа, если Иеремия пытался завести разговор о дочери. Однако когда ребенку пошел седьмой месяц, Терстон начал по-настоящему беспокоиться. Камилла ни разу не приласкала собственную дочь. Когда девочка немного подрастет, она все поймет. Безразличие Камиллы к ребенку казалось неестественным, но, судя по всему, она действительно не испытывала к Сабрине никаких чувств. Ее интересовали только встречи с подругами, званые вечера или небольшие приемы, которые она устраивала в доме Терстона, когда Иеремия уезжал в Налу. Он заявил жене, что ему не нравятся ее подруги, поэтому Камилла встречалась с ними без него. Похоже, она охладела к мужу сразу, как только забеременела. Иногда Иеремия задавал себе вопрос, простит ли она его когда-нибудь. Очень сомнительно.
– Не торопитесь, – сказала Амелия, когда он поделился с ней опасениями во время очередного визита.
Взяв Сабрину на руки, Амелия что-то ей напевала, смеялась вместе с ней, и Иеремия вдруг с горечью осознал, насколько она отличается от его жены.
– Может, она боится маленьких детей. – Амелия заглянула Иеремии в глаза. – В конце концов, у меня ведь уже трое внуков.
У ее дочери, ко всеобщей радости ее домашних, наконец-то родился мальчик, однако Амелия все-таки нашла время, чтобы навестить Иеремию с Камиллой. Впрочем, узнав о визите Амелии, Камилла предпочла куда-то уйти. В последнее время она вообще редко бывала дома. Казалось, у Камиллы просто не было времени на мужа и дочь. Она оставалась дома только тогда, когда устраивала какой-нибудь вечер или бал. Иеремии все это уже порядком надоело. Камилле нравилось разыгрывать роль миссис Терстон и пользоваться связанными с этим благами и преимуществами, однако ей не хотелось исполнять ни одной из обязанностей, связанных с ее положением. Иеремия стал испытывать раздражение из-за того, что уже давно не спал с женой. С первого дня после возвращения из Напы она ночевала в туалетной комнате, заявляя, что плохо себя чувствует. Однако у нее всегда хватало сил, чтобы отправиться на очередной прием. Иеремия не осмелился рассказать об этом Амелии, но она догадалась обо всем сама. Когда наступили минуты прощания, ей вдруг стало его жалко. Иеремия заслуживал лучшего... И она с удовольствием подарила бы ему все это, если бы обстоятельства сложились по-другому. Она была слишком стара для него (по крайней мере ей самой так казалось), и поэтому Амелия от всей души радовалась, что у Иеремии появилась Сабрина.
Незадолго до Рождества Иеремия попытался положить конец светским развлечениям жены. Еще в ноябре Камилла заявила, что собирается пригласить шестьсот или восемьсот человек «на самый большой бал, который когда-либо устраивали в Сан-Франциско», как она с радостью объяснила. Взглянув на нее, Иеремия покачал головой:
– Нет.
– Почему? – В ее глазах полыхал гнев.
– На Рождество мы уедем в Напу.
Матери Камиллы не становилось лучше, а отец писал, что им пока не следует приезжать в Атланту.
Впрочем, Камилла не слишком беспокоилась о здоровье миссис Бошан. Она не скрывала, что не испытывает к матери теплых чувств. Она бы с удовольствием отправилась в Атланту, чтобы показать себя в роли светской дамы и утереть нос прежним недоброжелателям.
– В Напу? – воскликнула она. – В Напу? На Рождество? Ни за что!
Возможно, кто-нибудь другой, услышав такой ответ, сразу бы отступился, однако Иеремия был вылеплен из другого теста.
– Мне необходимо постоянно находиться на приисках. Их снова затапливает...
Недавно у Джона Харта погибло двадцать два человека из ста шести рабочих. Иеремия пришел ему на выручку, и Харт, который наконец смягчился, с благодарностью принял его помощь.
Камилла не дала мужу договорить:
– Можешь ехать в Напу один. Я останусь здесь.
– На Рождество? – Иеремия казался ошеломленным. – Я хочу, чтобы мы встречали его втроем.
– Кто? Ты, я и Ханна? Меня можешь вычеркнуть, Иеремия.
– Я имею в виду нашу дочь. – В приступе незнакомого отчаяния он схватил Камиллу за руку. – Или ты забыла, что у нас есть ребенок?
– Неуместное замечание. Я вижу ее каждый день.
– Когда? По пути в город, когда ее приносят из сада?
– Я не кормилица, Иеремия.
И тут Иеремию наконец прорвало:
– Ты и не мать. И не жена, если уж на то пошло. Кто ты вообще такая?
Услышав эти слова, Камилла ударила его по щеке, а он стоял и глядел на нее. Никто из них не двинулся с места. Их семейной жизни пришел конец, и они оба это понимали. Камилла заговорила первой, однако она не собиралась просить прощения у мужа. Несколько месяцев назад, когда у нее появился ребенок и когда ее держали в плену в Напе (так она выразилась), в ней что-то сломалось. Честно говоря, она так и не простила Иеремию за то, что он заставил ее родить Сабрину. Но это было еще не все. Ей хотелось участвовать в делах мужа, но она убедилась, что на рудниках в Напе для нее просто нет места. Это был чисто мужской мир, и Иеремия даже не разговаривал с ней о том, что там происходило. В свою очередь, она надеялась, что муж примет участие в ее бесконечных увеселениях, однако он не оправдал ее ожиданий, отказавшись появляться с ней в обществе, потому что светская жизнь всегда вызывала у него чувство неловкости. Увы, мечты Камиллы не сбылись. Она сделалась хозяйкой величественного дома Терстона, и это стало смыслом ее жизни.
– Я не поеду в Напу, Иеремия. Если ты решил встречать там Рождество, тебе придется сделать это одному.
Того, что пришлось испытать Камилле в тех местах, с лихвой хватит на всю оставшуюся жизнь. Напа вызывала у нее самые тяжелые воспоминания.
– Нет. Один я туда не поеду. – Иеремия грустно улыбнулся. – Я возьму с собой дочь.
И он сдержал свое слово. Восемнадцатого декабря Терстон посадил в экипаж Сабрину вместе с няней, и они уехали в Напу. В Сент-Элене их тепло встретила Ханна. Прошло целых два дня, прежде чем она поинтересовалась, почему с ним нет Камиллы, но Иеремия сразу дал ей понять, что не желает говорить об этом. Он очень переживал, однако его страдания сделались бы невыносимыми, узнай он, что Камилла все-таки устроила бал, о котором предупреждала мужа. Она разослала приглашения, ничего ему не сообщив, и Иеремия прочел о нем в газетах только спустя два дня. Он предположил, что Камилла обвинила его во всех смертных грехах и вместо того, чтобы провести рождественские дни с мужем и дочерью, предпочла им компанию подруг и нуворишей, выставлявших напоказ свои сомнительные достоинства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133